Плавно лавирующая сквозь мамин дендрарий толпа, накрытые на террасе столы с килограммами жратвы и несколько детей, играющих в водяные пистолеты.

— Меня тошнит от этого, — призналась я Саше, держа бокал вина напротив солнцаи, рассматривая играющие на хрустале блики. — Половина из них никогда не бывала здесь до его смерти, остальные только по большому случаю и то на пять минут. Зачем их позвали?

— Милая, это бизнес, — тяжело вздохнула тётя и вытерла набежавшие слёзы с красных глаз. — Эти люди пришли почтить память своего начальника, нельзя им в этом отказывать.

— Да ты только посмотри на них! — прошипела, кивая на особый круг из директоров, каждый их которых стремился занять место отца и прибрать компанию. — Они же ждут когда мать сломается и можно будет подмять её под себя!

— Спокойно, — резко остановила поток возмущения Саша. — Твоя мать — не слабачка, справится, а ты не мешай ей в этом. И держи язык за зубами, не маленькая уже. Внешний фасад так же важен, как и внутренняя сила. Если бы мы их не позвали, козни начались раньше, а так, у Мел есть передышка и время, чтобы собраться с мыслями. Пусть они видят, что угрозой их никто не считает.

— Тошнит от всего, — отвернулась, залпом допивая бокал.

— Потерпи, — мягкая и тёплая рука опустилась на голое плечо. — Как у тебя дела с мужем?

— Нормально, наверное, — пожала я плечами, вытряхивая из пачки сигарету. — Я держусь, если ты об этом.

— Он тебя не обижает? — напряжённо спросила она, смотря мне за спину. — Ты смотри, если обижает, я с ним поговорю.

— Не надо, Саш. Кейн хороший, я думаю, — помолчала секунду и призналась: — знаешь, в нашем браке хуже всего веду себя я.

— Лиз...

— Нет, выслушай. Я больше не могу носить это в себе, а маме ни за что не признаюсь, у неё, итак, проблем достаточно.

— Лиза...

— Кейн вроде и мудак, но хороший. Знаешь, как это бывает? — табачный дым заполнил лёгкие и обжёг горло, поморщившись, я продолжила: — он сексуальный, красивый, умный, но такой мудак! Вроде и не делает ничего плохого, но меня бесит один только его вид, хотя и тянет, чего уж врать. Да я бы наврала с три короба, если бы...

— Лиза!

— Дай закончить! — возмутилась я, ненавижу, когда перебивают. — В общем, встреться мы при других обстоятельствах, и не будь он так помешан на женщинах, возможно, у нас был бы шанс. А так, я собираюсь развестись, как мы и договаривались. Всё. Я сказала, теперь говори ты, чего перебивала.

Лёгкий дурман от выпитого расслаблял. Позавтракать я не успела, да и не хотела, так что бокал вина слегка затуманил мозг, но вытянутое лицо тётушки и тихий смех позади, я всё же смогла разобрать.

— Элизабет, с тобой нельзя идти в разведку, — из-за спины на ухо прошептал Кейн. — Тебе бы стоило перейти на русский, прежде, чем признаваться во всём.

Как ушат холодной воды вылил. Ноги моментально подкосились, в животе свернулся тугой узел, а по спине побежал пот. Так подставиться! Господи, какая же я идиотка! Сжав пальцами тонкую ножку бокала, медленно повернулась, и набрав в грудь побольше воздуха, натянула улыбку:

— Ты здесь...

— Как и обещал, — ухмыльнулся мерзавец, даря тёте свой самый сочувствующий взгляд: — примите мои соболезнования, Алекс. Ваш брат был прекрасным человеком. Джон не смог приехать, но просил передать, что заедет к вам на днях. Мелани в порядке?

— Да, спасибо, Кейн, — кивнула Саша и махнула рукой мужу, только вышедшему на террасу. — Мне нужно отойти.

Дождавшись, когда натянутая словно струна спина Саши скроется за деревьями, я облизнула губы и, прокашлявшись, спросила:

— Что написал отец?

— Не скажу, — пожал плечом муж, перекатившись с пятки на носок. — Письмо адресовано мне.

— Не имеешь права скрывать, — нахмурилась я, следя за его расслабленным взглядом. — Он мой отец.

— Ну и что? — спросил Кейн куда-то вбок.

