Возможно, ей и в самом деле стоило послушаться Арча и уехать в Париж. Вместо этого она упрямо, настырно делает так, как ей хочется, как ей подсказывает интуиция. Вот и теперь сломя голову ринулась сюда, поверив Дженнифер Аллен на слово. Но зачем? Чего она добьется, даже если найдет Чарльза? „Я уже ни в чем не уверена", — подумала Ники и тяжело вздохнула. По-видимому, она просто была не в силах избавиться от мысли, что Чарльз Деверо жив.

Вульягмени оказалось курортным местечком. На море было полно яхт. Длинная, извилистая дорога вела к вершинам высоких скал, где через равные промежутки, одна над другой расположились три гостиницы. Бунгало находились возле той, что была ниже всех. Там были также рестораны на все вкусы, теннисные корты, бассейны и пляжи. Место действительно поражало своей красотой. Средиземное море было далеко внизу. „Это море цвета темного вина, как сказал Гомер", — подумала Ники, выглядывая из окна машины. В это утро оно было ярко-синим и сверкало, точно осколок стекла на солнце, рассыпая ослепительные блики.

Панайотис остановил „мерседес" перед гостиницей, вскарабкавшейся на скалы выше остальных.

— Я подожду здесь, — пообещал он, широко улыбнувшись, и вытащил из кармана брюк листок бумаги. — Это от моего зятя. Спросите этого человека.

— Спасибо, — сказала Ники, взглянув на листок бумаги. Это была коротенькая записка от Аристотеля: „Демосфен Зулакис — помощник управляющего. Друг моего отца. Поможет, если сможет. А.Г."

Через несколько минут после того, как Ники справилась у дежурного администратора, где мистер Зулакис, тот уже пожимал ей руку, мило улыбаясь и рассказывая на безупречном английском, что Аристотель позвонил ему заранее и все объяснил.

— Будьте добры, покажите мне фото вашего знакомого, которого вы ищете, мисс Уэллс, — попросил он и пристроил на носу очки в роговой оправе.

— Да, конечно, сейчас. — Ники полезла в сумочку.

Господин Зулакис взял фотографию, всмотрелся в нее, нахмурился, поднес поближе к глазам и помотал головой.

— Этот человек никогда не останавливался ни в одной из здешних гостиниц. У меня привычка знать все о всех и хорошая память на лица.

— Но вы нахмурились, словно все-таки узнали его, — заметила Ники, внимательно наблюдавшая за господином Зулакисом.

— Да, это так, мисс Уэллс. На долю секунды он показался мне знакомым, вот и все. Возможно, я видел его мельком в каком-нибудь ресторане или где-нибудь еще. Я мог его видеть в бассейне, на пляже. Но если и видел, то просто скользнул по нему взглядом. — Господин Зулакис улыбнулся и повел Ники через вестибюль. — Однако давайте зайдем в гостиницы ниже, поговорим с прислугой. Быть может, там нам помогут.

— Спасибо, господин Зулакис, вы так добры. Что бы я без вас делала.

— Пустяки, мисс Уэллс, право пустяки, — успокоил его Демосфен Зулакис, желавший оказаться полезным красивой американке, которая, судя по всему, была еще и важной персоной.

Два часа спустя Ники шла к „мерседесу" в сопровождении все того же добродушного помощника управляющего, который и в самом деле из кожи вон лез ради нее, но, увы, все его старания оказались напрасными.

— Ужасно жаль, что не удалось ничем помочь вам, мисс Уэллс, — сказал он. — Ваш друг, должно быть, был в Афинах проездом.

— Возможно, — согласилась Ники и в очередной раз поблагодарила господина Зулакиса.

Ники шла через вестибюль гостиницы „Гранд Бретань" и вдруг замерла как вкопанная. Секундой раньше она миновала газетный киоск, и ей почудилось, что фотография Кли была на обложке одного из журналов, выставленных на самом видном месте.

Кли — известный человек, и его портрет мог появиться на обложке журнала по одной-единственной причине: с ним что-то случилось. Сейчас он в Лейпциге. Там, конечно, не стреляют, но демонстрации идут по всей Восточной Германии, не говоря о том, что погибнуть можно не только в зоне боевых действий. Нет, не может быть, она же знает, что он жив и здоров. Не далее как прошлой ночью она говорила с ним по телефону. Скорее всего, его портрет поместили на обложке потому, что он выиграл какой-нибудь приз за работу в Пекине. Такое возможно. Но если так, почему он ничего не сказал ей? Из скромности?

