- «Если фюрер прикажет, то дважды два будет равно пяти», - вставил шпильку конкуренту жирный Геринг.

- Верно, герр рейхсмаршал. «Я вовсе не требую, чтобы подчиненные понимали скрытый смысл моих приказов. Достаточно, если они будут усердно их выполнять». Какая там программа была для меня намечена в Бухенвальде? Завтра руководство всех спецслужб за нерадивость туда – в командировку! Гелена с ними – пусть не пишет клевету на Бормана! И обязательно включите в список мероприятий услаждение душ российской «попсой».

Продолжу. Господа, хотел бы вернуться к вопросу о моих отношениях с рейхстагом. Тот факт, что я не приказал расстрелять его из пушек, вовсе не означает, что я позволил этим ничтожествам – депутатам сесть себе на голову. Я оказался пророком! Еще сидя после путча в крепости Ландсберг, я сказал: «Если я снова займусь политикой, то это будет новая политика. Вместо того, чтобы завоевывать власть с помощью оружия, мы к неудовольствию депутатов – католиков и марксистов – сунем нос в райхстаг. Правда, понадобится больше времени, чтобы их переголосовать, нежели на то, чтобы их перестрелять... Но под конец их же собственная конституция приведет нас к успеху. Каждая легальная процедура длится долго... Но рано или поздно мы завоюем большинство и тем самым Германию».

Уже 23 марта 1933 года на заседании рейхстага нового созыва в здании Берлинской оперы я выступил с програмным заявлением, облачившись в партийную коричневую рубашку: «Духу национального возрождения и поставленной цели не отвечал бы порядок, когда правительство просило бы одобрения своим мерам у рейхстага от случая к случаю, торгуясь и выпрашивая». И добавил, возражая лидерам социал-демократов, протестовавшим против фактической ликвидации рейхстага: «Отныне мы, национал-социалисты, будем выразителями его интересов. Вы, господа, мне больше не нужны...» Примерно то же герр Ельцин сказал своим депутатам!

По моему настоянию был принят закон, по которому правительству на четырехлетний срок передавались все права парламента. За него проголосовал 441 депутат, против – 94 социал-демократа. К тому времени все парламентарии-коммунисты и 26 социал-демократов были арестованы. Правительство так и не вернуло никаких полномочий рейхстагу, отныне превратившемуся в чисто декоративный орган – совсем, как российская Государственная Дума при Ельцине. Так реализовалось то, о чем Геббельс писал еще 30 апреля 1928 года в своей газете «Ангрифф». Вам слово, герр рейхсминистр!

- «Мы вступаем в рейхстаг, чтобы добыть в этом арсенале демократии оружие против нее самой. Мы становимся депутатами рейхстага, чтобы подавить веймарский дух, пользуясь его же собственной поддержкой. Если демократия настолько глупа, чтобы за эту медвежью службу снабжать нас бесплатным проездом и питанием, то это ее дело... Нам подходит любое законное средство, чтобы внести революционный дух в сегодняшнюю ситуацию... Не следует думать, что парламентаризм примирит нас... Мы приходим как враги, как волк, ворвавшийся в овечье стадо».

Я очень рад, что на протяжении двух сроков своего правления герр Ельцин обращался со своей Государственной Думой, словно серый хищник с отарой. Именно так нас и его учил великий Гитлер, вождь мирового национал-социалистического движения! - по стилю было видно, что свою политическую карьеру Геббельс начинал коммунистом. - Ельцин настолько одурачил свою демократию, что она за поистине медвежьи услуги снабжала навязанные им правительство, парламент и бесчисленных чиновников так, что они словно сыр в масле катались! Да здравствуют гениальный учитель и его достойный ученик!

- Зиг хайль! - рейхсканцелярия чуть не обрушилась от восторженного рева толпы фашистских главарей.

- Впрочем, не стоит перехваливать нашего претендента на награду, - заревновал Адольф. Подобно Ельцину, он не любил ни с кем делиться славой.

