Никки подумала несколько секунд, затем двумя пальцами взяла кусочек суши.

— Когда я покончу с этим роллом, хочу, чтобы твоя Нулевая Миля оказалась пляжем на Фиджи… И чтобы мы лежали на этом пляже только вдвоем.

Она сунула суши в рот и подмигнула ему.

На следующее утро они с Руком в буквальном смысле совершили освежающую прогулку до метро, пробираясь среди покрытых льдом луж; было минус девятнадцать. Но ледяной ветер, обжигавший Никки лицо, помог ей проснуться. Хит с трудом заставила себя выбраться из замечательной теплой постели с Руком, чтобы успеть на свой деловой завтрак. Рук, желая ее морально поддержать, тоже поднялся и, пока она принимала душ, сварил кофе. Когда она вышла из ванной, он уже собирал вещи, чтобы отправиться домой, в Трайбеку, и продолжить работу. Приближался срок сдачи статьи о незаконной торговле оружием, и Рук сообщил, что практически сразу же должен отправить в редакцию гранки любовного романа «Ее вечный рыцарь», выходящего под псевдонимом.

— Я провела ночь как в твоем романе, — сказала Никки после прощального поцелуя на лестнице, ведущей к поездам Шестого маршрута на 23-й.

— Есть какие-то жалобы?

— Только одна, — сказала Хит. — Ночь уже закончилась.

Никки в последний раз оглядела Южную Парк-авеню и убедилась в том, что за ней никто не следит. Рук стоял у дверцы такси, только что им остановленного, и это промедление подтвердило подозрения Никки: он поднялся так рано вовсе не потому, что спешил к письменному столу. Это был предлог для того, чтобы проводить ее до метро. Где-то внизу, под землей, раздался рокот, напоминавший раскаты грома, и Никки расслышала скрежет тормозов поезда, замедлявшего ход у платформы. Она кивнула Руку и поспешила вниз, навстречу поезду.

Заведение, которое выбрал Зак Хамнер, находилось как нельзя более удобно. Окна кафе «Корте» выходили на станцию метро, расположенную на Лафайет-стрит между Дуэйн-стрит и Рид-стрит; через дорогу высилось здание муниципалитета, а за ним — штаб-квартира полиции. Толкнув стеклянную дверь, Хит вошла в кафе следом за тремя строителями. Побросав каски на столик, они столпились у стойки и начали выкрикивать заказы: буррито,[36] яичницу с ветчиной, венские булки. Хит никогда не видела Хамнера, однако худощавый парень в черном костюме и галстуке золотистого цвета, сидевший у окна, показался ей подходящим кандидатом. Он поднялся и махнул ей рукой; другой он прижимал к уху «Блэкберри». Когда Никки приблизилась, он сказал в трубку:

— Послушай, мне надо бежать, у меня за завтраком встреча. Хорошо, потом, пока. — Он положил телефон на столик и протянул руку. — Детектив Хит, я Зак Хамнер, садитесь, садитесь.

Присев напротив Хамнера, Никки заметила, что он уже сделал за нее заказ: кофе, простой бейгл[37] и две пластиковые упаковки со сливочным сыром.

— Кофе должен быть еще горячим, — сказал он. — Сейчас сюда набьется куча народу, и мне не хотелось провести целое утро, толкаясь в очереди со здоровенными строителями.

Парень в каске, с усами щеточкой, сидевший за соседним столиком, поднял глаза от своего судоку, вызывающе фыркнул и снова принялся за кроссворд. Если Зак Хамнер это и заметил, то не подал виду; а может, ему было все равно.

— Но в любом случае рад, что вы смогли ко мне присоединиться. Надеюсь, это было не слишком рано для вас.

Хит прикоснулась к чашке кончиками пальцев — кофе давно остыл. Она постаралась не думать о лишнем часе, который могла бы провести с Руком, и о работе, которая ждала ее.

— Я рано встаю, — сказала она. — К тому же вы были весьма настойчивы.

— Спасибо, — произнес Хамнер, и Никки подумала, что он, вероятно, принял ее слова за комплимент. — Я хотел пообщаться с вами. Дать вам понять, что мы — то есть правовой отдел — всегда рады помочь. Мы считаем, что очень важно поддерживать тесные взаимоотношения с перспективными сотрудниками департамента.

