Воздух слишком разрежен. Его собственные мысли в бреду усталости, от которой слипались глаза, произносились голосом Ингефеля. А мои легкие пробиты осколками ребер.

Какое-то время он лежал, пытаясь остаться в живых и втягивая влажный от крови воздух слабыми легкими.

Демон умер, так же безумно растворившись, как и многие эфирные галлюцинации в этом царстве призраков. Относительно Ингефеля у примарха не было никаких идей. Скоро он выяснит. Не сейчас. Скоро. Он… он должен…

— Больше никаких испытаний, сын Анафемы, — раздался голос.

— Последнее испытание, сын Анафемы, — произнес другой, такой же, как первый, но с каким-то изъяном. Тембр голоса как будто слегка исказило неудачное клонирование.

Примарх вскочил, моргая залитыми кровью глазами и глядя на очередную крылатую фигуру. Эта напоминала гротескную птицу со зловонными сморщенными крыльями и двумя головами грифа. Существо бы возвышалось над простым смертным, но по меркам своих демонических сородичей было сгорбленным и дряхлым, по размерам близким к Ингефелю.

— Я послан судить тебя, — одновременно произнесли обе головы.

— Мне надоело, что меня судят, – примарх улегся на песок и рассмеялся, хотя понятия не имел, что тут забавного.

— Я принес шанс на окончательную истину, — словно ворон, прокаркала одна голова создания.

— Я принес последнюю ложь, которую ты услышишь, — прохрипела вторая с такой же искренностью, как и первая. Ни в одном из четырех черных глаз-камешков не было ни малейшей тени веселья.

— Я со всем этим закончил, — проворчал примарх. Даже встать на ноги было испытанием. Он чувствовал, как нескладно двигаются кости – неровные части головоломки, которые более не соединялись, как следует.

— Это самое неприятное, — выдохнул он.

— Лоргар, — произнесла правая голова существа.

— Аврелиан, — сказала левая.

Он не ответил. Прихрамывая, он двинулся взять с песка крозиус. Включенное силовое поле опалило почву до состояния черного стекла. Поднятое оружие никогда еще не было таким тяжелым.

— Ингефель, – вздохнул Лоргар. – Я закончил. Я узнал все, что мне нужно было узнать. Я возвращаюсь на корабль.

Ответа не последовало. Ингефеля нигде не было видно. Невыразительный пустынный пейзаж не давал шанса определить направление движения.

Он обернулся к двухголовому существу.

— Оставь меня в покое, иначе я уничтожу тебя так же, как Неудержимого.

Обе морщинистых головы согласно качнулись.

— Если ты смог изгнать Неудержимого, — произнесла первая, — то с легкостью изгонишь и меня.

— Или же, возможно, я нечто большее, чем кажусь, — прошипела вторая. – Быть может, сейчас ты слабее и не устоишь перед моим колдовством.

Лоргар потряс головой, пытаясь совладать с плывущими чувствами. Из-за болезненно разреженного воздуха было трудно думать.

— Я принес выбор, Лоргар, — одновременно произнесли обе головы с одинаково серьезным выражением слезящихся глаз.

Он доковылял до перевернутого шлема, поднял его с земли и вытряхнул изнутри песок. Обе глазные линзы треснули.

— В таком случае говори.

Крылья демона затрепетали. Они были недоразвитыми и тощими – Лоргар сомневался, что существо вообще способно летать. Неудивительно, что оно сидело на песке на корточках, опираясь на костяной посох, будто на костыль.

— Я Кайрос, — хором сказали головы. – Во владениях смертных меня будут знать под иным именем: Судьбоплет.

За последний час желание Лоргара выказывать уважение посланникам богов несколько угасло. Он говорил через стиснутые зубы.

— Не тяни.

— Не все будущее полностью чисто, — снова заговорили обе головы. Морщинистые черты были напряжены от усилий, словно говорить хором представляло для них трудность. – Точки пересечений существуют с определенностью. Придет время, когда по всему Империуму вспыхнет война, и ты вновь встретишь брата, которого ненавидишь.

Доброжелательные выражение глаз Лоргара, уже выглядевших усталыми, теперь стало холодным.