- С такими людьми, как ты и Гитлер, хорошо есть дерьмо – вы сами все схаваете, другим ничего не оставите, - сделал вывод Ницше.

- Главный грех нашего агента влияния унтерменша Ельцина – признание им, пусть и на словах, парламентской демократии. А я ее решительно отвергаю! «Парламентарный принцип решения по большинству голосов уничтожает авторитет личности и ставит на ее место количество, заключенное в той или другой толпе. Этим самым парламентаризм грешит против основной идеи аристократизма в природе, впрочем, конечно, аристократизм вовсе не обязательно должен олицетворяться современной вырождающейся общественной верхушкой. К личностям же парламентариев, будь то германские, австрийские или какие-либо другие, я питаю безграничное презрение. Чем мельче этакий духовный карлик и политический торгаш, чем ясней ему самому его собственное убожество, тем больше он будет ценить ту систему, которая отнюдь не требует от него ни гениальности, ни силы великана, которая вообще ценит хитрость сельского старосты выше мудрости Перикла. При этом такому типу ни капельки не приходится мучиться над вопросом об ответственности. Это тем меньше доставляет ему забот, что он заранее точно знает, что независимо от тех или других результатов его «государственной» пачкотни конец его карьеры будет один и тот же: в один прекрасный день он все равно должен будет уступить свое место такому же «могущественному» уму, как и он сам.

Для сборища таких «народных представителей» всегда является большим утешением видеть во главе человека, умственные качества которого стоят на том же уровне, что их собственные. Только в этом случае каждый из этих господ может доставить себе дешевую радость время от времени показать, что и он не лыком шит. А главное – тогда каждый из них не имеет права думать: если возглавлять нас может любой икс, то почему же не любой игрек, чем Стефан хуже Иоганна?»

Вот чем объясняется ужасающая серость общей массы наших думцев да и всего правящего класса, наконец-то понял Ельцин.

- Но народ хочет выбирать своих лидеров, - тем не менее возразил он.

Фюрер охотно поддерживал любую дискуссию, которая давала ему возможность вещать:

- «Такого права требует не весь народ, а лишь отдельные его представители, склочники и критиканы по натуре.

Тот факт, что масса охотно подчиняется руководству, объясняется тем, что она женственна по природе своей. Подобно тому как женшина то и дело пробует, сможет ли она вопреки мужу настоять на своем, но на самом деле в глубине души даже и не помышляет о том, чтобы верховодить в браке, народ или – если ... приводить примеры из жизни армии – рота отнюдь не желает, чтобы вождь или соответственно командир по каждому поводу спрашивали мнение толпы или соответственно своих солдат. Только этим можно объяснить тот факт, что народные массы отрубили голову такому ничтожеству, как Людовик XVI, хотя его политика далеко не так сильно ударила по ним, как политика Наполеона, которого они глубоко почитали, ибо он имел все данные для вождя.

Нужно сознавать: народ ждет, что государственное руководство будет не только властвовать над ним, но еще и заботиться о нем. Ведь величайшая сила офицера в том, что он, заботясь о благополучии своих солдат, завоевывает тем самым их доверие. И если он заботится об их пропитании, о том, чтобы у них была возможность выспаться, интересуется их семейными делами, то, каким бы он ни был жестоким и властным, его люди по первому зову пойдут за ним в огонь и в воду...

Дикие лошади резво бегут вслед за вожаком. Точно так же обстоят дела в любом обществе, объединяющем живые существа. Когда нет вожака, сообщество распадается, даже просто атомизируется, и наступает конец всему. Поэтому обезьяны затаптывают до смерти любого чужака, считая его чуждым своему сообществу. Те же правила поведения, что у обезьян, только в гораздо большей степени, действуют и у людей. Бисмарк был абсолютно прав, когда заявил, что человеческое общество само себя погубит, если из страха перед возможными судебными ошибками откажется от смертной казни как высшей формы борьбы с чуждыми сообществу элементами». Так что правильно Вы, герр Ельцин, поддерживали в России мораторий на смертную казнь! Это быстрее приведет Вашу страну к распаду!