Незнакомец определённо услышал шаги Рубена. Он оторвался от созерцания снимков, которые приковали его внимание, и повернулся к доктору.

Рубен уставился на него. Он ещё раньше заметил, что лицо выглядит странно. Надбровные валик, изгибающийся над каждым глазом, был хорошо заметен. Волосы разделялись пробором ровно посередине, не сбоку, и было видно, что таково их естественное состояние, а не прихоть парикмахера. И нос: нос был просто огромный, но ни в малейшей степени не орлиный. В сущности, он не был похож ни на один нос, что Рубену приходилось видеть до сих пор — у него совершенно отсутствовала переносица.

Рубен медленно поднял руку с немного растопыренными пальцами, чтобы его жест не был воспринят как угроза.

— Вы позволите? — спросил он, приближая руку к лицу незнакомца.

Он не мог понять слов, но намерение было очевидно. Он слегка склонил голову вперёд, словно предлагая её для исследования. Рубен пробежал пальцами по надбровным дугам, по лбу, вдоль всей длины черепа, ощупал затылочный выступ — под кожей твёрдая кость. Сомнений не оставалось: череп, изображённый на рентгенограмме, принадлежал этому человеку.

— Рубен, — сказал доктор Монтего, коснувшись своей груди. — Ру-бен. — Потом он указал на незнакомца рукой с повёрнутой вверх ладонью.

— Понтер, — произнёс незнакомец низким звучным голосом.

Конечно, пришелец мог воспринять «Рубен» как название той разновидности людей, к которой принадлежал доктор Монтего, так что «Понтер» могло означать «неандерталец» на его языке.

К ним подошёл Сингх.

— Наонигал, — сказал он; вот что, оказывается, означало «Н» на его беджике. — Меня зовут Наонигал.

— Понтер, — повторил незнакомец. Другие интерпретации всё ещё возможны, подумал Рубен, но вероятнее всего, это всё же его имя.

Рубен кивнул доктору Сингху.

— Спасибо вам за помощь, — сказал он. Потом повернулся к Понтеру и жестом позвал его за собой. — Пойдёмте.

Понтер двинулся к креслу-каталке.

— Нет, — сказал Рубен. — Нет, с вами всё в порядке.

Он снова жестом позвал незнакомца за собой, и в этот раз тот последовал за ним, пешком. Сингх снял рентгенограммы со световой панели, уложил их в большой конверт и вышел вместе с ними, направляясь обратно в приёмный покой.

Коридор перегораживала раздвижная дверь матового стекла. Когда Сингх наступил на резиновый коврик перед ней, створки разъехались в стороны, и…

Вспышки десятков блицев ослепили их.

— Это тот парень, который взорвал нейтринную обсерваторию? — выкрикнул мужской голос.

— Какие обвинения собирается выдвинуть «Инко»? — вторил ему женский.

— Он ранен? — спросил ещё один мужской голос.

Рубену потребовалось несколько секунд, чтобы сориентироваться в ситуации. Одного мужчину он опознал как корреспондента местной станции «Си-Би-Си», второго — как репортёра «Садбери Стар», пишущего про горнодобывающую промышленность. Там было ещё с десяток незнакомых людей, но они все потрясали микрофонами с логотипами «Глобал Телевижн», «Си-Ти-Ви», «Ньюсуорлд» и местных радиостанций. Рубен посмотрел на Сингха и вздохнул; похоже, что встречи с журналистами не избежать никак.

— Как зовут подозреваемого? — спросил какой-то репортёр.

— У него есть судимости?

Репортёры непрерывно фотографировали Понтера, который не сделал ни малейшей попытки закрыть лицо. В этот момент с улицы вошли двое офицеров RCMP[4] в тёмно-синих униформах.

— Где террорист?

— Террорист? — удивился Рубен. — С чего вы взяли?

— Вы медик с шахты, не так ли? — спросил один из полицейских.

Рубен кивнул.

— Рубен Монтего. Но я не верю, что этот человек — террорист.

— Но ведь он взорвал нейтринную обсерваторию! — заявил один из репортёров.

— Обсерватория была повреждена, это так, — сказал Рубен, — я он был там, когда это случилось, но я не верю, что это было сделано намеренно. В конце концов, он чуть не утонул.

— Согласно приказа, — сказал полицейский, сразу уронив себя в глазах Рубена, — он должен пройти с нами.

Рубен посмотрел на Понтера, на репортёров, на Сингха.

— Вы знаете, как оно бывает в таких случаях, — тихо сказал он Сингху. — Если власти заберут Понтера, мы его никогда больше не увидим.

