И Тиффани подумала: «Нет, это Глубокомыслие. Я думаю, как я думаю о том, что я думаю. По крайней мере, я думаю так».

Ее Ясномыслие сказало: пожалуйста, давай все успокоится, потому что это не очень большая голова.

Лес продолжался. Или, возможно, это был маленький лес, который перемещался всед за ними. В конце концов, это была Волшебная страна. Ей нельзя было доверять.

И снег все еще исчезал там, куда наступала Тиффани. И ей приходилось смотреть на деревья, чтобы те принарядились и постарались быть похожими на настоящие.

«Королева… хорошо, Королева, — думала Тиффани. — У нее есть собственный мир. Она может делать с ним все, что хочет. И все, что она делает — только ворует и портит людям жизнь…»

В отдалении послышался глухой стук копыт.

Это она! Что я сделаю? Что я скажу?

Нак Мак Фиглы попрятались за деревья.

— Свали с дороги! — прошипел Всяко-Граб.

— Он все еще может быть с ней! — сказала Тиффани, нервно хватаясь за ручку сковородки и уставившись в синие тени между деревьями.

— И что? Мы найдешь, что покрадено! Она Кроля! Не надо встречаться с Кролей лицом к лицу!

Стук копыт стал громче, и теперь звучал так, как будто там было больше, чем одно животное.

Олень появился между деревьями, пар так и валил от него. Он уставился на Тиффани дикими глазами, а затем, увязая в снегу, перепрыгнул через нее. Она почувствовала его вонь, а когда поднырнула под него, ощутила на шее его пот. Это был настоящий зверь. Нельзя было представить такой сильный запах.

И тут появились собаки…

Первого пса она оглушила торцом сковородки. Другой обернулся, чтобы огрызнуться на нее, но посмотрел вниз с изумлением, потому что пиксти вырвались из снега под его лапами. Трудно кусаться, когда все четыре лапы разъезжаются в разные стороны. А потом еще один пиксти приземлился ему на голову, и кусать что-либо и когда-либо стало… невозможно. Нак Мак Фиглы ненавидели Псов Мрака.

Тиффани подняла глаза на белую лошадь. Та тоже была настоящей, насколько она могла судить. И на ней сидел мальчик.

— Кто ты? — спросил он, придерживая лошадь. — Что ты за вещь?

— Кто ты? — ответила Тиффани вопросом на вопрос, отбросывая волосы с глаз (это было лучшее, что она могла сейчас сделать).

— Это мой лес, — сказал мальчик. — Я приказываю, чтобы ты сделала то, что я говорю!

Тиффани всматривалась в него. Унылый, тусклый свет Волшебной страны был не очень хорош, но чем больше она смотрела, тем более уверенной становилась.

— Твое имя Роланд, не так ли? — спросила она.

— Не смей со мной так разговаривать!

— Точно. Ты сын барона!

— Я требую, чтобы ты замолчала!

Выражение его лица теперь было странным, помятым и покрасневшим, как будто он пытался сдержать слезы. Он поднял руку с кнутом…

Раздалось очень слабое «твап». Тиффани мельком увидела, что Нак Мак Фиглы сгрудились кучей под брюхом лошади, и один из них, поднятый на плечи остальных, только что перерезал подпругу.

Тиффани быстро вскинула руку:

— Остановись! — прокричала она мальчику, пытаясь голосом остановить его. — Если ты пошевелишься, то упадешь с лошади!

— Это чары? Ты что, ведьма? — мальчик опустил кнут и вытащил из-за пояса длинный кинжал. — Смерть ведьмам!

Он резко пустил лошадь вперед, а потом был один из тех долгих моментов, когда весь мир говорит «о-о-о-о-о-х», и, все еще держа в руке кинжал, мальчик прокрутился вокруг лошади и упал в снег.

Тиффани знала, что будет потом. Голос Всяко-Граба отражался от деревьев.

— Эй, парень, у тя проблемы! Геть его!

— Нет! — закричала Тиффани. — Отстаньте от него!

Мальчик отползал назад, с ужасом смотря на Тиффани.

— Я действительно знаю тебя, — сказала она. — Твое имя — Роланд. Ты сын барона. Все говорят, что ты умер в лесу…

— Ты не должна говорить об этом!

— Почему нет?

