И Гера понял, что она просто считает, сколько впереди у туристов интересного.

Солнце, едва выкатившись из-за горы, осветило всю поляну. От мокрых палаток пошел пар. Листья на деревьях заблестели от росы. Ребята еще спали. Швидько храпел — он ночью дежурил.

Вскоре раздался голос Лидии Егоровны: «Подъем!» И Гера нетерпеливо начал всех расталкивать:

— Вставайте!

Сразу после завтрака лагерь свернули. Поляна осиротела. Ее стало даже, немного жалко — за эти два дня она сделалась привычной, обжитой. Но разве мало хороших мест впереди?

И вот — рюкзаки за плечами, ведра, палатки и палки в руках, отряд выстроен в полном походном снаряжении, а голос Лидии Егоровны призывает:

— Вперед!

И потянулась под ногами белая каменистая дорожка. Уперлось в затылок жгучее солнце. Неужели будет так же трудно, как позавчера? Костровые стойки снова оттягивали Гере руки. Но прошагали совсем немного, даже слабые не отстали, и не растянулся отряд, как раньше на целый километр, а Лидия Егоровна уже скомандовала: «Привал!» Даже не заметили, как прошли половину пути. Значит, и вправду трудным был только первый день, а теперь — втянулись, и начнут отлетать от подошв километрики!

Словно белый пароход на зеленом поле, выплыл за очередным поворотом дороги домик лесника. Впрочем, так этот домик называют по старой памяти. Сейчас в нем жили две семьи рабочих с лесозавода. Лесозавод рядом, в километре отсюда, его не видно за деревьями, туда идет каменистая дорога. У домика туристов встретила веселая полная женщина, повязанная синей косынкой. Около нее стояли три девушки — внучки, кареглазые, очень похожие друг на друга, только ростом разные.

— Отдыхайте, набирайтесь сил, — сказала гостеприимная хозяйка. Звали ее Галиной Максимовной. — Пополните запас продуктов. Дальше до самого моря магазинов нема. А на лесозаводе у нас есть. Да и хата у нас просторная. Кухарить на плите можете, или костер палите, вода близко, речка за домом.

— А рыба в ней водится? — спросил Дроздик.

— И рыбы богато, ловите на здоровье.

— В таком случае — остаемся, — решил Дроздик, будто недоставало лишь его указания. — И устраиваем коллективное ужение! На обед сделаем уху.

— Великолепная идея, — согласилась Лидия Егоровна. — Назначаю тебя главным рыболовом.

— Внимание! — закричал немедленно Дроздик. — Получайте снасти.

— И девчонки? — спросила Гутя.

— Все, все! — Дроздик развязал рюкзак, наполненный таким количеством рыболовецких принадлежностей, что Их хватило бы на два отряда.

Гера рыбной ловлей не увлекался. Но Дроздик и ему дал леску с крючком. Гера пошел искать на берегу место. Рядом с ним оказалась Коноплева.

Речка петляла по лесу, делала крутые повороты. Берега ее были густо покрыты кустами. Ребята разбрелись кто куда, из-за кустов доносились голоса, потом они утихли — рыбаки народ серьезный, напрасно шуметь не любят.

Гера и Гутя устроились на безлюдном перекате. Речка тут бежала по широкой полосе мелкого галечника. А над прибрежными «устами поднимался высокий, стройный грабовый лес. Солнце пробивалось сквозь листья, играло в воде кружевными переливами. А сбоку от переката был тихий омуток.

— Закидывай. — Гутя протянула хлебный мякиш.

Гера нацепил и закинул. В прозрачной воде было хорошо видно, как маленькие рыбешки кинулись к крючку, но, ткнувшись носами в белый шарик, отскочили. А вместо этих подплыли другие, покрупнее. Они словно играли, подталкивая хлебный колобок, но не заглатывали его, а просто вертелись около крючка. Вдруг, метнувшись, как торпеда, подлетела к крючку большая рыбина, нюхнула и тут же бросилась назад — исчезла. Хлеб не соблазнил и ее.

— Может, на червяка клюнут? — сказала Гутя и отыскала одного в мокрых камнях — нацепила на свою удочку.

