Злобно сверкнув глазами, командир ударил девушку под дых и, указав на меня рукой, что-то завопил своим соратникам. Троица со злобным видом обнажила мечи.

Вскидывая маркер и выцеливая крайнего усатого степняка, я прищурился. Долгие часы тренировок не прошли даром — время привычно замедлило свой бег, позволяя неспеша навести оружие в самый центр мишени.

Быть тебе без зубов, усатый. Хлопок, еще хлопок… Попав точно в область переносицы, я перевел прицел на второго воина, оставляя командира напоследок.

Шары летели на удивление ровно, позволив всадить все пять выстрелов в лицо степняка и превратить его в красное месиво. Командир тем временем подбежал почти на три метра, воинственно размахивая клинком.

Зря ты так, чем ближе — тем больнее. Да и промахнуться тут сложно. Выстрел пришелся точно в глаз, и командира сбило с ног, опрокинув назад. Не быть тебе зорким орлом!

Поймав в прицел вставшего усатого, я выстрелил пару раз, попав в висок и ухо, чем вновь поверг его наземь. Пора их добивать, пока не очухались.

Подойдя к скулящему от боли предводителю, я поднял лежавший рядом меч и со всей силы ударил его рукояткой по голове. Дернувшись, степняк затих. Минус один.

Второй воин при моем приближении попытался отползти, но не преуспел — его я тоже приголубил рукоятью. Остался усатый. Может, его оставить и допросить?

Адреналин постепенно улетучился из крови, а бешено бьющееся сердце успокоилось. Еще раз осмотрелся, особое внимание уделив недавней жертве кочевников.

Женщина, при рассмотрении оказавшаяся девушкой, сидела на траве и смотрела на меня со смесью страха и благодарности. А что, я только за. Меня надо бояться, я страшный и злобный! Делать было нечего. Сделав страшные глаза, я поднял руки и заорал.

— Авар-ара-рар-рава-а-а! — трясти рукой с мечом было неудобно. Вместо того чтобы испуганно отшатнуться, девушка в изумлении уставилась на меня, склонив голову набок. Сконфузившись, я понял, что выгляжу как полный идиот.

— Больно надо. Все равно мир падет ниц предо мной! — хмыкнул внутренний голос. — Ему не устоять перед моим величием. Все склонятся, приветствуя истинного темного властелина!

Насупившись, я подошел к усатому кочевнику, стоявшему на карачках и нервно трясущему головой. Хоть на тебе отыграюсь. Применив уже входящий в привычку коронный удар рукоятью по голове, я начал беззлобно пинать бездыханную тушку, пытаясь осмыслить происходящее.

Ощущение неправильности уходить из головы не желало.

Максимиллиан

Сознание с трудом возвращалось ко мне. Голова трещала, как будто с похмелья, хотя я точно помню, что вчера не пил. Уй-юй-юй.

Закрыв рот, я попытался вытереть слюни, но не особо в этом преуспел — тело еще плохо слушалось, отказываясь повиноваться законному владельцу. Голова гудит, во рту словно кошки насрали, руки… трясутся? Нет. Уже хорошо. Что же вчера было?

С трудом приняв вертикальное положение, я плюхнулся на пятую точку и задумался. Солнце светит. Жарко. Душно. Думать лень. Пивка бы. Холодного.

На кончик носа села бабочка. Скосив глаза, чихнул. Фу, мерзость какая. Не люблю лето. Столько всякой дряни появляется.

Вздохнув, я рывком встал и направился к ближайшим кустикам по малой нужде. Человек — венец природы, а следовательно, гадит где хочет. И когда хочет. Перевесив маркер за спину, я пошел к симпатичному деревцу неподалеку. Пора чуток испортить эту природу.

Мерзкие насекомые, мерзкая пыльца. Чихая и отмахиваясь от бабочек, норовящих пролететь мимо лица, добрался до края поляны и принялся делать свое дело.

Оп-паньки. Сквозь просвет среди деревьев виднелась дорога, а прямо за ней — человеческие фигуры. Застегнув ширинку, я подошел поближе и всмотрелся, с удивлением опознав в одной из фигур Дэймона. По крайней мере, судя по пейнтбольной экипировке, это был он.

Пробравшись сквозь скопление деревьев, уставился на открывшуюся дивную картину: Дэймон, закинув на плечо меч (и откуда только взял?), лениво и даже вальяжно пинал распластавшегося на траве бомжа, а за всем этим задумчиво наблюдала какая-то девушка, одетая в рваное платье. Тоже бомжиха?