Ники повернулась, подошла к киоску, открыла кошелек, вытащила деньги и протянула их продавцу. Потом она взяла журнал с подставки и показала торговцу, чтобы тот видел, что она покупает.

Тот кивнул, отсчитал сдачу и высыпал ей мелочь в протянутую руку.

Сделав несколько шагов от киоска, Ники взглянула на журнал. Он назывался „Тахидромос" и представлял собой издание вроде „Лайф" или „Пари матч". На обложке красовался слегка улыбающийся Кли. В рубашке с открытым воротом и коричневой кожаной куртке. И все-таки это был не Кли, а актер Кевин Костнер! Сходство и в самом деле было удивительным, так что ошибиться было не мудрено.

Оказавшись у себя в номере, Ники бросила журнал на кофейный столик и направилась к крохотному бару. Вытащив бутылку кока-колы, она открыла ее и налила себе полный стакан. Сделав большой глоток, она захватила стакан с собой на диван.

„Боже, Кевин Костнер на этом снимке — вылитый Кли, — подумала Ники, поглядывая на обложку журнала. — Вполне сойдет за брата-близнеца". Из глубин памяти послышался голос Филипа, говорившего: „У всех нас где-то есть двойник".

Ники встрепенулась. Раз она могла спутать Кевина Костнера с Клилендом Донованом, вполне возможно, что она приняла кого-то за Чарльза Деверо.

— Проклятье, — пробормотала она. — Может быть, я и в самом деле ищу вчерашний день?

Теряя терпение, в раздражении на себя, она вскочила и подошла к окну. Она стояла и смотрела на улицу, а мысль ее билась как в западне.

Вполне возможно, что человек, попавший в репортаж, просто прохожий. Именно так считают Анна и Филип. Ну кто станет спорить с ними? Никто не разделяет ее подозрений, что это Чарльз. Как жаль, что Кристофер Нилд в отпуске. Компаньон Чарльза согласился бы с ней, в этом она была уверена. Она тихонько вздохнула и уперлась лбом в стекло. „Ну признайся, нет смысла продолжать поиски", — подумала она и выпрямилась, застыв от внезапно поразившей ее мысли. Есть, есть еще один человек, который сможет поддержать ее, если она покажет ему фотографии: дон Педро Алехандро Перес, партнер Чарльза в Испании.

Итак, остался последний патрон. „Всего один, и я не премину им воспользоваться", — решила Ники, кинувшись через комнату к столу, где лежала телефонная книга. Минут через десять она уже отыскала телефон дона Педро и, позвонив в Мадрид, переговорила с дежурной секретаршей его виноторговой компании. Та посоветовала перезвонить после обеда, часов в пять, и поговорить с личной секретаршей дона Педро сеньоритой Лопес.

Ники сидела за столом, прикидывая так и эдак, что делать дальше. Можно, конечно, остаться в Афинах до воскресенья, но уж слишком в городе жарко. К тому же у нее здесь ни одной родной души. А в Мадриде у Эй-ти-эн есть приличное представительство, и, хоть Питер Коллис, его шеф, не входит в число ее близких друзей, они тем не менее давно знакомы. „Значит, Мадрид, — подумала Ники. — Лечу без промедления. Сегодня же, если возможно".

За годы странствий с родителями она усвоила золотое правило: если хочешь, чтобы дело было сделано наверняка да еще быстро, проси портье помочь. Они знают все, у них есть гостиничная система связи по всей Европе. Она набрала номер портье, чтобы заручиться его помощью. Телефон оказался занят, и Ники спустилась в вестибюль, горя от нетерпения сдвинуть дело с мертвой точки.

Яннис, главный портье, вежливо поприветствовал ее и спросил, не может ли он чем-нибудь помочь.

— Мне необходимо сегодня же вылететь в Мадрид. Любым рейсом. И еще мне нужно забронировать номер в „Ритце". Сделаете, Яннис? Пожалуйста, ради меня.

— Да, конечно, не беспокойтесь, мисс Уэллс, все будет в порядке. Я позвоню вам в номер, как только что-то узнаю. — Он взглянул на часы. — Ваши вещи собраны, мисс?