Эти слова вывели из задумчивости герцогиню, любовавшуюся Асканио, и она прикусила губу.

Кое-кто из вельмож невольно улыбнулся, дамы зашушукались. Король рассмеялся:

– Полно, полно! Вы вправе ревновать, Бенвенуто, честное слово дворянина! Все мы– и художники, и короли– понимаем друг друга… До свиданья, друг мой! Прошу вас, приступайте к работе над статуями. Начните, разумеется, с Юпитера и, когда вылепите модель, принесите ее мне. Прощайте, желаю успеха! До встречи в Нельском замке.

– Легко сказать, ваше величество, – принести вам модель! Как же я попаду в Лувр?

– Часовым у дворцовых ворот будет приказано пропускать вас ко мне.

Челлини поклонился и в сопровождении Паголо и Асканио довел короля с его свитой до ворот. Тут он опустился на колени и поцеловал руку Франциска I, промолвив с чувством:

– Ваше величество, благодаря посредничеству монсеньора де Монлюка вы спасли меня от заточения, а быть может, и от смерти! Вы осыпали меня щедротами, вы почтили мою бедную мастерскую своим присутствием! Но главное, – и я не знаю, как благодарить вас за это, – вы с поразительным проникновением предвосхищаете мои замыслы. Так повелось, что мы, художники, работаем для тех, кто оценит нас много веков спустя. Мне же посчастливилось: я нашел при жизни судью, который всегда поддержит меня, всегда даст просвещенный совет. До сих пор я был мастером грядущих поколений. Отныне позвольте мне быть королевским золотых дел мастером, ваше величество!

– Вы будете моим мастером, моим ювелиром, моим ваятелем и моим другом, Бенвенуто, если только такое звание вам по душе! Прощайте же или, вернее, до свидания.

Нечего и говорить, что, по примеру короля, придворные, кроме одной лишь госпожи д'Этамп, осыпали Челлини ласками и похвалами.

Когда все уехали и Бенвенуто остался во дворе с двумя учениками, Асканио стал горячо благодарить его. Паголо же – словно нехотя.

– Не благодарите меня, сынки, не стоит труда.

Но послушайте: если вы и вправду считаете себя обязанными мне, я попрошу вас об одной услуге, раз нынче зашел об этом разговор; речь идет о том, что мне всего дороже. Вы слышали, что я сказал королю про Катерину, и слова эти отвечают сокровеннейшему моему чувству. Девушка стала необходима мне, друзья, и в творчестве – ведь вы знаете, с какой радостью Скоццоне служит мне моделью, – и в жизни; я верю, что она любит меня. Итак, прошу вас – хотя Скоццоне хороша собой, а вы молоды, как молода и она сама, – не помышляйте о ней. На свете найдете много других хорошеньких девиц. Не терзайте моего сердца, не оскорбляйте моей дружбы к вам, бросая на Скоццоне пылкие взгляды. А когда меня нет, заботьтесь о ней и берегите ее, как братья. Заклинаю вас об этом: я знаю свой нрав, знаю себя и, клянусь богом, замечу неладное – убью ее и предателя!

– Учитель,– воскликнул Асканио,– я почитаю вас своим наставником и люблю вас, как отца!

Будьте же спокойны.

– Всемогущий Иисусе! – вскричал Паголо, всплеснув руками. – Да хранит меня бог и помыслить о такой низости! Да разве не обязан я вам решительно всем? Ведь я свершу богомерзкое преступление, если стану злоупотреблять вашим священным для меня доверием и в благодарность за все благодеяния отплачу таким низким предательством!

– Благодарю, сыны мой! – промолвил Бенвенуто, пожимая им руки. – Благодарю несчетное число раз. Я доволен, я верю вам… А теперь, Паголо, берись за работу да помни: я обещал господину де Вилльруа к завтрашнему дню печать, над которой ты трудишься. Мы же с Асканио пойдем осматривать поместье, пожалованное нам всемилостивым королем. А в будущее воскресенье позабавимся: займем Нельский замок, пусть даже силой. – Затем, обернувшись к Асканио, он добавил: – Пойдем же, Асканио, в знаменитый Нельский замок, который так понравился тебе снаружи, и посмотрим, достоин ли он и внутри того, что о нем говорит молва.

И не успел Асканио вымолвить слова, как Бенвенуто, оглядев мастерскую, чтобы проверить, все ли подмастерья в сборе, ласково похлопал по круглой и румяней щечке Скоццоне и, взяв под руку ученика, вышел вместе с ним из дому.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Для чего пригодны дуэньи

 Не прошли они по улице и десяти шагов, как встретили невысокого человека лет пятидесяти с тонким, выразительным лицом.

