После обеда, когда Эмма и я сидим у меня дома и в неясном свете солнца играем в шашки, мое терпение лопается.

— Я должен что-то предпринять, Эмма, — говорю я. — Я не могу просто так здесь сидеть и надеяться, что ответы на мои вопросы свалятся мне на голову из ниоткуда.

— Что ты можешь сделать?

— Не знаю. Найти Блейна. Узнать правду.

— Что ты имеешь в виду под «найти Блейна»?

— Когда последние два раза был в лесу, я был вот так близко к тому, чтобы перелезть через Стену и пойти его искать.

Я поднимаю руку и показываю один-два сантиметра.

— Искать его? Но что ты будешь искать? Он не просто пошел прогуляться за Стеной. Он был похищен.

— Но в том-то и дело, Эмма. Если перебраться через Стену, что-то непременно убивает тебя, а это значит, что там что-то есть. Должно быть что-то еще, кроме Клейсута.

— Ты умрешь, Грей, как и все остальные, — говорит она.

— Может быть, и нет. По крайней мере, я пережил Похищение. Возможно, переживу и Стену.

— Обещай мне, что ты не сделаешь этого, Грей. Пожалуйста. Я понимаю, ты имеешь в виду, что это даст какое-то объяснение. Я чувствую что-то подобное, когда думаю о первых детях. Но то, о чем говоришь ты, сумасшествие. Это самоубийство.

— Ну а что, если там есть что-то еще? Что, если нам нужно только перебраться через Стену, вместо того чтобы провести всю жизнь здесь, потому что мы боимся попробовать?

Она встает и идет вокруг стола. Прежде чем я успеваю понять, она садится мне на колени так, что ее спина упирается в шахматную доску, а ее лицо напротив моего. Она смотрит на меня и убирает прядь волос с моих глаз. Она ничего не говорит, но я так сосредоточен на ее руках, что это меня не волнует. Она проводит рукой по контуру моего лица и слегка касается кончиками пальцев подбородка. А затем медленно придвигается ко мне и целует. Она точно знает, что должна делать, чтобы перетянуть меня на свою сторону и подчинить своим желаниям. Я прижимаюсь к ней, и каждый сантиметр моего тела просыпается к жизни.

Ее губы мягкие, но сухие, а волосы пахнут рыночным мылом. Я отвечаю на ее поцелуй, и мои руки начинают двигаться по ее спине. Я еле сдерживаюсь, чтобы не взять ее на руки и не отнести в спальню, когда она ослабевшими руками нажимает на мою грудь. Я открываю глаза и вопросительно смотрю на нее.

— Обещай мне, — просит она. — Обещай мне, что не натворишь глупостей.

— Ты знаешь, что я не могу тебе такое обещать, Эмма. Я постоянно делаю глупости. Это Блейн — тот, кто думает.

— Меня волнует не Блейн, а ты.

— Хорошо, могу обещать тебе: если я буду стоять на грани, чтобы сделать глупость, ты узнаешь об этом первой, прежде чем я это сделаю.

— Как всегда с оговоркой — если ты посчитаешь это глупостью.

— Да, с таким ограничением.

Я целую ее снова. Во второй раз мои руки пробираются к ее спине, но когда я начинаю обнимать ее, она смеется и сползает с моих коленей. Когда она включает кипятильник и улыбается мне через плечо, я не могу понять, как она может быть такой спокойной. Моя грудь все еще часто поднимается и опускается, и тело словно пропитано электричеством.

— Знаешь, возможно, ты все преувеличиваешь, — предполагает она. — Возможно, твоя мама на самом деле родила тогда близнецов, но второй мальчик умер. И потом, годом позже родился ты, и она назвала тебя в честь него. Ты можешь быть на год младше Блейна.

— Но смерть ребенка должна быть записана в пергаменте моей матери. И тогда я был бы записан как третий.

— Или документы не полные, — настаивает она. — Ты сам это сказал, когда мы разговаривали об основании Клейсута.

Я смотрю на нее, приподняв брови.

— Это другое.

— В каком смысле?

— Без понятия. Просто так.

— Возможно, тебе надо поговорить с Мод, Грей. Только она может тебе помочь, если на твои вопросы вообще есть ответы.

— И что, скажем ей, что мы шпионили в больнице и читали личные записи, и я не понимаю, почему меня до сих пор не забрали, несмотря на то, что мне восемнадцать?

— Мне кажется, что это гораздо безопаснее, чем перебраться через Стену.

