Камера отъехала, взяла общий фон зала, показала кульминационный момент спектакля — Бэтмен и Джокер в решающей схватке. Затянутый в черное трико английский танцовщик мощно размахивал накладными крыльями, нависая над разноцветным Джокером (в роли Джокера выступала местная звезда).

— Хорош! — восторженно прошептала сидящая рядом с Михаилом сотрудница московского отделения «Рейтер».

Ее мнение разделяли большинство присутствовавших дам и часть нетрадиционно ориентированных джентльменов. Увы, формат программы не дал возможности в полной мере насладиться фигурой заезжей знаменитости. Вновь появилась дикторша и, все так же ласково улыбаясь, сообщила зрителям, что в газете «N-ский вестник» появилась интереснейшая информация, касающаяся того самого пенсионного фонда, к которому приковано внимание всей страны. После чего в суховатом репортерском стиле (факты, факты и еще раз факты — никаких эмоций) голос за кадром вкратце передал содержание статьи. Сначала показали статистику самоубийств в городе N. за пятнадцать лет. «Почему за последние полгода произошел такой всплеск самоубийств? — спрашивал у телезрителей голос за кадром и, не дождавшись ответа, продолжал: — Связаны ли между собой эти самоубийства?» Тут голос замолчал, на экране появилась печальная женщина, рассказавшая о самоубийстве дочери, преуспевающей женщины — владелицы популярного массажного салона. Потом выступили коллеги найденного в собственной ванной топ-менеджера одной из немногих крупных фирм в городе. Менеджер был одет так, как он обычно ходил на работу, — костюм, рубашка, галстук, ботинки. Не хватало только часов. Их он аккуратно положил на маленький столик рядом с ванной, чтобы не мешали резать вены. Камера задержалась на столике с часами… Голос за кадром дал возможность зрителям оценить печальную красоту экспозиции, сообщил, что родственники и знакомые остальных ушедших из жизни не нашли в себе сил появиться перед камерой, а потом задал вопрос: «Что общего между всеми этими случаями?»

В зале стало совсем тихо. Смуглолицый хозяин прервался на полуслове и уставился на экран, бармен прекратил протирать бокалы, Петров победно улыбался.

«Неудивительно, — вещал меж тем закадровый голос, — когда человек, добровольно уходя из жизни, приводит в порядок свои дела, пишет завещание. Неудивительно, если, составляя завещание, человек указывает в качестве наследника не ближайших родственников, а некую стороннюю организацию. Такие случаи встречаются довольно часто. Но когда абсолютно все усопшие отписывают свое имущество пенсионному фонду, чье руководство сейчас находится под следствием… Вот это уже не просто удивительно, но и подозрительно».

Сюжет закончился, теперь диктор общалась с главным редактором газеты «N-ский вестник». Главный пытался сделать скорбное лицо, но получалось у него плохо. В доме повешенного он с упоением говорил о веревке и при этом не выражал никакого сочувствия родственникам повешенного. Главного распирала гордость, что удалось утереть нос всем, в том числе и аккредитованным в Москве информационным агентствам.

«Мы просто умеем работать, — скромно говорил главный, глядя прямо в камеру. — Все сидели около здания Дорогомиловского суда и ждали, что информация посыплется с неба. Настоящий профессионал сам может собрать информацию, как это сделал редактор криминальной колонки нашей газеты Михаил Петров».

Это был момент истины. Головы коллег повернулись в сторону Петрова, он чувствовал на себе взгляды — изучающие, завистливые, один-два (не больше) восхищенных.

— Ну и сука ты, Мишка, — прошептал кто-то рядом, больно ткнув его под ребра кулаком.

Через минуту обстановка в кафешке более всего напоминала тот этап строительства Вавилонской башни, когда люди перестали слушать и понимать друг друга. Региональные журналисты немедленно полезли в Сеть, чтобы найти похожую статистику по своим городам, попутно проклиная себя за то, что не додумались сделать это раньше. Сотрудники солидных информационных агентств висели на телефонах: одни оправдывались перед руководством (что было неконструктивно), другие быстро надиктовывали текст сенсации.

