— Теперь все ясно, — сказал герцог. — Преподобная матушка сообщила прибывшим отцам о вашем исчезновении. Тут же отправили нарочного к кардиналу, а кардинал прислал гвардейцев, чтобы помочь в розыске.

— Никак не пойму, почему вокруг меня столько шума?

— Это нам предстоит выяснить, — отозвался герцог. — Тогда мы и узнаем, кто вы и почему сам кардинал так печется о вашем будущем.

Эме вздохнула:

— Как вы думаете, тот священник и капитан что-нибудь заподозрили?

— Пока нельзя сказать с уверенностью.

— Вы, конечно, сумели развеять их подозрения, — не скрывая обожания, произнесла Эме. — Вы так умны по сравнению с ними.

— Надеюсь, — сухо подтвердил герцог. — Но у меня нет опыта в подобных делах.

— Поэтому я и уверена, что никто не заподозрит вас. Никому и в голову не придет, что вы дружески отнеслись к абсолютно незнакомой девушке без гроша в кармане. С какой стати вам возиться со мной?

Глаза Эме были так наивны и чисты. Герцог на секунду задержал на ней взгляд и быстро отвернулся.

— Мне не нравится, когда сильный вмешивается и корежит судьбу слабого и беззащитного.

— Ну конечно. Именно так вы и должны были рассуждать. До Парижа осталось совсем немного. А там мы отправимся в ваш дом. Какой он? Расскажите мне.

— О доме мне известно столько же, сколько и вам. Я отправил кузена Гуго Уолтема, чтобы он все подготовил к моему приезду. Можете не сомневаться, он сумеет выбрать подходящее место для английского герцога, который ищет удовольствий и развлечений.

— Вы за этим едете в Париж?

— Да, конечно. Война окончена, и я желаю повеселиться в самой чудесной столице Европы. Хочу увидеть красивейших женщин, о которых столько слышал.

— И это вам нужно для счастья? — очень тихо спросила Эме.

— Я так не говорил. Я только сказал, что это развлечет меня.

— О! — Последовала небольшая пауза, а затем Эме тихонько произнесла: — Было бы хорошо и мне снова стать женщиной, когда мы приедем в Париж.

— Вам уже надоел мужской костюм?

— Не в этом дело. Но мне бы очень хотелось быть красивой. Я еще никогда в жизни не носила красивых платьев.

— Посмотрим, что тут можно сделать, — сказал герцог.

Эме резко повернулась и заглянула ему в лицо.

— Вы купите мне красивые платья, и вам будет приятно смотреть на меня?

— Я ничего не обещаю, — холодно ответил герцог.

—

Я вовсе не хотел ввязываться в вашу авантюру. У меня есть и другие дела. Мне никак нельзя ссориться с кардиналом в данный момент. Мы должны быть очень осмотрительны.

Эме вся сжалась и немного отодвинулась от него, а затем вдруг, всхлипнув, заявила:

— Если вы в самом деле думаете, что я причиню вам неприятности, я уйду. Высадите меня в предместье Парижа. Я сама о себе позабочусь. Ведь именно это я и намеревалась сделать, покидая монастырь. Вы были так добры ко мне! Большего я не могу требовать.

— Не будьте смешны, дитя, — воскликнул герцог, но замолчал, увидев, что девушка плачет.

Крупными блестящими бусинами слезы катились по щекам Эме. Личико ее как-то сразу осунулось и побледнело.

— Вы не должны уходить от меня, — произнес герцог.

— Вы действительно так думаете?

Улыбка Эме была похожа на солнечный луч, который прорезал апрельское ненастье.

— Я всегда говорю то, что думаю.

— Спасибо, спасибо, месье! Как чудесно!

Эме наклонилась и неожиданно поцеловала руку Мелинкорта. На миг он застыл, но потом убрал руку и положил ее на плечо девушки.

— Вы напрасно расстроились, — проговорил он.

Эме снова всхлипнула.

— Мне показалось, что я потеряла вас, — пробормотала она.

