Сказав снять плащ, мать принялась за штопку порванной одежды. Я, в свою очередь, получил наказ не покидать избы и помогать младшей сестре по дому. Вернувшийся домой отец неожиданно послал меня к тележнику Леониду, имея при этом насупленный вид.

Возражения матери, что меня не следует отправлять одного через всю деревню, опять "натолкнулись" на пришедшего в ярость отца. Я так же не стал перечить, это было и не принято и бесполезно. Накинув на плечи не до конца "починенный" плащ, я спешно покинул дом, сожалея мысленно только о том, что так и не успел пообедать.

Отправленный с пустячным поручением, я имел собственное мнение о том, чем может закончиться навязанная "прогулка". Никуда идти я не собирался и, выйдя за ворота, я пробрался вдоль внешней стороны забора до задней части двора. В пожухлой траве валялась на подобный случай узловатая палка, подняв ее и прислонив к крепким доскам, я перелез забор и пробрался в курятник. Три десятка наседок кормили с утра и вечером, так что мое присутствие на верхних стропилах пристройки до темноты не должны были обнаружить.

Спокойно посидеть под скатом крыши мне не дал случайно услышанный разговор. Мать отловила отца, направлявшегося в стойло к лошади, и, уверенная что ее никто не слышит, решила один на один выяснить столь странную реакцию Савелия на заботу о моем здоровье.

— На учебу Женьке просила? Марише приданое надо? Долги, что твой прадед наделал, кто отдавать будет?! — слова матери я не расслышал из-за кудахтающих под ногами кур, но голос отца наседкам было не заглушить.

По лицу матери покатились слезы. Мужик, которого еще недавно я считал своим отцом, раздраженно махнул рукой. Дождавшись, пока на дворе никого не будет, я шмыгнул к забору и перемахнул два метра одним махом. Обиды как таковой на, судя по всему, "продавших" меня людей не было. Разум пятнадцатилетнего паренька, сформировавшегося на воспоминаниях тридцатилетнего мужчины, позволял абстрагироваться от одолевающих молодое тело эмоций.

Но, несмотря на разумные доводы, что я и сам, на месте рачительного хозяина, позаботился бы о здоровых побегах, отщипнув слабый, но пьющий соки, стебель, мне никак не удавалось успокоиться. Мысли прыгали с одно на другое, вспоминая слухи, что ходили по дворам о тележнике Леониде и пропадающих не одаренных детях.

Поля и огороды, раскинувшиеся вокруг деревни, простирались на добрую сотню верст. Обладающие способностью управлять бахиром, крестьяне возделывали землю на огромной территории. Техники стихий Воды, Земли и Воздуха, подходящие для сельскохозяйственной деятельности наилучшим образом, передавались от отца к сыну, от матери к дочери. Пройдя обряд, юноши и девушки становились полноправными членами своих семей, начиная приносить ощутимую пользу домашнему хозяйству.

С наступлением холодов все сельскохозяйственные работы были прекращены и я мог спокойно бродить, не опасаясь случайных встреч с деревенскими жителями. Заложив огромный крюк вокруг полей, я брел по прихваченной морозами тропинке, не обращая ни на что внимания и копаясь глубоко в себе.

Время шло, и испытанный шок стал стихать, уступая место рациональному взгляду на сложившуюся ситуацию. На небе начали проступать первые звезды и пробравшийся сквозь одежду холод помог "осознать", что я все придумал. История, что родной отец продал меня тележнику Леониду, была "шита белыми нитками" и теперь я искренне недоумевал, как сам смог в такое поверить. Приободрившись и оглядевшись вокруг, я узнал место, куда убрел в своих терзаниях. Ушел я не так чтобы сильно далеко, но чтобы осторожно вернуться в деревню, требовалось не менее двух часов.

Из-за перелеска показался тын, ограждавший деревню от лесных животных. Мрачного вида стесанные сверху бревна на фоне ночного неба, навели меня на мысль о том, что если деревенские еще что-то хотят со мной сделать, то у них остается последний шанс. Снизив скорость еще больше, до "рунной" избы я добрался когда уже совсем стемнело и во всех дворах горел свет. Прячась в тенях, я пробрался незамеченным до ворот "рунной" избы и проник сначала во двор, а затем и в избу, где был удостоен двух пар недовольных глаз. Одни из них принадлежали писарю, вторые старшему помощнику.

