Толкаясь, грохоча и воя, буря откатилась от холмов к далеким горам, где были глубокие пропасти, которые могли вместить ее.
Тиффани наблюдала, запыхавшаяся и сияющая от триумфа, пока собаки не вернулись и опять не уселись на торфе. А потом она вспомнила кое-что еще: не имело значения, какие команды она отдавала этим собакам. Это были не ее собаки. Это были рабочие собаки.
Гром и Молния не слушались маленькую девочку.
И собаки не смотрели на нее.
Они смотрели на что-то позади нее.
Она повернулась бы, если бы ей сказали, что позади нее ужасный монстр.
Она повернулась бы, если бы ей сказали, что у него тысяча зубов. Сейчас она не хотела оборачиваться. Заставить себя было самой трудной вещью, которую она когда-либо делала.
Она не боялась того, что могла бы видеть. Она была ужасно, смертельно напугана, испугана до мозга костей тем, что могла бы не увидеть. Она закрыла глаза, в то время как ее ботинки повернули ее назад, а затем после глубокого вдоха открыла их снова.
Был порыв ветра с запахом веселого матросского табака, и овец, и скипидара.
Искрясь в темноте, свет переливался на белом платье пастушки и на всех голубых бантах и серебряных застежках — Бабуля Болит широко улыбалась, раскрасневшись от гордости. В одной руке она держала огромный витой посох, украшенный голубыми лентами.
Она медленно сделала пируэт, и Тиффани заметила, что, несмотря на то, что она сияла, как бриллиант, от шляпы до пастушеского платья, для удобства на ней были огромные старые башмаки.
Бабуля Болит вынула изо рта свою трубку и слегка кивнула Тиффани, что в ее исполнении было шквалом оваций. А затем она исчезла.
Настоящая звездная ночь укрывала землю, ночные звуки наполнили воздух.
Тиффани не знала, было ли то, что случилось, сном, случилось ли где-то не совсем здесь или вообще только в ее голове. Это не имело значения. Это случилось. И теперь…
— Но я все еще здесь, — сказала Королева, выступая вперед, -
Возможно, это все был сон. Возможно, ты немного сошла с ума, потому что ты и раньше была очень странным ребенком. Возможно, тебе кто-то помог. Но насколько хороша ты? Ты действительно думаешь, что одна можешь сразиться со мной? Я могу заставить тебя думать то, что захочу…
— Кривенс!
— О нет, только не эти! — воскликнула Королева, вскинув руки.
Это были не только Нак Мак Фиглы, но еще и Вентворт, и сильный запах морских водорослей, потоки воды и дохлая акула. Они появились в воздухе и приземлились одной кучей между Тиффани и Королевой. Но пиксти всегда были готовы к драке — и они подпрыгивали, подкатывались и подходили, вытаскивая мечи и вытряхивая воду из ушей.
— О, эт ты, чтоль? — сказал Всяко-Граб Королеве, широко улыбаясь. — Вот так встреча! Все болтаешь, старая плесень? Ты не мошь сюда пойти, поняшь? Мы говоришь! Сама отвалишь по хоршему?
Королева сильно топнула по нему. Когда она убрала ногу, из торфа торчала только его макушка.
— Хорошо, так? — сказал он, выбираясь наружу, как будто ничего не случилось. — Я не хошь тратить на тя свой нерв! И не посылашь к нам твою скотину, ты знашь, мы их умоем, — он повернулся к застывшей Тиффани. — Оставь это нам, кельда. Мы с Кролей уже уходим!
Королева сжала кулаки.
— Всегда во все суетесь, ничего не понимаете, — прошипела она. — Хорошо, а как насчет этого?
Все мечи Нак Мак Фиглов внезапно загорелись синим пламенем.
Позади толпы угрожающе освещенных пиксти голос, очень похожий на голос Псих-Вулли сказал:
— Ой, у нас серьезные проблемы…
Три фигуры появились в воздухе неподалеку. Средний, как заметила Тиффани, был одет в длинное красное платье, странный седой парик, черные чулки и туфли с пряжками. Другие были, как казалось, обычными мужчинами в серых костюмах.
— О, ты стрррашная женщина, Кррроля, — сказал Уильям бездомный. — Наслать на нас законников…
— Смотри, тот, что слева, — захныкали пиксти. — Смотри, у него есть портфель! Он с портфелем! Ой, вайли, вайли, портфель, вайли…
Неохотно, шаг за шагом, прижимаясь друг к другу, в ужасе Нак Мак Фиглы начали отступать.
— Ой, вайли, вайли, он берется за застежку, — простонал Псих-Вулли.