Гера тоже нацепил червяка. И тут увидели широкоголового бычка. Черный бычок лежал на плоском подводном камне, как на блюдце, и лениво двигал хвостом, словно обмахивался веером. Он делал вид, что его не интересует червяк, который опустился поблизости. А сам осторожно наблюдал. Охваченная охотничьим азартом, Гутя зашептала: «Подводи ближе, подводи!» Гера подвел крючок к самой морде бычка — можно сказать, толкал ему в пасть. Повернув широкую, словно расплющенную, голову, бычок застыл, даже хвост не двигался, и вдруг — хвать червяка! И под камень. А Гера — хвать удочку вверх. И забился подводный хитрец в воздухе. Перехитрили рыбаки. Засмеявшись, Гутя схватила бычка обеими руками и опустила в консервную банку, которую принесла с собой.

— Теперь бы мне поймать, — сказала она. И немного погодя вытащила крошечную серебристую шемайку.

— А теперь я, — сказал Гера. И вытащил второго бычка.

Так они ловили, будто соревнуясь, по очереди, и не заметили, как пошел дождь.

Он начался неожиданно. Набежала из-за горы тучка, и вдруг зашуршало над головой. С неба сквозь листву посыпались крупные капли. Они падали на листья и, дробясь, разлетались в солнечных лучах радужной пылью.

— Сейчас пройдет, — сказала Гутя, задирая голову.

Но дождь не проходил. Наоборот, он припустил сильнее. Гутя отбежала от воды и встала под дерево. И позвала Геру. Он тоже оставил удочку в реке и встал рядом с Гутей, а сам не спускал глаз с пробкового поплавка, который бойко прыгал под ударами дождя.

Дождь шелестел и шелестел. И все камни на берегу сделались темными, как в реке. Лишь под стволом наклоненного дерева оставалось сухое местечко. Гера посмотрел туда: рядом с дуплистой корягой лежала куча прошлогодних листьев. Может, там и змеи водятся?

Только Гутя не испугалась змей. И они спрятались под корягой.

А дождь шел — без ветра, ласковый, спокойный, уверенный, будто знал, то хоть и светит солнце и расчудесный стоит денек, а все равно он должен пролиться, раз донесла его до этого горного места какая-то тучка…

Вдруг Гутя воскликнула:

— Гляди, листья спасибо дождю говорят!

Да, листок как бы подставлял дождю свою ладошку, но едва падала на него капля, сгибался под ее тяжестью, будто кланялся, и опять выпрямлялся. И опять подставлял, ждал новую каплю. Только сверху капало уже не на него, а на соседний листок или на третий и четвертый. И все они попеременно кланялись и выпрямлялись, словно и в самом деле благодарили: спасибо, дождик, спасибо! Гере очень понравилось это, и захотелось самому подсмотреть что-нибудь удивительное. Он стал глядеть на листочки, как они трепыхаются, вздрагивают — один, другой, третий, опять первый. Точно играл веселый дождик по зеленым клавишам.

— А смотри! — обрадовался Гера. — Дождик на пианино играет.

Но, должно быть, он плохо это придумал, Гутя только кивнула, а Гере захотелось чем-нибудь удивить ее, как она удивляла его вчера на солнечной поляне… или сейчас. Придумать бы такое, чего она даже не ожидает! И он сказал:

— Слушай, Гутя, что я тебе скажу. — У него перехватило дыхание, и он перешел на шепот: — Только никому, ладно?

— Могила, — сказала она серьезно и торжественно и придвинулась ближе, чтоб не мешал слушать дождик.

— Я ведь с вами, ну, с отрядом, только до Принавислы иду, — начал Гера медленно, но как только произнес эти слова, стало легко произносить другие. — Оторвусь я на хутор Алюк, понимаешь? Про Степана Бондаря буду расспрашивать, может, узнаю что. А оттуда до пещер рядом, расспрошу дорогу и туда тоже… понимаешь?

Она выслушала, не моргая, и сказала:

— И я.

— Что — ты?

— И я с тобой. В Алюк и пещеры.

— Нет, постой, — испугался Гера. Такого оборота он не ожидал. — Ты разве не поняла? Я один, без отряда пойду.

— Да все я поняла, — сказала Гутя, — вот и я с тобой.

Ну и девчонка! Гера даже привскочил. И сразу схватился за голову: ударился о сучок. Забыл, что сидят как в гнезде, под деревом. Было больно, но он засмеялся. Гутя тоже засмеялась. Гера протянул союзнице руку:

— Тогда смотри! Не отступать, слышишь?

— Не отступать! — повторила она, ударив по его руке мягкой ладошкой.