Происшествие на дороге, когда было совершено нападение на коляску, оказалось с продолжением. И как Ивонна ни пыталась забыть это, ей постоянно напоминали об этом страшном вечере. Причем самым недвусмысленным образом.

– Пьер, тебе не кажется, что эти частые посещения твоего бывшего друга выглядят несколько навязчивыми, - сетовала Ивонна, уже не раз возвращаясь к этому предмету.

– А что в этом такого, Ивонна? Фома мой давний друг. Мы столько лет не виделись. Что тут навязчивого? Вполне понятно его желание почаще общаться с нами. Хотя… - он не докончил фразы и задумался, чем тут же воспользовалась Ивонна:

– Вот, сам стал задумываться, хотя ты этого почти никогда не делаешь, мой дорогой. Мне, во всяком случае, это уже сильно надоело. Скажу больше: мне это не нравится!

– Почему, Ивонна? Фома весьма учтив и галантен. Никогда не позволяет себе лишнего. Во всяком случае, я такого никогда не замечал.

– Это ты не замечал, а я очень даже хорошо вижу. И его поведение вызывает у меня беспокойство, а иногда и страх.

– Да что ты такое говоришь! С чего бы это?

– Он не внушает мне доверия. Он же разбойник! Откуда нам знать, что у него на уме?

– Ивонна, но ведь и я тоже был когда-то разбойником. И что же? Правда, это было давно, и я никогда не возвращался к этому больше.

– Вот именно, Пьер! Не возвращался! А он и теперь грабит, возможно, убивает людей. У него целая банда, и он её главарь. Как таких у вас на Руси называют? Атаман?

– Да, атаман, Ивонна. Но не могу же я его выдать, да он и откупится, наверное. И без особого труда. Ведь вряд ли найдутся свидетели его участия в разбоях, а его сообщники будут держать язык за зубами. Он же теперь в Тулоне уважаемый человек. Этого никак нельзя забывать, моя дорогая.

– Тем хуже для нас, Пьер. Я его боюсь, ты можешь себе это уяснить?

– Ивонна, дорогая, успокойся. Я уверен, что тебе совершенно нечего бояться.

– Ах, оставь! Я сердцем чувствую, что у него недоброе на уме, и я боюсь!

Пьер решил, что продолжать этот разговор нет смысла. Ивонна заводила его уже не первый раз и постоянно нервничала, а Пьер отделывался ничего не значащими фразами.

И ещё Ивонну сильно беспокоили те приготовления, которые вёл теперь Пьер. Он часто ездил в Марсель по делам и окончательно решил участвовать в снаряжении вооружённого конвойного корабля для сопровождения транспортных судов марсельских купцов.

В эти приготовления включилось уже не менее дюжины купцов, работы шли полным ходом. К началу весны, когда шторма поутихнут, было условлено закончить все приготовления и снарядить большой торговый караван к берегам Азии.

– Милый, как ты меня расстраиваешь, - не раз приставала к нему Ивонна со своими претензиями. - Разве ты не можешь найти приемлемую замену себе? Сколько отважных и смелых капитанов не могут найти для себя судно, так стоит ли рисковать собой, особенно сейчас, когда я скоро разрешусь ребёнком. Подумай, милый.

– Дорогая моя, я ещё на этот счёт ничего не решил, и всё может сложиться именно так, как ты того желаешь.

– Пьер, милый, ты же знаешь, что это не так. Ну, согласись, пожалуйста. Успокой меня.

Пьер нежно привлёк Ивонну к себе, заглянул в её синие глаза, провёл пальцами по ее лицу, на котором уже выступали чуть заметные пятна, что часто бывает во время беременности.

– Глупышка, как я могу оставить такую девочку одну, да ещё в таком трудном положении. Успокойся, дорогая!

Вошёл слуга и доложил:

– Господин, к вам гость. Месье Фома…

– Пусть войдёт, Гастон.

– Приветствую счастливую парочку! - разводя руки в стороны, громко произнёс Фома, входя в комнату. - Я так рад вас видеть! Мадам, позвольте вашу ручку.

– Ах, оставьте меня, Фома! Простите, но мне теперь не до вас.

– Мадам! Почему такая меланхолия? Это вам не к лицу. Сбросьте с вашего личика маску раздражительности и улыбнитесь. Ваша улыбка в мгновение ока озарит всё вокруг.

– Пьер, мне лучше уйти. Что-то мне нехорошо. Простите меня, - с этими словами она направилась к себе в спальню.

Мимо промчался Эжен, махнул рукой Фоме и скрылся за дверьми.

– А ведь он похож на тебя, Пьер, - сказал Фома, провожая ребёнка глазами.

– Фома, ты мне уже это говорил и не раз. С чем пожаловал? Садись. Какое вино пить будешь?

– Сегодня мне всё равно. Какое подашь. Однако я к тебе по делу.

– Вот как? Интересно. Рассказывай. Чем могу…

– Ты знаешь, я долго думал о твоих заботах по снаряжению военного корабля. Как ты отнесёшься к тому, чтобы и я включился в это предприятие? Что скажешь?

– Каким же образом ты собираешься включиться, Фома? И что тебе это даст?

– Самым простым образом. Вложу часть денег и получу потом соответствующую часть прибыли, коли таковая окажется, в чём лично я не сомневаюсь, раз за это дело взялся именно ты. К тому же одному тянуть такую ношу трудновато даже для тебя. Ну так что?

– Мне странно такое слышать, Фома. Ты ведь не занимаешься торговлей, сам же говорил, что скупаешь земельные участки. К чему тебе лишние заботы?

– Это можно понять так, что ты мне отказываешь, Пьер? Но почему?

– Да нет, Фома, не отказываю, но хотел бы понять тебя.

– Что тут понимать! Ты не раз мне говорил, что надо кончать с разбоем, что долго это продолжаться не может, и я с тобой согласен. Потому и решил расширить свои интересы с помощью твоих связей. Ведь в торговле, как ни верти, а прибыль всегда бывает. Хотя и не без риска.

– Во всяком случае, я бы не отказался от твоего предложения.

– Отлично, Пьер! К тому же мне надо куда-то деть свою шайку. Не стоит бросать верных людей на произвол судьбы, верно? А так можно будет пристроить их на твой корабль. Люди они знающие и в драках неплохо натасканы.

– Что ж, договорились, Фома. Однако сколько затрат ты можешь взять на себя?

– Я осилю любые затраты по снаряжению военного корабля, но соглашусь и на половину расходов и прибыли. Как ты?

– Я подумаю, Фома. Мне приятно, что ты заинтересовался моим делом.

– Но я хочу вот что сказать тебе, Пьер. Я в это дело вхожу только при условии, что ты возьмёшь командование судном на себя. Никому другому я не могу доверить свои средства. Что ты на это скажешь?