Я не выдержал и взмолился:

— Камориль, пожалуйста, собери мысли в кучку и объясни мне… попроще. Скажи, то есть: ты, как практикующий маг, можешь определить, что с мальчиком, что за сила ему досталась и как с этим быть? Или ты просто строишь предположения?

— Строю, конечно, — фыркнул Камориль. — Опираясь на устные показания. Ты же не дал мне его нормально поизучать с применением препаратов!

— А как бы его изучали работники Пламенного Просвещения?

Камориль потер переносицу, глядя куда-то на ковер. Сказал, выговаривая слова медленно, теперь уже как будто бы вчитываясь в некий одному ему видимый текст:

— Они бы тоже прополоскали его зельями, а проявившийся рисунок сравнили бы со списками, и, может быть, нашли бы аналог… Если дар его окажется не из ряда вон, в чем я лично сильно сомневаюсь, то к мальчику будут применены меры согласно Заповеди Неугомонного Сердца и, в соответствии со специализацией, ему выдадут инструкции и направление в одно из учебных заведений, — публичное ли, или тайное, закрытое, или еще какое…

— Неуютно как-то звучит, — отозвался Ромка. — Это что же, моя жизнь может настолько круто измениться?

— Может, — кивнул Камориль. — А ты как хотел?

Пока Ромка хмурился и молчал, я уточнил:

— Ну, а если работники Потерянного найдут, что рисунок не соответствует их спискам, что тогда?

— Что-что… — передразнил Камориль беззлобно. — Ничего хорошего. Я не знаю, куда они пошлют Романа в таком случае. В столицу, наверное. В какую-нибудь лабораторию под крылом у чтецов или поглощающих. Ведь, ежели я прав и то, что он видит — изнанка, то зверек наш ценен для гильдий неимоверно, одной этой своей способностью. Маг, видящий изнанку — это ж зрячий среди слепцов. И это в наши-то времена! Феномен, сенсация… скандал. А оно нам надо?..

Я вынужден был признать:

— Хорошо, ты практически убедил меня, что в Пламенное Просвещение обращаться нам не стоит. Оставим этот вариант на случай, если сами в ближайшее время ничего не придумаем. Ром, ты как на это смотришь?

Ромка ответил, глядя на меня серьезно и решительно:

— Дед сказал, что мне поможешь ты, Вирамайна Мйар. О Потерянном и всяком таком другом он ничего говорил.

Мйар Вирамайна Зубоскал стоял у окна, прислонившись лбом к стеклу. Камориль в это время вызывал такси.

— Хочу иметь полную свободу передвижений, — пояснил он, — а личные транспортные средства меня будут стеснять… Малыш, ты пробовал самбуку? — обратился он к Ромке.

— Нет, а что это?

— Это такой замечательный ликер из звездчатого аниса…

— Ему четырнадцать лет, — проскрипел зубами Мйар, не поворачиваясь от окна. — Человекам в этом возрасте по нынешнему законодательству нельзя.

— Может, еще и женщин раздетых ему показывать не станем? Мйар, я заберу у тебя мальчишку в юные приспешники, если ты и дальше будешь так феерично настраивать его против себя!

— Люди — не инструменты, чтобы их настраивать, — Мйар не оборачивался. — А я — не Эль-Марко.

Ромка понял, что перестает понимать уже и Мйара тоже. Голова гудела от терминов, названий и прочего, рассказанного только что Камориль, а сверкающие нити, пронзающие бытие, и не думали никуда исчезать, становясь заново резкими и яркими, стоило только моргнуть. Ты во.

Значит, вот оно как. Значит, для Мйара и Камориль «сверкающий мир» не существует. Да, они оба, наверное, волшебные — чему свидетельствуют эти вот уши острые у Мйара, и еще клыки, и эти вот странные, страшные золотистые глаза некроманта. В волшебность их верится без всяких прочих доказательств, да. Ведь, кроме этих внешних их странностей, Ромка видел и внутренние их отличия от простых людей. Суть у Мйара и Камориль — не простая. У некроманта нутро вообще очень странное, особое… Душа у него как будто бы тройственная, и совершенно, очевидно не человеческая. И еще она как будто бы… тлеет. Что это с ней и почему так, Ромка не знал. Но хотел бы разузнать при возможности. Если, конечно, ему придется и дальше жить в этом сверкающем мире, где любое живое существо и любой неодушевленный предмет похожи на солнца в ослепительном мареве протуберанцев…

— Вот так.

