Глава 7

Элой запрокинул голову, расслабившись на своем троне и наслаждаясь оральными ласками, оказываемыми одним из шести своих рабов. От того, как раб орудовал ртом на его члене, по его спине побежали мурашки, и он застонал от удовольствия. Пальцы раба только усиливали приятные ощущения, все явственнее приближая его к оргазму.

— Давай кончай быстрее, чтобы мы могли нормально пообщаться, — поторапливал его Симеон, сидя на троне напротив, скрестив ноги и положив руки на подлокотники.

— Не гони коней… уххх, — простонал Элой.

Симеон тяжело вздохнул, не скрывая своего раздражения.

— Вообще-то, ты сам пригласил меня.

— Так как ты напросился, — поправил его Элой.

— Связавшись с тобой, я поймал себя на ощущении, что тебе необходимо выговориться, — отметил Симеон.

— Пусть так. — Элой открыл глаза и одарил своего собрата-бога недовольным взглядом. — Почему бы тебе тоже не получить удовольствие от моего раба? Они мастера своего дела.

Он жестом указал на одного из парней, стоявших неподалеку, на котором была лишь прозрачная набедренная повязка, отливающая золотом, которая, по сути, бесполезна, так как гениталии все равно прекрасно просматривались. Но именно это и вдохновляло Элоя.

Симеон одарил раба безразличным взглядом и нахмурился.

— Я не возбужден сейчас, а ты, к моему разочарованию, видимо, всегда на взводе.

Элой усмехнулся.

— Не завидуй. — Он снова закрыл глаза и расслабился, погружаясь в удовольствие от ласк раба.

На лице Симеона читалось недовольство, когда он поднялся с трона и направился на балкон. Выйдя наружу, он окунулся в негу, создаваемую легким, прохладным ветерком, который был в его власти. Он редко отказывал людям в такой благодати, как ветер, но если его собратья-боги сходились во мнениях, он уступал и вершил наказание. Если народ переставал поклоняться им должным образом, особенно это казалось разочарований в Играх, боги по очереди применяли к ним карательные меры. Со своей стороны Симеон мог увести ветер прочь, оставляя воздух затхлым и душным в одном случае, или же, напротив, усилить порывы ветра, сделав его пронизывающим до костей.

Но это ни шло ни в какое сравнение с тем, что мог сделать Киджани, если бы ощутил неуважение со стороны расы, представителей которой он считал низшими созданиями. Бог Земли славился тем, что создавал сильнейшие землетрясения, ведущие за собой разрушения колоссальных масштабов, или устраивал глобальные засухи, лишая земли плодородия. Второе, конечно же, было недостижимо без участия Одессы, который попросту лишал людей воды. Он всего-навсего отменял все дожди, откладывая их настолько, насколько ему вздумается.

Гораздо сокрушительнее были наводнения, которыми Одесса не брезговал в прошлом, уносившими множество жизней, уничтожавшими посевы и наносившими невосполнимый урон. Люди не могли отрицать реальность богов, но все же больше боялись их, чем любили. Симеон осознавал все это и ненавидел. К несчастью, он, по всей видимости, был единственным из богов, которого не удовлетворяла природа такого поклонения, потому что остальных троих, казалось, устраивало, что они являются силой, перед которой люди падают ниц от ужаса, а не от уважения и почтения.

Когда до него донеслись громкие стоны Элоя, он понял, что его собрат достиг кульминации, а значит, теперь сможет уделить время беседе. Симеон выждал несколько минут, давая возможность Элою привести себя в порядок, а затем вернулся в гостиную, как раз когда все рабы были выпровожены вон.

— Наконец-то, — пробормотал Симеон, усаживаясь обратно на трон.

Элой усмехнулся:

— Мой друг, я искренне не понимаю твоей брезгливости.

Симеон отмахнулся.

— Это не брезгливость. Я упивался плотскими удовольствиями на протяжений многих десятилетий. Однако ваши с Одессой необузданные желания явно превосходят мои собственные.

Элой только пожал плечами, так как не мог поспорить с этим. Он был настолько ненасытен в сексе, что испытывал ежедневную потребность в нем. Выносливость его тела во много раз превосходила возможности любого из людей, но он все еще мог получать разрядку и сексуальное удовлетворение с ними. Элой искренне не понимал, почему Киджани и Симеон не испытывали подобной потребности.

— Итак, ты еще не разговаривал с Киджани? — поинтересовался Симеон.

— Оу, я бы предпочел избежать этого.

Симеон усмехнулся:

— Он все еще злится на тебя за то, что ты вмешался в ход сражения на Играх.

— Прошло уже три недели, а он все еще держит на меня бестолковую обиду, — пробормотал Элой.

— Его страсть по отношению к тебе делает его злость весьма обоснованной. Ты должен понимать, что он не в восторге, когда твои интересы обходят его стороной, — отметил Симеон.

— Я не давал ему никаких поводов.

— Вы спали друг с другом. Для Киджани этого достаточно.

— Мой темперамент ни для кого не секрет, — ухмыльнулся Элой.

Симеон вскинул бровь.

— Да уж, твой темперамент невероятно горяч, Элой. Должен признать, что даже мне любопытно, почему ты остановил поединок. Разве двое других пленников не были достойны твоей милости?