Даже руки из карманов не вынул. В профиль он смотрелся как скала: гладковыбритый подбородок с маленькой ямкой посередине; плотно сжатые зубы и взгляд из-под бровей, — он словно выслеживал добычу. Красив, как сволочь, — передёрнуло меня. Даже костюм надел в тёмно-синюю полоску. Как узнал о любви отца к этому цвету?

— У меня есть предложение, — внезапно повернулся он.

— Какое?

— Я покажу тебе письмо, если ты пойдёшь со мной на свидание.

— С какого это?! Мы уже женаты, нечего устраивать весь этот фарс, — скривила я губы.

— Нет. Мы пойдём на настоящее свидание, — склонил он голову набок. — Никакого фарса, Лиз, и никакой игры. Только ты и я. Что скажешь?

— Зачем это?..

— Просто захотелось, — Кейн вновь пожал плечами. — Я всегда делаю только то, что мне хочется.

— Дурацкий ответ, — я сделала шаг назад.

Нельзя идти на свидание. Нельзя поддаваться его очарованию!

— Письмо, Лиз. Ты увидишь его только в этом случае.

— У мамы спрошу, что отец написал, — буркнула, делая новый шаг назад.

— Она не знает, что там. Конверт был запечатан, да и твоя мать не та, кто будет вскрывать чужие письма.

Словно в подтверждении своих слов, Кейн вытащил из внутреннего кармана вскрытый конверт с золотым оттиском личной печати отца. Он был довольно пухлым. Кейн вытащил листы и показал последнюю строчку с подписью:

... надеюсь на тебя.

— Что за хрень? — я попыталась вырвать бумагу, но схватила пальцами пустоту. — На что он там надеется? Что за заговор?!

— Свидание, Лиз и ты всё узнаешь.

Кейн держал конверт высоко, так что мне пришлось бы прыгать, чтобы до него достать, а при устремлённых на нас десятках глаз, я точно не собиралась этого делать.

— Ладно.

— Я заеду за тобой завтра в семь.

— Кейн, у моей семьи траур, — прошипела я. — Поход в ресторан совершенно не уместен.

— Я понимаю. И заеду в семь утра. Это будет завтрак, или ланч, как повезёт.

— Хорошо, — сдулась я.

Желание узнать, что же мог отец ему написать, и на что там надеялся, перевесило все доводы рассудка. Как там обычно говорят?.. Любоп...

— Любопытство сгубило кошку, — указательный палец Кейна мягко упёрся мне в лоб. Довольно улыбнувшись, он убрал бумаги и подставил локоть: — по правилам приличия, мы должны быть рядом с твоими родными.

Вот так мы и пошли, оставляя за собой вереницу заинтересованных взглядов. Любопытная кошка и лоснящийся от самодовольства хищник.

Кабы знала я, к чему всё это приведёт, сто раз подумала бы, прежде, чем соглашаться.

Глава 17

Ранним утром, задолго до семи часов, в тишине родительского дома раздался дверной звонок. Сонная экономка открыла дверь и тут же отпрянула:

— Миссис! — о боже, это же мне. — Госпожа Элизабет, здесь полиция... — Энни ошарашенно обернулась, молча спрашивая, что делать дальше.

— Полиция? — запахнув халат, я вдела серёжку в ухо и подошла. — Зачем?

Мужчина стоявший за порогом, вытащил удостоверение личности со значком ФБР:

— Специальный агент Томас Янг. Я могу увидеть Белоясейву Мелани?

— Белоярцева, — машинально поправила я, хотя не он первый искажал фамилию на английский манер.

— Простите? — мужчина поправил чёрный галстук и, шагнул внутрь, отодвигая Энни.

— Ничего. Мама сейчас спустится. Какие-то проблемы? — поинтересовалась я будничным тоном, хотя мои коленки подрагивали от напряжения.

— Это мы сейчас и выясним.

Подойдя к книжному шкафу, он снял с полки совместное фото и пристально вгляделся. Ох, не нравится мне это. Очень не нравится. Отослав за мамой экономку, подошла ближе, и сцепив руки в замок, кивнула:

— Агент Янг, что происходит?

— Вы ведь старшая дочь Мелани? Следовательно, погибший Роман Белоя... — запнулся он на мгновение, — ...рцев приходится вам отчимом?

— Да, — нахмурилась я. — Отец умер от рака в госпитале, какое это имеет отношение к ФБР?

— Вашего отца убили, мисс Элизабет.