Про докторов она, конечно, выдумала тут же, чтобы хоть немного оправдаться передо мной. Но я был настроен непримиримо к этим басням.

— Глупости, — сказал я, — обыкновенный жулик с майдана, и мне даже говорили, что он украл в прошлом году у одного колхозника сапоги.

Это я тоже соврал, чтобы убедить мать.

— Да, да, конечно, — сказала она, — наверное, жулик. Ну, иди спать. Устал ведь, наверное.

В другое время я бы еще поспорил, но сейчас глаза у меня слипались, и я, попрощавшись со всеми, ушел в заднюю комнату, разделся, лег и сразу уснул.

Что-то больно кольнуло меня в щеку, и я проснулся. Со сна, не разобрав, в чем дело, я повернулся на другой бок и собирался снова заснуть, как вдруг меня еще больнее ударило в затылок. Я окончательно проснулся, привстал и при лунном свете увидел на подушке камешек.

— Сюда, сюда, — услышал я напряженный шепот и поднял глаза. В открытой форточке торчала лохматая голова Бостана.

— Скорей выходи, — сердито прошептал он, — полчаса бужу, не могу добудиться.

— Ладно, сейчас, — ответил я тоже шепотом. Лохматая голова исчезла. Я сел на кровати и огляделся. Луна освещала комнату. На широкой кровати, раскинувшись, спал отчим. Он глубоко и ровно дышал. Мать лежала рядом. Выражение растерянности, смущения, неуверенности, которое я видел на ее лице вечером, не сошло даже во сне. Одеваясь, я думал: зачем вызывает меня Бостан в такое неурочное время? Застегнув последнюю пуговицу, я на цыпочках подошел к окну, открыл его и вылез наружу.

Бостан ожидал меня не один. Рядом с ним стоял не знакомый мне мальчишка, босой и без шапки, испачканный сажей, как будто он ночевал в угольном ящике. Бостан кивнул на него головой и сказал:

— Это Митька.

Мы поздоровались.

— Я встретил его на вокзале, — продолжал Бостан, — он собирался съездить в Москву, но согласился подождать следующего поезда.

Я с уважением посмотрел на мальчика, обладавшего такими широкими возможностями передвижения. Мальчик стоял с ленивым и независимым видом и ковырял землю большим пальцем ноги. Бостан сказал:

— Он был в Мертвом городе и видел Мехди. Я ахнул.

— Значит, он действительно существует, этот Мехди?

— Пришел человек, — сказал мальчишка. — О нем говорят, что он может делать чудеса. Народ собирается кругом. Все хотят на него смотреть.

— Ты скажи ему, кто этот человек, — вмешался Бостан.

Мальчик спокойно ответил:

— Ваш мулла.

Мы с Бостаном переглянулись.

— Как ты считаешь, — сказал Бостан, — надо, чтобы он сам рассказал об этом Чернокову? А то Черноков не поверит.

— Отпустите меня, ребята, — сказал мальчишка. — На скорый я уже опоздал. Мне хоть бы на почтовый попасть.

— Не понимаю тебя, — рассердился Бостан, — тут важное дело. Большие люди с тобой разговаривать будут, а ты на поезд спешишь. Дурак, честное слово.

— Он нам не нужен, — решительно сказал я. — Пусть едет.

Бостан с сомнением посмотрел на меня.

— Ладно, — сказал он, — проваливай.

Мальчишка ушел. Мы проводили его глазами, а потом, не сговариваясь, побежали к НКВД, чтобы сейчас же все рассказать Чернокову.

Конечно в НКВД нас не пустили. Бостан ругался и требовал Чернокова, но нам объяснили, что сейчас уже три часа ночи, Черноков давно ушел домой и все люди спят. Бостан обещал куда-то пожаловаться и грозил, что всем попадет по первое число, так как мы пришли сообщить очень важные вещи. Тогда нам предложили пройти к дежурному, но Бостан пожал плечами и возразил, что он привык разговаривать с самим Черноковым и что до какого-то дежурного ему дела нет. С этим мы и ушли.

— Наверное, Чернокова действительно нет, — сказал Бостан, когда мы вышли на улицу. — Пойдем к нему домой.

Мы долго ломились в запертую калитку и еще дольше ругались с заспанным дворником, который не хотел нас пропустить. Бостан грозил и на него пожаловаться, но дворник захлопнул перед нами калитку. Мы спрятались за углом и подождали, пока он, зевая и ругаясь, ушел спать. Тогда мы перелезли через ворота и поднялись по темной лестнице. Мы звонили, стучали и били ногами в дверь. В квартире Чернокова никто не отзывался.