Хит быстро сообразила что к чему… Этот Зак — как там он представился? — «старший помощник по административным вопросам», был типичным карьеристом. Одним из тех чиновников, которые даже во сне и во время еды не перестают думать о работе, греются в лучах величия своего босса, все могущество которых заключается в связях с вышестоящими лицами. Отсюда и это королевское «мы». Она подумала, что на зеркале в ванной у него наверняка приклеена фотография Рама Эмануэля,[38] чтобы любоваться на него во время бритья.

— Хочу сообщить, что рассказал заместителю комиссара о ваших превосходных результатах. Также я предоставил ему копию той журнальной статьи о вас. На него это произвело сильное впечатление.

— Очень рада. — Хит оторвала небольшой кусочек бейгла и, намазывая его сыром, продолжила: — Хотя, знаете, если каждый из нас получает в жизни только пятнадцать минут славы, надеюсь, что я свои уже израсходовала и больше ничего подобного не произойдет.

— Интересно. Я решил, что вы поддерживаете тесные отношения с прессой.

«Если бы ты только знал», — подумала Никки. Она вспомнила сюрприз, которым разбудила Рука как раз сегодня утром. Хамнер продолжил:

— Когда я прочел статью, мне показалось, что вы знаете, как обращаться с этим репортером.

— Я не сразу обучилась такому искусству, — произнесла Хит, подавив усмешку. — Но я неловко чувствую себя в свете софитов.

— О, прошу вас, мы взрослые люди, — отмахнулся он. — В амбициях нет ничего плохого. По крайней мере, я так считаю.

«Еще бы», — подумала она.

— А ваше решение сдать экзамен на лейтенанта, разве оно не было продиктовано амбициями?

— В каком-то смысле да.

— Вот именно. И мы благодарны вам за это решение. Нам нужно больше таких, как вы, Никки Хит. И поменьше гнилых яблок. — Хамнер откинулся на спинку стула, сунул руки в карманы и, пристально наблюдая за ее реакцией, произнес: — Расскажите мне, что происходит с капитаном Монтрозом.

Никки почувствовала, как кусочек бейгла перевернулся у нее внутри. Она плохо представляла себе, зачем ей эта встреча, но налаживать нужные связи она сейчас не собиралась. Никки еще не знала, насколько большой вес в штаб-квартире имеет Зак Хамнер, но осторожность велела ей тщательно подбирать слова. Она сделала глоток холодного кофе и заговорила:

— Я слышала, что у капитана Монтроза сейчас непростые отношения с начальством. — Она показала большим пальцем за правое плечо, в сторону Полис-плаза. — Но не представляю почему. Возможно, из-за того, что мы столько лет работаем вместе, у нас никогда не возникало никакого непонимания.

Хит решила было на этом закончить, но в выражении лица молодого юриста ей почудилось что-то хищное. Несмотря на неприятные подозрения насчет кэпа, преданность Монтрозу оказалась сильнее, и при виде акульего взгляда Хамнера Никки захотелось поставить его на место.

— При всем моем уважении, могу я вам кое-что сказать?

— Прошу вас.

— Если вы пригласили меня на завтрак в надежде на то, что я сообщу вам какие-нибудь грязные сплетни или буду чернить своего начальника, вы ошиблись. Я привыкла иметь дело с фактами, а не с намеками.

Хамнер ухмыльнулся:

— Отлично. Нет, я говорю серьезно. Хорошо сказано.

— Потому что это правда.

Он кивнул, наклонился вперед, небрежно прижал указательный палец к кучке кунжутных семян, лежавших у него на тарелке, и отправил их в рот.

— Но все мы знаем, особенно детектив, давно служащий в полиции, что правда бывает разная. Это большая ценность, верно? Как благоразумие. Трудолюбие. Преданность. — «Блэкберри», лежавший на столе, завибрировал. Хамнер взглянул на экран, поморщился и, нажав на кнопку, сбросил звонок. — Преданность тоже сложная штука, детектив Хит. Иногда наступает критический момент, в который разумный человек должен быть объективным. Взглянуть в лицо фактам. Убедиться в том, что преданность принадлежит человеку, ее заслуживающему. Что она не ослепляет. — Затем он улыбнулся. — Или, кто знает? Увидеть, что настало время для новых людей. — Поднявшись, он протянул ей визитную карточку. — Здесь номер офиса; после окончания рабочего дня звонки переводятся на мой мобильный. Будем держать связь.