– А я шел к вам, Бенвенуто,– произнес незнакомец, которому Асканио поклонился не только с уважением, но с глубочайшим почтением, а Бенвенуто дружески протянул ему руку.

– Если вас привело ко мне важное дело, дорогой Франческо, я вернусь с вами; если же вы попросту пришли проведать меня, тогда пойдемте вместе со мной.

– Я пришел дать вам совет, Бенвенуто.

– Охотно выслушаю вас. Совет друга всегда пригодится.

– Но мой совет не для посторонних.

– Этот юноша мое второе «я», Франческо, говорите!

– Сказал бы, если бы считал возможным, – отвечал друг Бенвенуто.

– Простите, учитель, – промолвил Асканио и скромно отошел в сторону.

– Ну что ж, придется тебе одному пойти туда, куда мы думали пойти вместе, сынок, – произнес Бенвенуто. – Ты ведь знаешь – я полагаюсь на тебя, как на самого себя. Осмотри все до мельчайших подробностей. Приметь, хорошо ли освещена мастерская, годится ли двор для отливки и можно ли отделить нашу мастерскую от помещения, где будут работать другие подмастерья. Да не забудь про зал для игры в мяч.

И Бенвенуто, подхватив неизвестного под руку, кивнул на прощанье ученику и вернулся к себе в мастерскую, а молодой человек так и остался неподвижно стоять посреди улицы Святого Мартена.

В самом деле, поручение учителя повергло Асканио в полнейшее смятение. Он уже и так почувствовал растерянность, когда Бенвенуто позвал его осматривать замок. Судите же сами, что стало с юношей теперь, когда учитель послал его туда одного.

Итак, Асканио, два воскресенья подряд видевший Коломбу и не смевший следовать за ней, а на третье последовавший за девушкой, но не посмевший заговорить, теперь должен был явиться к своей возлюбленной… И зачем же? Чтобы осмотреть Нельский замок, который Бенвенуто, желая позабавиться, намеревался в будущее же воскресенье отнять у отца Коломбы, пустив в ход и уговоры, и силу.

Всякий на месте Асканио почувствовал бы себя в ложном положении; влюбленный же юноша пришел в ужас.

По счастью, от улицы Святого Мартена до Нельского замка было довольно далеко. Иначе Асканио и шага бы не сделал; но надо было пройти около полумили, и юноша отправился в путь.

Ничто так не примиряет с опасностью, как время или расстояние, которое нас от нее отделяет. Размышления – могучий пособник для людей, сильных духом или богато одаренных. К такой породе людей и принадлежал Асканио. В те времена среди юношей, едва вступивших в жизнь, еще не было модным напускать на себя разочарованность. Искренни были все чувства, искренни их проявления: в радости люди смеялись, в горе плакали. Манерничанье было почти не принято как в жизни, так и в искусстве, и в те времена двадцатилетний красавец ничуть не почел бы себя униженным, признавшись, что он счастлив.

Итак, несмотря на все свое смятение, Асканио был счастлив. Ведь он думал, что увидит Коломбу только в воскресенье, а увидит ее сегодня. Ведь это означало выиграть шесть дней, а шесть дней ожидания для влюбленного, как известно, равносильны шести векам.

И чем ближе он подходил к замку, тем все казалось ему гораздо проще. Правда, он сам надоумил Бенвенуто попросить у короля позволения обосноваться в Нельском замке и устроить там мастерскую. Но неужели Коломба рассердится на него за то, что он старается быть поближе к ней! Правда, водворение флорентийского мастера нанесет ущерб отцу Коломбы, считавшему замок своей собственностью.

Но такой ли это большой ущерб, раз господин Робер д'Эстурвиль там не живет? К тому же у Бенвенуто столько возможностей уплатить за помещение: например, преподнести кубок прево или ожерелье его дочери (и Асканио решил сделать это ожерелье). В ту эпоху расцвета искусства все это могло и должно было устранить любые затруднения. Асканио видывал всемогущих герцогов, королей и пап, готовых продать корону, скипетр и тиару, только бы купить какую-нибудь чудесную драгоценную вещицу, созданную руками его учителя. Да и, в конце концов, мессер Робер поймет, что дело можно уладить миром, и еще останется должником маэстро Бенвенуто. Ведь маэстро Бенвенуто так великодушен, что если мессер д'Эстурвиль проявит учтивость, то маэстро Бенвенуто проявит королевскую щедрость – Асканио был в этом уверен.