— Ой, вайли, вайли, вайли, то звук Рока, когда стряпчий то делашь!
— Господин Всяко-Граб, Фигл и все остальные? — спросила одна из фигур страшным голосом.
— Здесь таких нет! — закричал Всяко-Граб. — Мы ничего не знашь!
— У нас есть список преступных деяний и гражданских исков — всего девятнадцать тысяч семьсот шестьдесят три отдельных преступления…
— Это не мы! — отчаянно завопил Всяко-Граб. — Правда, парни?
— … включая более чем две тысячи случаев Мелкого Хулиганства, Создания Общественных Беспорядков, Нахождения в Нетрезвом Состоянии, Нахождения в Очень Нетрезвом Состоянии, Нанесении Оскорблений (Принимая во внимание девяносто семь случаев использования Лексики, Которая Вероятно Была Ненормативной, Если бы Кто-нибудь Вообще Мог Ее Понять), Злостного Нарушения Общественного Порядка…
— Это ошибка, ваша честь! — закричал Всяко-Граб. — Это не наша работа! Мы только рядом стояшь, то кто-то другой сделал и смылся!
— …Большого Воровства, Мелких Краж, Краж, Краж Со Взломом, Тунеядства…
— Это все трудное детство, нас плохо воспиташь! — завопил Всяко-Граб.
— Вечно на нас всех собак вешают! Чуть что — так сразу мы! Менты нас ненавидят! Нас там рядом не стояло!
Но один из судей вытащил из портфеля длинный свиток бумаги, заставив пиксти застонать от ужаса. Он откашлялся и начал зачитывать:
— Ангус, Большой;
Ангус, Не-Столь-Большой-Как-Большой-Ангус;
Ангус, Мелкий;
Арчи, Большой;
Арчи, Одноглазый;
Арчи, Мелкий Псих…
— Они нас всех посчиташь! — рыдал Псих-Вулли. — Они знашь наши имена! Нам светишь трюма!
— Возражаю! Я требую подтверждения прав личной свободы задержанных и доставки их в суд для проверки обвинения, — раздался тонкий голосок. — И попрошу незамедлительно предоставить все документы к рассмотрению.
На мгновение воцарилась полнейшая тишина. Всяко-Граб повернулся, чтобы посмотреть на перепуганных Нак Мак Фиглов и спросил:
— Хорошо, хорошо, кто из вас это сказашь?
Жаб выполз из толпы и вздохнул.
— Внезапно ко мне вернулась память, — сказал он. — Я вспомнил, кем был раньше. Подстрекательские речи вернули все это. Сейчас я жаба, но… — он сглотнул. — Раньше я был адвокатом. И эти люди действуют незаконно. Их обвинения шиты белыми нитками и не подтверждены ничем, кроме слухов.
Он поднял желтые глаза на судей Королевы:
— За сим предлагаю отложить этот случай на неопределенное время, в связи с причинами Rictus-rumpere-oculus-findere .
Судьи достали большие книги и начали лихорадочно листать их.
— Мы не знакомы с терминологией ответчика, — сказал один из них.
— Эй, гляшь, — они вспотели, — сказал Всяко-Граб. — Ты говоришь, что законники мошь быть и на нашей стороне?
— Да, конечно, — сказал жаб. — У вас должны быть адвокаты для защиты.
— Защиты? — спросил Всяко-Граб. — Ты говоришь, что мы мошь отвертеться, потому что они все врут?
— Конечно, — сказал жаб. — И со всеми сокровищами, которые вы награбили, вы можете заплатить достаточно, чтобы вас полностью оправдали. Моя цена будет…
Он замолчал, когда дюжины пылающих мечей качнулась в его сторону.
— Я только что вспомнил, почему та фея-крестная превратила меня в жабу, — пробормотал он. — Так, в сложившейся ситуации, я возьмусь за этот случай безвозмездно.
Мечи не шелохнулись.
— Это значит даром, — добавил он.
— О, вот такие речи нам нравятся, — сказал Всяко-Граб под шорох вкладываемых в ножны мечей. — Как ты из законника сташь жабой?
— О, ну, в общем, это был небольшой инцидент, — ответил жаб. — Фея-крестная дала моему клиенту три дара — хорошее здоровье, богатство и большое счастье — и когда мой клиент проснулся однажды и не почувствовал себя очень счастливым, она заставила меня произвести действия для нарушения условий контракта. Это случилось впервые в истории феекрестничества. К сожалению, раз так получилось, она превратила моего клиента в маленькое ручное зеркальце, а его адвоката, которого вы сейчас видете перед собой, — в жабу. Мне кажется, худшим было аплодировать судье. По моему мнению, это было вредно.