— Нет, не были, — ответил Элой.

— Так в чем же этот парень превосходит остальных?

— Он вызвал у меня интерес.

— И никто другой не делал этого раньше?

— Никто.

— А я припоминаю одного, кому это удалось, — заявил Симеон, лукаво улыбаясь.

Элой приподнял бровь.

— Кроме тебя об этом никому не известно. Пусть так и будет.

— Сейчас уже нет смысла об этом распространяться. Это было несколько десятилетий назад. Кроме того, это выведет Киджани из себя без всякой на то причины, — сказал Симеон и рассмеялся.

— Он умер таким молодым, — едва слышно произнес Элой, вспоминая единственного человека, который смог завладеть его сердцем.

— Да, умер, но это и к лучшему.

— Аккуратнее в выражениях, — прорычал Элой в ответ.

Симеон поднял руку, успокаивая пыл Элоя.

— Я говорю так не по тому, что хочу задеть тебя, а просто напоминаю. У нас есть уговор никогда не заводить любовников-людей. Это табу. По сравнению с нами их жизнь быстротечна, как мгновение ока. Союз с кем-то из них приведет к войне, так как породит волну ревности.

— Я в курсе, — вздыхая, ответил Элой.

— И все же восемьдесят лет назад ты наплевал на этот факт.

— Вот именно, это было восемьдесят лет назад, Симеон.

— Ну хорошо, — уступил бог ветра с долей недоверия, — я просто слегка беспокоюсь, так как ты выразил свое неравнодушие к представителю одной из низших рас…по мнению Киджани и Одессы.

— А почему тебя так беспокоит то, к чему я испытываю интерес? — спросил Элой, слегка подавшись вперед.

— Потому что тебя редко волнует что-то помимо удовлетворения своих плотских желаний. Ты этого хочешь? Просто присунуть этому пареньку? Я не возражаю, если это так. Он довольно мил… Или здесь все же что-то другое?

Элой задумался о том, что он ждет от парня, у которого до сих пор не знал даже имени. Он был очарован борьбой юноши с врагом, который намеревался и был более чем способен убить его. В этом человеке было что-то такое, что взывало к Элою, но не совсем понимал, что именно. Помимо этого необъяснимого чувства, Элой действительно желал юношу и хотел ощутить свой член глубоко внутри его горячей, тугой дырочки.

Он взглянул на Симеона, ухмыльнувшись:

— А ты неплохо изучил меня, мой друг. Большинство столь красивых юношей, как он, созданы для публичных домов. Мне же интересно посмотреть, какой из него получится воин.

— Но ты же намереваешься затащить его в свою постель? — уточнил Симеон.

— Да, безусловно, — подтвердил Элой.

— Ну что ж, теперь все стало более-менее ясно. Хотя уверен, что такие доводы не обрадуют Киджани.

— Киджани считает меня своим только потому, что мы с ним спали в прошлом. Ему просто придется смириться с тем, что больше ничего не светит, — заключил Элой, хлопнув себя по колену. — Я не смог соблазнить тебя своими рабами, но разе ты сможешь отказаться от деликатесов, приготовленных моими поварами?

— Вот! — Симеон широко улыбнулся и погладил свой живот. — Это и есть путь к моему сердцу.

Элой рассмеялся, а затем поднялся с трона и распахнул дверь.

— Мы будем обедать.

— Слушаюсь, бог Элой.

Один из рабов склонил голову и побежал за едой.

Элой вернулся на трон, ожидая, когда ему принесут его еду, которую ему вскоре подали на нескольких серебряных тарелках. Те, кому повезло жить ближе всего к тому месту, где обитали боги, были благословлены на то, чтобы иметь возможность баловать себя роскошью, а именно: красивой одеждой, комфортабельным жилищем, чистой водой, электричеством и вкусной едой. Чем дальше люди жили, тем меньше благ они имели, а на некоторых землях они и вовсе отсутствовали. И это являлось основной причиной того, почему люди старались во всем угодить богам.

Элой наслаждался курицей с розмарином, картофелем, фруктами и овощами, которые умело приготовил его шеф-повар, и Симеон не отставал от него. Два бога общались на отстраненные темы, не слишком неуместные для ушей слуг, которые держали в руках блюда, с которых они обедали.

В комнату вошел еще один из рабов и, поклонившись, протянул Элою конверт.

— Бог Элой, это письмо только что было доставлено вам.

Элой облизал мясной сок с кончиков пальцев и взял конверт, затем махнул слуге рукой, и тот удалился, не сказав больше ни слова. Элой прочитал имя адресата и ухмыльнулся.

— Как я понимаю, известия приятные? — предположил Симеон, разделываясь с куском жареной курицы. Человеческая еда была тем, чем он не мог перестать наслаждаться. Существовало столько рецептов и столько деликатесов, которые стоило попробовать. Если у него и существовала какая-то слабость, единственный грех, числящийся за ним, то это было чревоугодие.

— Возможно, — ответил Элой, вскрывая конверт и пробегаясь глазами по содержимому. Его губы расплылись в довольной улыбки, когда он прочитал то, что предлагалось в этом письме. Нечто такое, чем он не имел возможности насладиться уже очень давно.