Пока я кормлю пришелицу, Ангел долбит лопатой, выбивая отягощающую землю. Кошка дремлет на солнышке, а я берусь за топор и подключаюсь к «добиванию» и без того поверженного пня. Из ямы летят куски корней, один падает рядом с кошкой, и пушистая гостья принимается с ним играть, лёжа на боку и толкая его лапками.

И вот – новая попытка вытащить пень, уже значительно полегчавший. Ангел тянет, я подталкиваю снизу… Есть! Победа! Уфф… Уродливая коряга лежит на краю ямы, а у нас – язык на плечо. Я обессиленно прислоняюсь к Ангелу, вдыхая родной запах от куртки. От напряжения – дрожь в коленях.

– Ну вот… И никого звать не надо, – произносит Саша.

Да. Мы всё сделали сами и теперь валяемся на траве рядышком – я, мой седой Ангел и пень, а кошка таскает и треплет брошенную бейсболку, беззаботно кувыркается и потягивается. Потом, плоско растянувшись, она прижмуривает глаза, а полосатый бок так и ходит ходуном. Подумать только: надрывались мы, а смертельно измотанный вид – у неё.

На смену старому должно приходить новое, и чёрный пакет шуршит в моих руках, сползая с корней саженца, обёрнутых мокрой тканью. Ветром его относит в сторону, и он тут же становится игрушкой кошки. Цап-царап – и белые лапки завладевают «добычей». Ох и весело же ей, бездельнице, а у нас ещё куча работы!…

Тишина, солнце, ветер. Вода, алмазно блестя, журчит в приствольный круг, Ангел устало опирается на черенок лопаты, а в глазах – задумчивый свет летней зари. Маленькая яблонька искренне и открыто тянется вверх, забавная в своей юной прямоте. На веточках розовеют почки, откликаясь на пульс проснувшейся земли. Мы стоим, заслоняя от ветра эту тоненькую молодую жизнь. Две тени – моя и Саши – слились в одно целое.

А в моём сердце – новый узелок-пупырышка, мысленно «щупая» который, можно оживить в памяти всё: и неподдельность смородинового поцелуя, горячего не только от выпитого перед ним чая, и наши колени рядом, и влагу на родных серебристых висках, и пыль на ботинках, и тепло руки сквозь ткань перчатки – то, без чего я не писала бы эти строки сейчас. Не дышала бы, не смотрела в солнечное небо.

Дорожки утоптаны следами наших ног.

Травинка дремотно покачивается.

Молодой крапиве в густых зарослях вишни повезло остаться не срезанной для супа.

Дождевая вода скапливается в забытой на земле фиолетовой кружке из-под чая.

Утеплённые садовые галоши стоят рядом с ботинками.

Ветер обескураженно бродит по мокрому шиферу крыш, мечется рябью по лужам, ищет: «Где вы?»

Мы ушли, но обязательно сюда вернёмся.

5 мая 2013 г.

Суббота. Сохранив рабочий файл и отправив последнее почтовое сообщение, я выключаю компьютер и бегу одеваться: мой ангел уже ждёт в прихожей. Там же стоит пакет с едой.

В поисках уединения нам вздумалось нырнуть под пушистую полу снежной шубы – в звёздно-морозный вечер. Беспокойный шлейф городской суеты мы оставляем позади, сбрасываем, как старую кожу, потрескавшуюся и тесную.

Я не люблю заставлять долго себя ждать и собираюсь с максимальной скоростью. В дверях прихожей врезаюсь в ангела, который, видимо, выглянул посмотреть, готова ли я.

– Ух ты…

Столкновение происходит хоть и со всего разгона, но ангел остаётся почти непоколебим, как скала, и мгновенно ловит меня в объятия. Элегантность сегодня тоже отброшена в сторону: на Александре – утеплённые лыжные брюки, пуховик и зимние ботинки на толстой подошве, а спортивную тёмно-синюю шапочку она пока держит в руке – чтоб голова не вспотела.

– Попалась!

Из сильных рук ангела не так-то просто вырваться: они сжимают меня крепко и надёжно, а в уголках глаз притаилась ласковая усмешка.

– Поцелуешь – отпущу, – получаю я условия освобождения.

Быстрым чмоком в уголок губ ангел не желает довольствоваться, и меня на какое-то время отгораживает от реальности глубокий, прочувствованно-долгий, головокружительный поцелуй. Но нам пора, и я, выскользнув из объятий, нагибаюсь и обуваюсь, а ангел, прислонившись плечом к косяку, беззастенчиво любуется моим видом сзади. Хоть мы давно уже родные друг другу, этот взгляд ещё не утратил способности вгонять меня в жар смущения, и я, раскрасневшись, выпрямляюсь. И утопаю в тёплой жемчужно-серой бездне. Внутри всё неистово ёкает и трепетно сжимается от бесконечной нежности…

Двадцатипятиградусный мороз придаёт особую звонкость хрусту снега под ногами, а льдистый мрак звёздного неба молчаливо смотрит на нас сверху. Но в груди тепло, а наши сердца соединены невидимой, стонущей от нежной песни стрункой. За рулём ангел сосредоточен, и его глаза снова подёргиваются колючим ледком собранности, но это – внешнее. Тех, кто не знает Александру близко, этот ледок может поначалу отпугивать, но только не меня. Ужасно хочется её обнять, но сейчас – неподходящий момент, и поэтому я просто наслаждаюсь трепетом этой струнки между сердцами.

Мы приехали. Александра возится с воротами гаража, а я сижу с пакетом на коленях. Всё вокруг – такое родное: узкая улочка, на которой с трудом могут разъехаться две машины, колючий блеск снега в свете фар, уютный рокот двигателя, высокая фигура Александры, отпечатки её ботинок сорок третьего размера… Вообще она носит сорок первый, но зимняя обувь должна быть просторнее.

В неярком гаражном свете я вылезаю из машины, шурша пакетом. Из-за обильных снегопадов дорожки сада так завалило, что в дом можно попасть только через гараж, что мы и делаем.

– Подожди, не раздевайся, – говорит Александра. – Замёрзнешь. Сейчас отопление врубим с минимума на полную, пусть воздух прогреется.

Пока она регулирует отопление, я иду на кухню и выкладываю продукты. До тоскливого замирания сердца хочется растопить камин и посидеть у огонька.

В доме теплеет, и мы снимаем верхнюю одежду. На плите булькает уха, а белые от муки пальцы моего ангела лепят аккуратненькие расстегайчики с горбушей. Когда пирожки аппетитными рядками заполняют противень, ангел моет руки и чмокает меня в ухо:

– Ну, дальше ты сама управишься… Я пока пойду камин затоплю.

Прочла ли Александра мои мысли, или просто они у нас сошлись? Как бы то ни было, я ставлю расстегаи в духовку и всё своё внимание уделяю ухе. «Мурр, мурр», – урчит моя кошачья натура, пока нож стучит по доске. Деревянная лопаточка помешивает лук с морковкой в сковородке, а зимний мрак заглядывает в окно. Что ещё нужно для счастья и уюта?

Полумрак гостиной наполнен смолистым ароматом сосновых дров. У камина стоит низенький столик, а мой ангел восседает рядом на подушке прямо на полу, задумчиво глядя на жаркую пляску огня. Вторая подушка – пустая: она ждёт меня.

– Кушать подано, – улыбаюсь я, подходя с полным подносом еды.