— О Господи! — воскликнул месье Рамон, перекрестившись. — Кто это так спешит свернуть себе шею?

Кардинал выглянул в окошко. В свете фонарей он разглядел форейторов и всадников в синих с серебром ливреях и легкую маневренную карету.

— Это англичанин, герцог Мелинкорт. Кто же еще будет так мчаться?

— Он, должно быть, сошел с ума, — заметил месье Рамон. — Клянусь, у меня синяк останется на плече.

— Нет, он не сумасшедший, а просто нетерпеливый, — сказал кардинал. — Возможно, кто знает, он не так глуп, как его соотечественники.

Тон кардинала привлек внимание месье Рамона.

— Почему вы так думаете, ваше высокопреосвященство?

— Просто пришло сейчас в голову, — таинственно ответил кардинал.

Карета снова выехала на середину дороги и покатила дальше. Когда они прибыли в королевский дворец, кардинал был мрачен. Его сан обеспечивал ему приглашение на официальные приемы при дворе, но королева никогда не заговаривала с ним. Ее антипатия к де Роану была очевидна.

А в карете, обогнавшей кардинала, на подушках подскакивала изящная тоненькая фигурка. От волнения Эме болтала без умолку.

— Невероятно! Не может быть! — повторяла она в сотый раз. — Не могу поверить, что увижу королеву собственными глазами! И короля тоже. Еще на прошлой неделе я видела только его изображение на монетах.

Герцог рассмеялся.

— Вы заметите поразительное сходство с оригиналом!

Эме коснулась руки Изабеллы.

— Мадам, как мне отблагодарить вас? У меня же не было ни платья, ни перчаток! А волосы! Я даже представить не могла, что с моими волосами можно сотворить такое.

Ее роскошные локоны завил и напудрил Леонар, парикмахер самой королевы. Он трудился над прической три часа.

— Не трогайте, дитя, волосы, — воскликнула Изабелла. — Вы испачкаете перчатки пудрой и можете испортить прическу.

— Все чудесно, но мне страшно пошевелить головой, и туфли немного жмут. А платье слишком тесно в талии.

— Представляете, Себастьян, — с улыбкой заметила Изабелла, — в монастыре, оказывается, не носят корсеты.

— О, сегодня я хочу забыть о монастыре. Сегодня я светская дама.

Изабелла и герцог рассмеялись.

— Пока, моя дорогая, — сказала Изабелла, — вы совсем не похожи на светскую даму. Возьмите себя в руки и успокойтесь. Помните, сейчас модно делать вид, что вы от всего устали.

— Но я ни от чего не устала. Я не знаю, как изобразить скучающий вид, — просто созналась Эме.

— Вы быстро научитесь, — с улыбкой заверила девушку Изабелла. — Не забудьте, что нужно делать реверанс всякий раз, когда вас будут представлять кому-либо, а в присутствии короля и королевы приседайте как можно ниже, но голову держите прямо.

— Я запомню. Сегодня такой чудесный вечер! Но никто, даже король, не может выглядеть так великолепно, как месье! — Эме повернулась к герцогу, и было в ее глазах столько искреннего восхищения и обожания, что Мелинкорт улыбнулся.

Герцог и правда в этот вечер был ослепителен. Голубая лента ордена Подвязки выделялась на шитом золотом камзоле. Ордена сверкали, изумруды и бриллианты переливались на элегантной булавке, которой был заколот галстук, на пуговицах жилетах. Каблуки туфель были усыпаны драгоценными камнями, а под коленом надета сама подвязка. На крышечке табакерки, которую Мелинкорт держал в руке, переливался всеми цветами радуги бриллиант чистейшей воды. Тончайший батистовый платок с широкой каймой из венецианских кружев хранил аромат изысканного парфюма.

Но и он, и Изабелла пристально разглядывали девушку.