Сингх медленно кивнул.

— Надо полагать.

Рубен закусил губу, соображая. Потом сделал глубокий вход и заговорил во весь голос.

— Я не знаю, откуда он пришёл, — сказал Рубен, кладя руку на массивное плечо Понтера, — и не знаю, как попал сюда, но этого человека зовут Понтер, и…

Рубен замолчал. Сингх смотрел на него. Рубен знал, что мог бы на этом остановиться: да, имя этого человека известно. Он не обязан говорить ничего сверх этого. Он мог остановиться сейчас, и никто не подумает, что он спятил. Если же он продолжит говорить…

Если он продолжит говорить, то разверзнется ад.

— Продиктуйте по буквам, пожалуйста, — попросил репортёр.

Рубен прикрыл глаза, собирая все внутренние резервы.

— Только фонетически, — сказал он, глядя на журналиста. — П-О-Н-Т-Е-Р. Но тот, кто первым успеет накорябать это на бумаге, станет первым в мире человеком, записавшим его имя буквами английского алфавита. — Он снова сделал паузу, ещё раз взглянул на Сингха в поисках ободрения, и продолжил: — Этот джентльмен, как мы начинаем подозревать, не относится к виду Homo sapiens. Вероятно, он относится к виду… хотя среди антропологов по сей день нет согласия относительно таксономии данной разновидности гоминид. Так вот, он, по-видимому, относится к тому, что мы называем либо Homo neanderthalensis, либо Homo sapiens neanderthalensis — в любом случае, он, по-видимому, неандерталец.

— Что? — переспросил один из репортёров.

Другой лишь насмешливо фыркнул.

Третий — кажется, это был как раз репортёр-горник из «Садбери Стар» оттопырил губу. Рубен знал, что он по образованию геолог; наверняка у него был курс палеонтологии, а то и не один.

— Что заставляет вас так думать? — со скепсисом в голосе спросил он.

— Я видел рентгеновские снимки его черепа. Присутствующий здесь доктор Сингх совершенно уверен в правильности такой идентификации.

— Что общего у неандертальца и нейтринной обсерватории? — спросил репортёр.

Рубен пожал плечами, признавая, что это очень хороший вопрос.

— Мы не знаем.

— Это наверняка какая-то мистификация, — сказал репортёр-горник. — Это не может быть ничем иным.

— Если так, то меня обвели вокруг пальца, и доктора Сингха тоже.

— Доктор Сингх, — крикнул репортёр, — этот… этот субъект действительно пещерный человек?

— Прошу прощения, — ответил Сингх, — но я не могу обсуждать пациента с кем-либо, кроме участвующих в его лечении врачей.

Рубен уставился на Сингха, не веря своим ушам.

— Доктор Сингх, пожалуйста…

— Нет, — сказал Сингх. — Есть правила…

Рубен на секунду задумался. Потом с жалобным выражением лица повернулся к Понтеру.

— Дело за вами, — сказал он.

Понтер, разумеется, не понимал ни слова, но, по-видимому, сознавал, что происходит что-то серьёзное. На самом деле, подумал Рубен, Понтер сейчас вполне мог бы сбежать, если бы захотел; хоть и не особенно высокий, он был гораздо массивнее и сильнее любого из полицейских. Но глаза Понтера были направлены на доктора Сингха, точнее, как понял Рубен, проследив его взгляд, на манильский конверт, который Сингх крепко сжимал в руках.

Понтер шагнул к Сингху. Рубен увидел, как один из полицейских положил руку на кобуру; по-видимому, предположил, что Понтер собирается напасть на доктора. Однако Понтер остановился прямо перед Сингхом и протянул к нему руку мясистой ладонью вверх, в жесте, универсальном для всех культур.

Сингх на секунду заколебался, но потом отдал конверт. Здесь не было панели с подсветкой, а на улице уже стемнело. Но огромные окна выходили на стоянку, залитую светом фонарей. Понтер подошёл к окну; он как будто догадался, что полицейкие попытаются его задержать, если он направится к стеклянным дверям, ведущим наружу. Он приложил один из снимков — вид сбоку — к оконному стеклу так, чтобы его было видно всем. Камеры были немедленно направлены на снимок, засверкали вспышки. Понтер жестом подозвал Сингха. Сикх подошёл, Рубен последовал за ним. Понтер постучал пальцем по снимку, затем указал на Сингха. Он повторил этот жест два или три раза, потом несколько раз сжал и разжал пальцы на поднятой руке: «Говори» — ещё один, по-видимому, универсальный жест.