— Я не испытываю ненависти к своим бра…

— Ты не можешь лгать мне, — произнесла одна голова.

— А если и попытаешься, то я всегда распознаю правду, — добавила вторая.

Примарх заставил себя кивнуть, и надел шлем. Треснувшие линзы какое-то мгновение мерцали, проясняясь, но довольно скоро возникло зернистое изображение. Любопытно, но через левую линзу Лоргар не видел демона, только горизонт. В правой же существо сидело, непринужденно сгорбившись.

— Не тяни, — на этот раз он зарычал. Три зуба шатались и кровоточили.

— Это случится на Калте, — сказала правая голова.

— Или случится, но не на Калте, — произнесла левая, хотя ее безмятежная интонация не соответствовала спору.

Лоргар все еще ощущал вкус крови в горле. Глаза не переставали слезиться, и он подозревал, что боль в переносице означала раздробленный перелом, который потребуется вправлять.

— Что произойдет?

— Ты сразишься с Жиллиманом, — проклекотали обе головы жутковатым хором. – И убьешь его.

Лоргар заколебался. Думать о подобном в самом деле было почти выше его сил. Даже если не было способа предотвратить грядущий крестовый поход, неужто и впрямь дойдет до таких мер, как братоубийство?

Собственный эгоизм стал для него неожиданностью. Покачав головой, он взглянул на другую сторону медали. Хуже ли братоубийство геноцида? Праведные и невежественные понесут огромные потери с обеих сторон разделенного Империума.

Нужно было сосредоточиться.

— Продолжай.

— Я — Кайрос, Оракул Тзинча, — произнесли обе головы. – Я обречен вечно говорить одновременно истину и ложь. — Существо затрещало сморщенными крыльями. С них спланировало вниз несколько перьев черно-синего цвета уродливого синяка. – Но нынешний миг обладает великой божественностью. Средоточие вероятности. Точка опоры. В это мгновение мгновений Великие Боги обязали меня говорить одну лишь правду. Я дал клятву предстать перед избранником пантеона и предоставить выбор. Сейчас, и никогда более, я могу говорить как единый разум. Никакой лжи. Никаких слов обмана из одних уст и слов истины из других. Этот миг слишком важен. Впервые за всю вечность боги пребывают в союзе.

— А Неудержимый?

Обе головы оглядели Лоргара бесстрастными немигающими глазами.

— Кхарнат нарушил соглашение. Однако Кровавый Бог все еще связан им. Связан клятвой. Небесный пантеон сродни пантеону примархов вашего рода. Они ведут войну друг с другом точно так же, как ты будешь сражаться со своими братьями. Существование есть борьба.

— Бороться – значит жить, — добавила вторая голова.

От этой мысли у Лоргара похолодела кровь. Собрание воюющих богов.

— Понимаю.

— Нет, — произнесла первая голова, — не понимаешь.

— Но поймешь, — кивнула вторая. – В грядущие десятилетия.

— Я принес тебе выбор, — добавила первая голова. – Встретиться с Жиллиманом и сразить его.

— Или оставить его в живых и вкусить позор поражения, — закончила вторая.

Лоргару захотелось рассмеяться, но его веселье сдерживало ползучее ощущение тревоги.

— И какой же это выбор?

— Дело в Калте, — отозвались обе головы. Теперь одна из них безмолвно плакала, а клюв другой расплылся в злобной ухмылке. Способна ли птица ухмыляться? Эта каким-то образом ухитрялась. Лоргар мог лишь смотреть.

— Ты должен выбрать между путями личной славы и божественной судьбы, — сказала первая голова.

Роняя хрустальные слезы, заговорила вторая.

— Ты должен выбрать, станешь ли ровней своим братьям, избрав целью месть, или же потрудишься во имя богов, вкусив позора ради более великой победы.

— Я не тщеславен, – Лоргар ощущал боль в сломанных ребрах, которые медленно срастались под броней и плотью. – Я ищу просвещения своего рода, а не личной славы.

— К концу этой войны у тебя будет много шрамов, — первая голова склонилась в странном уважении.

— Или же ты умрешь, — кивнула вторая, — одним из тысячи способов.

— Переходи к сути, существо, – процедил Лоргар сквозь зубы.