— Где начертанные Виктором для обряда руны? — скривив рот, спросил Олег Рымович.

Замерев на пороге, я не мог понять, что от меня хотят. Затянувшаяся пауза становилась угрожающей и я попытался хоть как-то разрядит ситуацию.

— У меня, вот, только это, — перекинув из-за спины котомку, я приоткрыл клапан, давая разглядеть исчирканную всякой ерундой кипу листов.

— Ты зачем прошлой ночью вернулся в избу и, ко всему прочему, утащил чар-листы? — писарь продолжал допытываться до известной только ему истинны.

— Я-а-а..? — открыв рот, я завис, не зная, что сказать на продолжающийся бред.

Отведя взгляд от начавшего багроветь писаря, я встретился глазами с восемнадцатилетним помощником. Парень вполне доходчиво гримасничал, находясь вне поля зрения господина Кувичова. Одного взгляда на его перекошенное лицо, оказалось достаточно, чтобы понять о куче лжи, которую Виктор нагородил в свое оправдание перед господином писарем в мое отсутствие.

— Я учился, проверял собственные расчеты, сравнивал с тем, что вычертил Виктор, — понимая, что веры моим словам против слов старшего помощника нет, я взял "вину" на себя.

— Чтобы к завтрашнему утру все руны были внесены в артефакт! — продолжая злиться, писарь повернулся к Виктору и сурово погрозил кулаком.

— Будет исполнено, — враз изменившись в лице, парень стал кланяться, не забывая продолжать заискивающе улыбаться.

Постаравшись быть как можно незаметнее, я тихо шмыгнул на свое место. Засобиравшийся домой, господин Кувичов кинул напоследок еще один грозный взор в нашу сторону. Если по Виктору он лишь мазнул взглядом, то на мне задержался, вновь погрозив кулаком. Я виновато опустил глаза, но стоило закрыться за писарем входной двери, как обстановка в "рунной" избе резко изменилась.

— Чтоб быстрее соображал, — использовав в очередной раз технику Воздуха, Виктор приложил мое тело об пол.

Упал я очень неудачно, сзади что-то хрустнуло и спину пронзило острой болью из поясницы в затылок. На мое выгнувшееся с судорогой тело парень не обратил никакого внимания, молча собравшись и покинув избу.

На этот раз, для того чтобы прийти в себя, мне потребовался почти целый час. Лежа на тесненных досках, я размышлял о том, как влияет наличие способности к управлению бахиром на одаренных, по отношению к тем, у кого дар слабее или его совсем нет. Ничего хорошего на ум не приходило, но я постарался найти и положительные стороны.

Имея дар, даже искусственно приживленный, люди получали возможность в многом облегчить свой ежедневный труд и улучшить качество ремесла. Доски, прижавшись щекой к которым я лежал, были изготовлены при помощи нескольких техник. Сначала бревно высушили, использовав стихию Вода. Затем распустили, воспользовавшись техникой пила стихии Металл. После этого теснили прессом, используя энергию Земли, придав лицевой стороне сравнимую с камнем плотность.

— Сочтемся, — стоило боли немного отпустить спину, как первый же вдох полной грудью, я выдохнул с обещанием поквитаться с Витей.

Руны, подготовленные для обряда двенадцати моих погодков, были вычерчены еще накануне. Опасаясь, что листы могут отобрать, если поймают на улице, или испортить, оставленные без присмотра на столе, я спрятал их в укромном месте. Придвинув табурет, осторожно, чтобы ненароком не потревожить продолжавшую болеть спину, я достал с верхней полки шкафа из-за книг стопку зачарованной бумаги.

Рисовать трехмерную проекцию руны на обычной бумаге не имело смысла, так как артефакт считывал информацию только с специальных листов, обработанных техникой чар стихии Дерева. Сама "книга рун" всегда хранилась в "рунной" избе, находясь на предназначенном для нее постаменте.