— Случится что-то плохое!

— Оно уже случилось, — сказала Тиффани. — Послушай, я здесь для того, чтобы спасти моего…

Но мальчик вскочил на ноги и побежал прочь через лес. Он обернулся и крикнул:

— Отстань от меня!

Тиффани бежала за ним, перепрыгивая через заснеженные кочки, и следила за ним, перебегая от дерева к дереву. Через некоторое время Роланд остановился и оглянулся назад. Она подошла к нему, говоря:

— Я знаю, как вывести тебя…

…и потанцевать.

Она держала за руку попугая или по крайней мере кого-то с головой попугая.

Ее ноги кружились в вальсе. Они прокрутили ее вокруг себя, и на этот раз ее рука была поймана павлином или по крайней мере кем-то с головой павлина. Она оглянулась через плечо и увидела, что теперь она была в зале, нет, в танцзале полном вальсирущих людей в масках.

«Ах, — подумала она. — Другой сон. Надо было смотреть, куда идешь…»

Музыка была странной. В ней был какой-то ритм, но он казался приглушенным и нечетким, как будто она игралась под водой музыкантами, которые никогда раньше не видели свои инструменты.

И она надеялась, что танцоры были в масках, но вдруг поняла, что тоже смотрит сквозь глазные отверстия одной из них, и задалась вопросом: кто же она. Еще на ней было длинное блестящее платье.

«Хорошо, — думала она. — Там был дрем, и я не остановилась, чтобы посмотреть. И сейчас я нахожусь во сне. Но он не мой. Он должен использовать то, что находит в моей голове, а я никогда не видала ничего подобного…»

— Фва ваа фва ваа фа? — спросил павлин. Голос походил на музыку. Это был почти голос, но не совсем.

— О да, — сказала Тиффани. — Прекрасно!

— Фваа?

— О, э… вуфф фавф фавф?

Казалось, это сработало. Танцор с головой павлина, отвесив ей небольшой поклон, сказал: «Мфа ваф ваф, к сожаленью», — и убрел прочь.

«Дрем где-то здесь, — сказала себе Тиффани. — И он должен быть неслабый. Это большой сон».

Все же некоторые вещи были неправильными. В зале были сотни людей, но те, что были в отдалении, хотя и двигались самым естественным образом, казались тем же, что и деревья, — пятнами и цветными разводами. Чтобы рассмотреть их, надо было внимательно вглядываться.

«Точновидение», — подумала Тиффани.

Люди в блестящих одеждах, и все, как один, в масках, ходили под ручку мимо нее, как будто она была обычной гостьей. Те, что не присоединялись к новому танцу отходили в сторону, заставленных едой столов в другом конце зала.

Тиффани видела такую еду только на картинках. На ферме люди не голодали, но даже когда еды было много — в Страшдество или после сбора урожая — она никогда не была похожа на эту. Пища на ферме имела в основном оттенки белого и коричневого цвета. Она никогда не бывала розовой или синей и не дрожала.

Было нечто на палочках и нечто блестящее и переливающееся в шариках. Не было ничего простого. На всем были сливки или шоколадные завитушки, а так же тысячи мелких цветных бисеринок. Все было увито мишурой, глазировано или перемешано. Это не было едой; это было тем, чем стала бы еда, если бы хорошо себя вела и попала на пищевые небеса.

Все это было не для еды, а для показа. Это было уложено рядом с грудами зелени и огромными вазами с цветами. Тут и там пейзаж из еды украшали прозрачные резные фигурки. Тиффани дотянулась и потрогала блестящего петушка. Это был лед, растаявший под кончиками ее пальцев. Были и другие: веселый толстый человечек, корзина с фруктами изо льда, лебедь…

На мгновение Тиффани соблазнилась. Прошло много времени с тех пор, когда она ела в последний раз. Но пища была слишком очевидно вообще не пищей. Это была приманка. Предполагалось, что она должна говорить:

«Здравствуй, детка! Съешь меня!»

«Хорошо, я приобретаю навык, — подумала Тиффани. — Хорошо, что тварь не подумала о сыре…»

…и появился сыр. Внезапно, как будто всегда был здесь.

На картинках в Ещегоднике она видела много разных сыров. Она была способна к сыру и всегда задавалась вопросом, каковы на вкус другие сорта.