— Надо идти к Баширову, — сказал наконец Бостан, — он живет этажом ниже.

На стук из квартиры Баширова вышла старушка и сказала, что Баширова дома нет. Больше всего нас удивило, что она не ругалась и даже посоветовала зайти утром пораньше. Мы снова перелезли через ворота и остановились, чтобы подумать.

— Может быть, он в Совете? — сказал Бостан, и мы побежали в горсовет.

Баширов был здесь. Сторож пропустил нас к нему без возражений. В большом кабинете горела настольная лампа. Баширов расхаживал по комнате, маленький, коренастый, размахивал здоровой рукой и: говорил. Еще несколько человек сидело вокруг, и среди них Фейсалов, как всегда, надутый и важный.

— Бостан? — удивился Баширов. — Тебя опять куда-нибудь не пустили?

Бостан покачал головой.

— Мы с важными новостями, — сказал он и сел на стул, тяжело дыша. Я думаю, что дышал он так для важности, чтобы все видели, как он, еле живой, все-таки принес важные вести.

— Какие новости в такое время, — хмурясь, сказал Баширов, — спать надо, ребята, а не играть в разведку.

Можно было подумать, что Бостан не слышал его. Спокойно он вынул из кармана сложенный вчетверо носовой платок (недавнее нововведение в его туалете), отер лоб и снова спрятал в карман.

— Ну, — нетерпеливо сказал Баширов, — в чем дело?

— Мы наконец узнали, — неторопливо заговорил Бостан, — кто такой этот Мехди, о котором болтают в городе.

После этой фразы я заметил, что отношение к нам изменилось и никого уже не удивляло, что мы не спим в такое позднее время. Тогда я, осмелев, отошел от двери и уселся рядом с Бостаном.

— Так, — сказал Баширов, — ну и кто же он?

— Он сейчас в Мертвом городе, — медленно произнес Бостан, стараясь продлить удовольствие.

— Это мы знаем, — нетерпеливо сказал Баширов.

— К нему собирается народ, — продолжал Бостан. — Говорят, что он будет излечивать все болезни.

— Ну, хорошо, а кто же он такой? — спросил Баширов.

Тут я, боясь, чтобы Бостан меня не опередил, сказал:

— Это мулла из нашей мечети. Вчера он уехал в Мертвый город и объявил себя Мехди.

Бостан возмущенно посмотрел на меня. Он был очень зол на то, что самую интересную новость сообщил я, а не он. Но я считал, что раз мы пришли вместе, что-нибудь должно было прийтись и на мою долю. А новость была, в самом деле, интересная. Баширов так и застыл на месте, а Фейсалов громко присвистнул.

— Мулла — дурак, — сказал Баширов. — Конечно, он пешка в этой игре.

Баширов снова заходил по комнате от дивана к окну и от окна к дивану. Наступило молчание. Мы сидели притихшие, боясь, чтобы о нас не вспомнили и не послали домой. Но, кажется, всем было не до нас.

— Арестовать его, негодяя! — сказал неожиданно Фейсалов, но Баширов посмотрел на него невидящими глазами, и он замолчал. Снова стало тихо, и были слышны только мерные шаги Баширова от окна к дивану и от дивана к окну.

— Даже странно, — вдруг заговорил он, — на что он рассчитывает, этот мулла, и его друзья? Ну, я понимаю, раньше каждый, кому не лень, чудеса совершал. Как-то даже в голову не приходило, что, может быть, это обман. Выроет человек яму в собственном доме, сядет в нее и скажет: не вылезу отсюда. Вот и готов святой. Уже несут больных. Пятеро умрут — не беда. Шестой выздоровеет — чудо. Меня самого таскали к такому лекарю еще мальчишкой. Грязный, лохматый был старик. Я его до смерти боялся. Но теперь на что они рассчитывают? Распустят слухи. Многие придут не потому, что верят, а так, из любопытства. Так ведь чудеса же придется показывать, раз пообещали. А народ у нас к чудесам привычный. Его врачи лечат, в лабораториях анализы делают, ему чудо подавай настоящее, чтобы действительно слепой прозрел или немой заговорил. Симулянты? Расчет может быть на симулянтов? Но ведь это не трудно разоблачить. Узнать, откуда человек, где жил. Найти свидетелей. Здорово, Черноков!