Ромка увидел перед собой лицо Камориль. Некромант улыбался.

— Ну как? Внимание собралось?

— А что это вы сделали? — удивился Ромка. Ощупал лоб. Нашел прилепленный между бровей пластырь, и только потом учуял резкий запах от него.

Сияющий мир померк. До нормального состояния.

— Работает? — спросил некромант.

— Вроде, да… Все стало… обычным! — удивленно ответил Ромка.

— Ага, — некромант удовлетворенно кивнул. — Работает, значит. Что ж…

— Такси прибыло, — сообщил Мйар, разглядев за окном серую иномарку.

— Ну, пошли, — прихватив огромный черный зонт, Камориль бодренько направился к выходу. Замедлил шаг, дожидаясь, пока Мйар догонит его. Ловко приобнял за плечи: — Не тревожься ты так, душа моя! Ну, странные дела. Так ничего ж особенного! Кроме того, когда бы еще мы стали проводить столько времени вместе?

— Хех… — протянул Мйар, — наверное, только в старые добрые времена, когда я здесь еще не освоился и ты мне рассказывал, что к чему!

— Как молоды мы были!..

— Да вы ж и сейчас, вроде, не старые? — неуверенно спросил Ромка, садясь в машину.

Камориль, проигнорировав его вопрос, скомандовал водителю, куда ехать, и мотор взревел. Из окошка отъезжающей машины Ромка смог рассмотреть поместье некроманта целиком. Как оказалось, к выстроенному в изысканном, но немного мрачноватом стиле дому прилежал еще и сад, конечно же, темный, похожий на лабиринт и тяготеющий к крайней запущенности. Затем машина проехала мост через водохранилище, и Ромка стал понимать, в какой части города находится жилище Камориль Тар-Йер. Мальчик задумался, откуда, вообще, у них такие имена: «Мйар», «Камориль»… Совсем, вроде бы, не здешние, да и… может, сами себе понавыдумывали?

Ехали молча. Водитель включил радио. Передавали ухудшение погоды через три дня, дожди и даже грозу.

Значит, хорошо, что к морю удалось выбраться сейчас. Да и такой козырный прогул ненавистной школы — это надо уметь.

Через двадцать минут машина остановилась на подъезде к городскому пляжу. На набережную ехать Камориль, очевидно, передумал.

— Ты что, купаться собрался? — вылезая из машины, недоверчиво спросил Мйар.

Камориль рассчитался с водителем и тоже вылез, не забыв по-настоящему огромный черный зонт.

— Ну да, — кивнул некромант, — а что?

— Да так.

Мйар пошел по песку в сторону моря. Берег здесь был пологий и широкий, метров тридцать, как минимум. В стороне виднелось кафе, база спасателей, по сезону пустая, и пирс.

Ромка тащил свернутую подстилку, доверенную ему некромантом.

Где-то на полпути к воде он догнал Мйара. Тот стоял и смотрел на море. Ветер дул в лицо, нагоняя волны, заставлял щурить глаза.

— Знаешь ты, о чем кричат чайки над головой… О чем тоскует черный океан… Огромной синею душой, водоворотами у скал, и окнами церквей затонувших стран… — напевно прозвучал голос Камориль. Он с силой воткнул зонт острым основанием в песок и раскрыл его. Это оказался обыкновенный пляжный зонтик, только выкрашенный в черный. Стиль, который Тар-Йер предать физически не мог.

Мйар сел на подстилку и снял кроссовки. Ромка тоже уселся рядом.

— Говорят, где-то здесь обитают русалки, — улыбнулся Камориль. — А это в моем ведомстве, утонувшие девы-то! Пойду, проверю.

— А можно, я с вами? — попросился Ромка. Камориль, расстегивая шелковую рубашку, скосил взгляд на Мйара:

— Это ты у него спроси. Ему виднее, что тебе можно, а что нельзя.

— Вода сейчас градусов десять, — сказал Мйар, — и вон там, в трех километрах от нас, на косе, два «моржа» лет сорока как раз вылезают на берег.

— Нормально, не помру! — Камориль уже снимал штаны. Штанины были узкие и никак не отпускали его худых ног. Наконец он с ними справился, явив свету черные плавки с узором из серебристых скелетиков. — Я пошел!