— Вы довольны, Себастьян? — спросила Изабелла, очень желая услышать похвалу в свой адрес. Ведь ей пришлось справиться с нелегкой задачей: за двадцать четыре часа превратить Эме из очаровательной простушки в искушенную красавицу, которой нелегко подобрать достойную партию при любом дворе. Но Изабелла превращалась в сгусток энергии, когда решала добиться чего-либо. Случалось, что невероятный запас жизненных сил толкал ее в центр какой-нибудь опасной интриги. В этот день Изабелла носилась по Парижу как ураган, и результат превзошел все ожидания.

Скромно потупившись, присев в реверансе, перед ними стояла Эме. Ее белое платье с широкой юбкой и узкой, затянутой в корсет талией было расшито серебряными блестками. Лиф платья украшали розы. Напудренные волосы подняты надо лбом и убраны в модную прическу с локонами. Один локон переброшен на грудь, еще один лежал на алебастровом обнаженном плече. Тонкое понимание женской натуры и безупречный вкус подсказали Леонару сдержанный стиль для Эме. Белые розы в волосах, такие же, как на платье, были единственным украшением прически девушки.

Эме выглядела совсем юной, и было в ней что-то такое необъяснимо привлекательное, такое свежее и нежное, что у Гуго Уолтема на миг захватило дух, когда он вошел в зал.

Эме показалось, что прошла целая вечность, прежде чем они сели в карету, которая ждала их у главного крыльца. Карета медленно катилась по извилистым мощеным улицам и улочкам города. Наконец они выехали на прямую дорогу на Версаль, и кучер подстегнул лошадей.

По дороге они обогнали целую вереницу карет и вот остановились у мраморных ступеней дворцовой лестницы. Из всех окон лился свет. Факелы освещали площадь перед дворцом. На крыльце стояли лакеи в великолепных красных с золотом ливреях.

— Не глазейте так по сторонам, дорогая, — резко одернула Эме Изабелла. Девушка смотрела на все откровенно изумленным взглядом, пока они проходили через анфиладу роскошных помещений, направляясь в мраморный зал. Следуя за толпой, они ступили на мраморную, пышно украшенную лестницу. По ней поднимались гости в роскошных нарядах.

Среди них было много старых знакомых герцога. Увидев некоторых из них, он останавливался, чтобы обменяться любезностями. Герцог заметно привлекал всеобщее внимание, равно как и Изабелла.

Платье леди Беррингтон было сшито в Лондоне, но ничем не уступало по изяществу кроя и мастерству исполнения нарядам француженок. На голове Изабеллы Леонар среди блестящих локонов поместил маленький британский фрегат с развевающимся флагом.

Но больше всего любопытных и завистливых женских взглядов было устремлено на бриллианты Изабеллы. Для сегодняшнего бала она выбрала самые роскошные фамильные драгоценности.

Маленькая хрупкая фигурка Эме тоже вызывала живой интерес. Многие довольно громко спрашивали друг друга, кто это. Те, кто входил в круг знакомых герцога, подойдя для обмена светскими любезностями, ждали, чтобы их представили незнакомке.

Когда они вошли в так называемую Зеркальную галерею, где, собственно, и проводился прием, Эме хотела рассмотреть зал, о котором столько слышала, но здесь было так много людей, что она видела в огромных зеркалах только отражение огней, сверкающих драгоценностей, обнаженных плеч, улыбок, причудливых причесок.

В золоченом кресле сидел тучный человек. Его грудь украшали многочисленные ордена. Рядом с ним сидела женщина, в которой Эме сразу узнала Марию Антуанетту. Королева не была классической красавицей, но ее великолепный цвет лица, чудесные голубые глаза, грациозность движений производили впечатление и на мужчин, и на женщин.

Английский посол представил герцога королевской чете. Они беседовали в течение нескольких минут. Затем наступил черед Изабеллы и Эме, замершей в глубоком реверансе.

— Мы рады приветствовать вас в Версале в качестве подопечной герцога Мелинкорта, — произнес король несколько напыщенно.

— Благодарю вас, сир, — ответила девушка.

— Это ваш первый визит в Париж? — спросила Мария Антуанетта.

— Да, мадам.

— Надеюсь, вы останетесь довольны, — мило заметила королева.