Понтер снова пошевелился, потом проснулся.

— Мэре, — сказал он тихо. Он спал с закрытым ртом, поэтому его голос не был хриплым даже спросонья.

— Привет, Понтер. Хорошо выспались?

Он приподнял свою длинную белёсую бровь — Мэри до сих пор не привыкла к зрелищу того, как она взбирается на надбровную дугу — будто услышав что-то до крайности нелепое.

Потом он слегка наклонил голову; Луиза включила душ. А потом раздул ноздри — каждая стала с размером с четвертак — и посмотрел на Мэри.

И она внезапно поняла, что происходит, и почувствовала неимоверное смущение и неловкость. Он учуял, что у неё менструация! Мэри попятилась через комнату; она не могла дождаться, когда наступит её очередь воспользоваться душем.

Лицо Понтера сохраняло нейтральное выражение.

— Луна, — сказал он.

Да, подумала Мэри, те самые дни месяца. Но она определённо не хотела об этом говорить. Она поспешила вниз, в гостиную.

Выражение морщинистого лица арбитра Сард недвусмысленно говорило: «Лучше б у вас было что-то стоящее».

— Хорошо, дитя, — сказала она Жасмель, стоящей рядом с Адекором в зале Совета. — Какое другое объяснение ты можешь дать исчезновению своего отца, кроме чьих-то злонамеренных действий?

Жасмель мгновение помолчала.

— Я бы с радостью рассказала вам, арбитр, но…

Сард уже не выглядела такой невозмутимой, как прежде.

— Да?

— Но, в общем, учёный Халд рассказал бы об этом лучше меня.

— Учёный Халд? — воскликнула Сард. — Вы предлагаете обвиняемому самому говорить за себя? — Она недоумённо покачала головой.

— Нет, — быстро сказала Жасмель, сообразив, что Сард может сейчас отвергнуть нелепую идею. — Нет, ничего такого. Просто он мог бы разъяснить некоторые детали технического характера: касающиеся квантовой физики и…

— Квантовой физики! — сказала Сард. — Какое отношение к данному делу может иметь квантовая физика?

— По сути, самое прямое, — сказала Жасмель. — И учёный Халд мог бы представить данную информацию более красноречиво… — она заметила, что Сард хмурится, -…и более сжато, чем я.

— Не может ли кто-нибудь другой предоставить эту информацию? — спросила Сард.

— Нет, арбитр, — ответила Жасмель. — То есть, в Эвсое есть женская группа, занятая подобными проблемами…

— В Эвсое! — громыхнула Сард, как будто речь шла об обратной стороне Луны. Она снова покачала головой. — Ладно, — сказала она. — Учёный Халд, приказываю вам быть кратким.

Адекор не был уверен, положено ли было ему встать, но сидеть на табурете он уже устал, так что поднялся на ноги.

— Спасибо, арбитр, — сказал он. — Я… э-э… я признателен за разрешение говорить, а не только отвечать на вопросы.

— Не дайте мне пожалеть о своей снисходительности, — ответила Сард. — Давайте, начинайте.

— Да, конечно, — сказал Адекор. — Проект, над которым работал Понтер Боддет и я, касался квантовых вычислений. Квантовый компьютер, согласно одной из интерпретаций, делает следующее: он контактирует с бесчисленными параллельными вселенными, в которых существует идентичный ему квантовый компьютер. И эти квантовые компьютеры одновременно решают различные части сложной математической задачи. Объединяя их вычислительные мощности мы получаем решение задачи очень быстро.

— Уверена, что это весьма интересно, — сказала Сард. — Но где связь с предполагаемой смертью Понтера?

— У меня есть основания полагать, достойный арбитр, что во время нашего последнего эксперимента мог возникнуть… в некотором роде, макроскопический проход в одну из этих вселенных, через который и прошёл Понтер, так что…

Даклар Болбай презрительно фыркнула; её примеру последовали многие из зрителей. Сард снова недоверчиво качала головой:

— Вы ждёте, что я поверю, будто учёный Боддет провалился в иную вселенную?

Теперь, когда арбитр высказала своё отношение к предложенной версии, зрители сочли, что можно больше не сдерживать своих чувств. Из разных мест зала послышался нескрываемый смех.