— Полагаю, в данный момент нам будет очень трудно потерять друг друга, — заметил герцог с циничной улыбкой.

Карета вдруг резко остановилась, ее окружили всадники, слышны были резко отдаваемые приказания. Потом дверца кареты распахнулась.

— Что значит это вторжение? — спросил герцог.

Незнакомец снял шляпу. С чувством облегчения герцог отметил, что на нем был мундир не кардинальской гвардии, а другой — красно-бело-синий с тремя лилиями, вышитыми на груди.

— Прошу прощения, месье, — произнес незнакомец. — Мой господин приглашает вашу светлость к себе. Он не успел отправить вам письмо в гостиницу. Его замок недалеко отсюда. Он просит вас позволить ему оказать вам гостеприимство.

— Кто ваш господин? — спросил герцог.

— Мне приказано молчать, пока вы не встретитесь лично.

— Я не могу принять приглашение неизвестного лица. Передайте мои извинения и скажите, что неотложные дела требуют моего присутствия в Париже.

— Сожалею, ваша светлость, но мой господин дал абсолютно точные указания. Мы здесь, чтобы сопроводить вас в замок.

Карету окружали около тридцати вооруженных пистолетами человек на хороших лошадях.

Герцог понял, что сопротивляться бесполезно. Его сопровождали всего девять человек. Оставалось принять навязчивое предложение.

— Сопровождайте меня к замку своего господина, — распорядился он.

Человек в красно-бело-синем мундире поклонился и закрыл дверцу кареты, вскочил в седло и отдал приказ остальным. Карета тронулась в окружении вооруженного эскорта. Эме крепко сжала руку герцога и прошептала:

— Я так боюсь. Неужели это все из-за меня?

— Не знаю, — мрачно ответил герцог.

Дрожащие пальчики Эме лежали в ладони Мелинкорта.

— Это все из-за меня, — горестно повторила она. — Вам нужно было сразу прогнать меня.

— А вы бы ушли? — спросил герцог, и девушка с удивлением увидела, что он улыбается. — Да, это самое настоящее приключение, Эме. И, черт подери, меня все это даже забавляет, — беззаботно рассмеялся герцог.

Замок с трех сторон был окружен дремучим лесом. Его башенки и башни отражались в зеркальной глади искусственного озера.

Через озеро были перекинуты несколько мостов, конструкция которых создавала иллюзию необыкновенной легкости. Однако охрана у ворот была вооружена мушкетами и пистолетами.

— Будьте очень осторожны. Старайтесь оставаться в тени. Держитесь рядом со мной во время приема. Говорите как можно меньше, пока я лично не обращусь к вам, — предупредил герцог Эме, а потом спросил: — Вам страшно?

Девушка гордо вскинула голову.

— Я ничего не боюсь, пока я с вами, месье.

Больше разговаривать им было некогда. От главного входа отошел стражник, открыл дверцу кареты, и герцог вышел. Не глядя по сторонам, он с большим достоинством поднялся по каменной лестнице и вошел в замок.

Дворецкий, возглавлявший целый отряд лакеев в красно-бело-синих ливреях, поклонился гостю и повел его по длинному коридору, стены которого были увешаны полотнами знаменитых мастеров. Повсюду виднелись роскошные гобелены и ковры, в больших вазах стояли гвоздики и белые лилии, наполняя воздух чудесным благоуханием.

Дворецкий прошел через обширный холл и распахнул массивные двери, отделанные красным деревом.

— Его светлость герцог Мелинкорт, — громко объявил он.

Герцог окинул быстрым взглядом залитый солнцем салон. В лучах света сверкали хрустальные люстры, зеркала в золоченых рамах. Повсюду — парча и бархат.

У открытого окна стояла группа людей. Высокий представительный человек в великолепно сшитом модном костюме отделился от нее. На его полном добродушном лице сияла улыбка, но в ней чувствовалось нечто злобное.

— Мой дорогой Мелинкорт! Какая радость!

— Шартр! — воскликнул герцог.