Я ловлю себя на том, что смотрю на ее волосы, волнистые от влажного воздуха, и понимаю, что она самое прекрасное, что я когда-либо видел.

— Ты такая умная, Эмма, ты знаешь об этом?

Она краснеет и протягивает мне чай.

Позже, после того как несколько часов проворочался в кровати в по-пытках уснуть, я сижу за столом и думаю о предложении Эммы. Может быть, есть возможность получить информацию от Мод, не говоря ей о наших поисках в больнице. Я мог бы сказать, что прочитал обе части письма матери и оттуда узнал, что я и Блейн близнецы. Еще до того как я успеваю решить, плохая это идея или хорошая, надеваю куртку с капюшоном и выхожу под дождь.

Несколько раз я стучу в дверь Мод, но она не открывает. Наверное, она спит, но я все равно пробую еще раз. На этот раз от моих ударов дверь слегка приоткрывается внутрь. Осторожно открываю ее ногой. Кухня пуста, но из спальни пробивается слабый мерцающий свет, который придает комнате жуткий голубой отсвет.

— Есть кто? — прежде всего, чтобы уйти с дождя, спрашиваю я. — Мод?

Все еще нет ответа. Я осторожно прохожу через кухню, и тогда слышу это: приглушенные голоса в спальне.

— Остальные события? — это голос мужской и такой тихий, что я еле-еле могу его слышать.

— Ничего необычного, — говорит Мод.

Я заглядываю в щель и вижу, что Мод стоит ко мне спиной. Она стоит лицом к странной светящейся части стены спальни. Я наклоняюсь, чтобы выяснить, с кем она разговаривает, но наступаю на плохо прибитую половицу, и она скрипит под моим весом.

Мод разворачивается и, когда видит меня, прищуривает глаза. Она быстро встает, намного быстрее, чем я от нее ожидал, и закрывает шкаф, из которого идет свет. Я отступаю назад и уже хочу выскочить из дома. Но она идет прямо ко мне, и я понимаю, что побег не имеет смысла.

— Что ты здесь ищешь? — она тяжело дышит и входит на кухню, опираясь на палку. Она не кажется разозленной, скорее испуганной.

— Я хотел поговорить с вами, — я осматриваю комнату позади нее. — С кем вы разговаривали?

— Ни с кем, — отвечает она. — Я была занята тем, что делала заметки для утренней встречи с главой Совета, и иногда я говорю вслух.

— Но я слышал мужской голос, — я снова вытягиваю голову и смотрю мимо нее в спальню.

— Ты ничего такого не слышал, — резко отвечает она.

Но я слышал. Я знаю, что я видел и слышал. Теперь я уже не могу доверять Мод, которая, как казалось, возглавляет наш народ и показывает нам путь. Добавился еще один непонятный элемент, и это случилось очень быстро.

— Я лучше пойду, — говорю я ей.

— Иди, но нехорошо вторгаться в чужие дома.

— Я ухожу не только из вашего дома, — объясняю я. — Клейсут. Я ухожу из Клейсута.

— Не торопись. Ты знаешь, что на другой стороне ничего нет.

— Я не тороплюсь. Но я не доверяю вам. Я не доверяю этому месту. Слишком много во всем этом странного, и если на мои вопросы здесь нет ответов, тогда я поищу их где-нибудь еще.

Я отступаю от нее и иду к двери, но она хватает мою руку. Хотя ее руки и кажутся такими хилыми, ее хватка удивительно крепкая.

— Не будь глупцом, Грей, — говорит она спокойно, — ты не найдешь за Стеной ответов, потому что умрешь.

— Но мне восемнадцать! Это может все изменить.

Пальцы Мод еще крепче сжимают мое запястье.

— Восемнадцать? О чем ты говоришь? Ты потерял разум?

— Мы были… и есть близнецы, — говорю я и вырываю руку. — Я не могу здесь остаться. Я просто не могу.

Я дохожу до двери и выхожу под дождь.

— Подожди! — кричит она, но я не слушаю ее.

Когда я бегу по затопленным улицам, она что-то кричит мне в спину. Я не понимаю, но это похоже на «останься» и «пожалуйста». Я бегу прямо к дому Эммы и стучу в дверь, так как обещал сказать ей, если решусь на глупость. И хотя это не кажется таким уж глупым, я знаю, что это опасно. Но у меня нет выбора. Моя единственная надежда узнать правду лежит за пределами Клейсута.