Новости закончились, пошла реклама средства для бритья, но не успел счастливый мужчина намазать на лицо «изумительной свежести гель», как реклама была прервана экстренным выпуском новостей. Видимо, в здании суда кто-то тоже смотрел телевизор, потому что вновь появившаяся девушка-диктор радостно сообщила, что материалами, собранными журналистами «N-ского вестника» заинтересовалась прокуратура. Причем не тамошняя, а Генеральная. Поэтому дело бывшего главы фонда направлено на доследование. Сообщив это, диктор приятно улыбнулась и исчезла, на экране вновь появился счастливый мужчина, выдавливающий себе на ладонь гель. Журналист Петров перевел дух и залпом выпил рюмку коньяку. Неожиданно кто-то сильно хлопнул его по спине, да так, что коньяк пошел не в то горло. Петров поперхнулся, закашлялся и разозлился. В самом деле, он заказал самый дорогой коньяк, но вместо предвкушаемого удовольствия получил неприятную отрыжку. Он резко развернулся, чтобы послать нежданного гостя, но тот не стал дожидаться, когда его пошлют, а сам пошел в наступление.

— Н-ну что, Мишка, высидел себе сенсацию? — Говорящий покачнулся и чуть не упал на Петрова, но в последнюю минуту ухитрился схватиться за стойку бара.

Теперь Михаил узнал собеседника, журналиста крупной областной газеты. Они не были хорошо знакомы, так, пару раз встречались на пресс-конференциях руководства края, пропускали после конференций по паре пива, один раз даже ходили в компании коллег в сауну с девочками. На этом, как мог припомнить Михаил, их контакты и заканчивались. Тем более что этот журналист — звали его Евгений Скреметов — писал на экономические темы, в то время как Михаил никак не мог вырваться за рамки криминальной колонки. Удивительно, как Евгений вообще его узнал. В предыдущие встречи он не выказывал желания поближе познакомиться, ничьих имен не спрашивал, держался надменно, давая тем самым понять, что рядом с такой звездой, как он, остальные не более чем тусклые свечки. В то время как Петрову даже не пришлось напрягаться, чтобы вспомнить имя журналиста, слишком много болезненных для мужского самолюбия воспоминаний было с ним связано. Особенно терзал Петрова неприятный эпизод в бане. Девицы были новые, поэтому потребовали предоплату за свои услуги. И вот когда они, шестеро мужиков, скидывались на оплату «девочек», у Михаила не оказалось нужной суммы. Тогда Евгений снисходительно улыбнулся, игриво подмигнул ему и со словами «поможем бедным коллегам из боевых листков» заплатил за Михаила сам. Петров снова почувствовал, как у него приливает кровь к лицу, совсем как тогда… Тогда ему было ужасно стыдно, хотелось уйти. Он даже попытался сделать это, но был остановлен хохочущими мужиками:

— Ты не обижайся на Женьку, Миш, он всегда такой!

Петров остался, много пил, чтобы прогнать чувство стыда, а потом долго трахал в маленькой кабинке какую-то рыжую девицу. Утром он не мог вспомнить даже ее лица. Встречаться с Евгением после того вечера в сауне не хотелось. Впрочем, и возможности такой не было — вскоре после той памятной вечеринки Евгений перебрался в Москву.

«Нет правды на земле, но правды нет и выше» — так считал пушкинский Сальери, и Михаил Петров обычно был с ним полностью солидарен. Но сегодняшний случай показал, что Сальери с Пушкиным ошибались. Сегодня, образно говоря, синяя птица удачи спокойно приземлилась на плечо Михаила, попутно нагадив на макушку Евгению.

Однако выражать свою радость по поводу того, что справедливость наконец восторжествовала, был опасно. Коллега Евгений был мужчиной крупным и, кроме того, по слухам, занимался восточными единоборствами. Получить по морде в момент величайшего триумфа в своей жизни не хотелось. Поэтому Михаил, изобразив на лице радостное удивление по поводу нечаянной встречи, быстро схватил правую руку Евгения и с чувством пожал ее.

— Жень, как я рад тебя видеть! Хотел тебе вчера позвонить, когда все это нарыл. Да ты ж мне свой телефон не оставил.