— Эй, хорош там! Мы где вообще? — вновь чихнув, крикнул я. — А то башка трещит, как с похмелюги, и ни черта не помню, что вчера было.

Дэймон перестал пинать бессознательное тело и обернулся. Подойдя ближе, я столкнулся с его мутным взглядом. Видимо, ему еще хреновее, чем мне. Пивка бы. Холодного. Тогда думать легче будет.

Димитрий

Услышав оклик, я обернулся, чтобы лицезреть помятого Макса, выбирающегося из лесочка. Ощущение неправильности происходящего усилилось — его современное пейнтбольное снаряжение жутко контрастировало с одетыми в кожаную броню степняками.

Задумавшись, я даже перестал пинать усатого. Говорил же — хорошие ботинки, удобные. В других бы пальцы о броню отшиб. Макс тем временем чихнул и, злобно выматерившись про бабочек с их клятой пыльцой, трубно высморкался в руку, нарушив плавный ход моих мыслей. Вот уж кого этикету не учили.

Поморщившись, я попытался удержать ускользающую мысль. Подвесил меч на пояс в петлю для запасной тубы с шариками и принялся осмысливать ситуацию.

Жарко и душно. Почему? Да потому, что одеты мы по-зимнему. Следовательно, была зима. А сейчас нет. И находились мы… в лагере. Вроде бы. А здесь… Здесь тепло. Здесь лето. И лагеря нет. Стоп. А здесь — это вообще где?

В голове щелкнуло, и все встало на свои места. Меня как молнией шибануло. Взвившись в воздух, я рванул обратно на поляну, но, пробежав всего пару шагов, остановился, осознав тщетность своей попытки. Этого просто не может быть.

Ошеломленный открывшимся, я выматерился почище Макса. Тот радостно гоготнул и опять чихнул. Видимо, его еще не отпустило.

— Ты хоть что-нибудь помнишь? — морщась от яркого солнца спросил я. — И хоть понимаешь, в какой жопе мы оказались?

Макс флегматично повел плечами.

— Оказались мы в жопе уже тогда, когда бог создал этот мир, гы-гы. И бабочек. Тьфу. Голова трещит, и думается плохо по такой жаре. Мы же вчера не пили?

— Коллега по несчастью, понимаете ли… мы в другом мире.

Радостно заржав, коллега согласился:

— Значит пили. Параллельные миры — они такие. После третьей бутылки всегда мерещатся. Магия, и все дела.

— Отставить неуместные шутки! Мы действительно куда-то попали. Подозреваю, что все же в жопу и причем глубокую. Возможно, тут и магия имеется.

Макс огляделся и блаженно улыбнулся, подставив лицо солнцу:

— Да какая, хрен, разница? Параллельный мир — это феи, драконы да зарытые клады разбойников. Разбойников вижу. Это нормально. Клада нет. Это плохо. Драконов нет. Это хорошо. Феи… Вон, одну уже вижу. Это хорошо. Симпатичная. Одобряю. Итого целых два хорошо против одного плохо. Могло бы быть и хуже. — И, подумав немного, добавил: — И пивка бы еще. Холодного.

С трудом сдержав желание припечатать этого идиота чем-нибудь тяжелым, точно так же, как кочевников, я оглянулся на «фею». Та уже отошла от потрясения и сноровисто потрошила карманы степняков, то и дело бросая быстрые взгляды на меня или Макса.

— Зима. Пейнтбол. Лес. Лагерь. Что-то взорвалось. Вспышка. Красная. Потеря сознания. Вспоминай! — осматриваясь, выдал я.

Видимо, на этот раз щелкнуло в голове и у Макса — дернувшись, он чуть ли не подпрыгнул на месте. Подставив лицо прохладному ветерку, я закрыл глаза и вслушался в трехэтажную тираду, не сулящую ничего хорошего существу, засунувшему нас сюда. Давненько не слыхал таких цветастых эпитетов. А междометий, междометий-то сколько! А через колено вот так загнуть, с дверной ручкой в одном месте — это разве получится?

— Выговорился? — встрял я, когда у Макса кончился воздух. — А теперь заткнись и давай думать, что мы будем дальше делать. Только трезвый ум и спокойная сосредоточенность. Я быстрее поверю в гипноз и подсыпанные в еду галлюциногены, чем в перемещение в параллельный мир. Интересно только, почему поначалу мы так спокойно восприняли все это? Не могли осознать, где мы и что с нами.