Адекор ощутил, как учащается его пульс, а пальцы сжимаются в кулаки — он знал, что это последнее, чего ему сейчас было бы нужно. Он ничего не мог поделать с тахикардией, но постепенно сумел заставить пальцы разжаться.

— Арбитр, — сказал он самым почтительным тоном, на какой был способен, — существование параллельных вселенных лежит в основе многих современных теорий квантовой физики, и…

— Тишина, — гаркнула Сард; её низкий голос заметался между стенами зала. — Учёный Халд, за все сотни месяцев моей работы арбитром я никогда не слышала настолько слабой отговорки. Вы считаете, что те, кто не посещал вашу хвалёную Академию Наук — невежды, которым можно запудрить мозги непонятными словами?

— Достойный арбитр, я…

— Замолчите, — сказала Сард. — Просто замолчите и сядьте.

Адекор глубоко вдохнул и задержал дыхание — так, как его учили тогда, 250 месяцев назад, когда он лечился после нападения на Понтера. Он медленно выпустил воздух, представляя себе, что вместе с ним из него вытекает ярость.

— Я сказала сядьте! — рыкнула Сард.

Адекор подчинился.

— Жасмель Кет! — сказала арбитр, обращая свой пылающий взор на дочь Понтера.

— Да, арбитр, — ответила Жасмель.

Арбитр тоже сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Дитя, — сказала она уже более спокойным тоном, — я знаю, что недавно от лейкемии умерла твоя мать. Я могу лишь вообразить, насколько несправедливым это казалось тебе и маленькой Мегамег. — Она улыбнулась сестре Жасмель; к существующим морщинам на её лице добавились новые. — И теперь, возможно, и ваш отец тоже мёртв, и снова то была не та неизбежная смерть, что ждёт в конце пути каждого из нас, но смерть, наступившая неожиданно, без предупреждения, в цветущем возрасте. Я могу понять, почему тебе так не хочется смириться с этим, что ты готова поверить любой чепухе…

— Это не так, арбитр, — сказала Жасмель.

— Не так? Ты в отчаянии ищешь что-то, за что можно держаться, последнюю призрачную надежду. Разве не так?

— Я… я так не думаю.

Сард кивнула.

— Потребуется время, чтобы принять то, что случилось с твоим отцом. Я знаю это. — Она она оглядела зал, и её взгляд остановился на Адекоре. — Хорошо, — сказала она. Потом сделала паузу, видимо, размышляя. — Хорошо, — повторила она. — Я готова вынести решение. Я считаю, что будет справедливым и приемлемым признать, что у нас имеется дело об убийстве, основанное на косвенных уликах, и посему приказываю вынести его на рассмотрение коллегии трёх арбитров, если только обвинитель не откажется от продолжения дела. — Теперь она смотрела на Болбай. — Вы желаете продолжить преследование обвиняемого от имени своей подопечной, малолетней Мегамег Бек?

Болбай кивнула.

— Да.

У Адекора упало сердце.

— Очень хорошо, — сказала Сард, заглядывая в свой планшет. — Трибунал будет созван в этом же зале через пять дней, 148/119/03. Вы, учёный Халд, останетесь до этого времени под судебным надзором. Вам понятно?

— Да, арбитр. Но если бы я мог спуститься в…

— Никаких «но», — оборвала его Сард. — И ещё одна вещь, учёный Халд. Я буду председательствовать на вашем процессе, и я буду инструктировать двух других арбитров. То, что от вашего имени говорит дочь понтера Боддета — это удачный ход, он добавил делу драматизма, но во второй раз такого эффекта вы не добьётесь. Поэтому искренне советую вам найти кого-то более подходящего, чтобы говорить за вас на трибунале.

К середине дня Рубен смог озвучить хорошие новости. Всё утро он общался по телефону и электронной почте с экспертами в Оттаве, Атланте и Виннипеге.

— Вы, должно быть, заметили, что Понтер не любит хлеб и молочные продукты, — сказал он, сидя в своей гостиной и прихлёбывая крепчайший эфиопский кофе, который, как обнаружила Мэри, он обожал.

— Да, — сказала Мэри, которая после душа чувствовала себя куда как комфортнее, несмотря даже на то, что пришлось одеться во вчерашнее. — Он любит мясо и свежие фрукты. Но к овощам, молоку и хлебу интереса не проявляет.