— Можем и не узнать даже, что это произошло, — сказал Леденев, — если надежно упрячут концы.

— Ну нет, — возразил Василий Пименович, — тут уж будет наша промашка, Юрий Алексеевич. Ведь посуди сам. Этот Бен находится сейчас у нас на легальном положении, что самое вероятное. И если он неожиданно исчезнет, это неизбежно вызовет толки, дойдет в конечном счете и до нас. Хотя…

Бирюков замолчал, и Юрий Алексеевич закончил его мысль:

— Они могут послать его в командировку или в отпуск, а по дороге убрать…

— Верно. Поэтому немедленно взять под контроль всех, кто в ближайшее время неожиданно покинет Поморск, ну и все несчастные случаи, происшествия, разумеется.

— Будет сделано, товарищ полковник.

— Твою группу, майор, увеличиваю вдвое. Подбирай людей сам, бери кого хочешь, тебе работать, как, впрочем, и отвечать за успех дела. Держи наготове двух-трех парней, которых выпустишь на первый же сигнал о трупе, лишь бы не прозевать, лишь бы он попал к нам в руки. Но главное в другом. Благодаря перехваченной радиограмме мы знаем клички почти всех участников игры. Ну а что касается Билла, то это, по-видимому, старый знакомый, мистер Гэтскелл, специалист по нашей зоне. Бывал он и в Поморске, правда вполне легально, в конце войны. С его людьми мы уже встречались.

— Значит, этот самый Мороз — явно резидент, судя по тому, как он распорядился судьбой Бена. И он что-то сумел пронюхать в порту.

— Да, — сказал Бирюков, — и он меня смущает больше остальных. Это, Юрий Алексеевич, зубр, чует мое сердце.

— И операцию «Сорок четыре» он, видимо, уже завершил. Готовит передачу материалов. Как они собираются передать их? Судя по словам «очередным рейсом», речь в радиограмме идет о судне, которое регулярно ходит в иностранный порт. Таковым у нас является теплоход «Уральские горы». Остальные суда бывают за границей от случая к случаю. Будем искать Волка на этом теплоходе.

— Загадочки, черт побери! — выругался Бирюков. — Юрий Алексеевич, подбей бабки, ты это умеешь…

— Хорошо, — сказал Леденев. — Итак, их трое. Кто Мороз и где он — нулевая информация. Бена собираются уничтожить. Очевидно, с ним мы познакомимся раньше, нежели с другими. С Волком тоже полегче. По-видимому, он находится в составе экипажа «Уральских гор». Ведь наших пассажиров в очередном рейсе на Скаген не будет, за исключением нескольких человек, направленных в заграничную командировку. Их мы немедленно возьмем на контроль.

— Вы забыли об иностранных туристах.

— Нет, товарищ полковник, я попросту еще не добрался до них. В Скаген на «Уральских горах» пойдут две группы иностранных туристов: шведы и финны. Программа их пребывания в Поморске составлена так, что прямо с границы их везут в автобусах в город. Город туристам покажут, и они все будут оставаться на местах, затем — порт, посадка на теплоход, обед на борту и — отход. Практически ни с кем, кроме сотрудников «Интуриста», эти люди общаться не будут…

— Ну а как этот самый Мороз и есть сотрудник «Интуриста»? — с усмешкой спросил Бирюков.

— Гм, — замялся Леденев, — подловили-таки, товарищ полковник. Что ж, усилим наблюдение. И все-таки сдается мне, что и Мороз, и Волк глубоко внедрены здесь, в Поморске, и именно в торговом порту. Удобно для закордонных контактов — раз, для внутренних связей — два, при необходимости можно попытаться уйти на иностранных судах — три. И вообще…

— Вообще, резон в ваших логических построениях есть, Юрий Алексеевич. Для «Уральских гор» и тех, кто связан с ними по службе, выделяйте особую группу. Попробуем офлажить этого Волка. О нем мы, правда, пока ничего не знаем.

— У нас есть только две вещи, если не считать радиограмм, — сказал Леденев. — Листок из инструкции и морские противоветровые спички.

— Начните плясать пока от них, — устало проговорил полковник Бирюков и поднялся из-за стола. — Операция «Шведская спичка» продолжается…

Этот двухэтажный коттедж в селении Штрудисхамн, стоявший на берегу фьорда в нескольких милях от Скагена, мало чем отличался от загородных домов подобного типа. Некое удивление мог вызвать высокий глухой забор из дикого камня, ограждавший дом, но скандинавы люди сдержанные, привычки совать нос в чужие дела за ними не наблюдается, и, если хозяину по душе отгораживаться от мира таким барьером, что ж, это его право.

Впрочем, хозяина дома почти никто не видел. Он постоянно жил в городе и лишь изредка приезжал сюда один или в компании друзей. Они не стреляли в пустые бутылки, не устраивали потасовок друг с другом и, главное, не привозили с собой женщин.

Они приезжали на одной, двух или трех автомашинах, железные ворота пропускали их, захлопывались, окна коттеджа освещались, иногда доносилась из дома музыка, музыка серьезных людей, обладающих вкусом, — Бах, Шуберт, Лист, Эдвард Григ.

Рано поутру гости и хозяин покидали дом на берегу фьорда, все погружалось в покой и тишину, изредка нарушаемую звуком открывающейся рядом с воротами двери, через нее выходили за продуктами в лавку постоянные обитатели коттеджа: садовник Юхан и его жена Хелен, горничная и кухарка. Эти люди не отличались разговорчивостью, а впрочем, никто и не пытался через них узнать что-либо о доме с забором, в скандинавских странах не поощряется чрезмерное любопытство.

Скаген не так уж далеко расположен от Поморска, порядка девяти градусов по широте. И в тот ясный, солнечный день нежаркое в Скандинавии солнце смотрелось и в воды пролива Блю-фьорд, и в воды Поморского залива, и сопки здесь были похожие, и судов в гаванях порта, пожалуй, не меньше, только вот в положенное время наступила в окрестностях Скагена ночь — ведь он не был, как Поморск, расположен за Полярным кругом.

В этот раз хозяин коттеджа, которого знали как мистера Гэтскелла, а определенный круг людей называл Биллом, принимал необычного гостя. В Берген прибыл эмиссар центра, инспектирующий работу разведывательных резидентур и выступающий в этой командировке под именем Джона Хелборна.

— Итак, — сказал Хелборн, закуривая сигарету от любезно протянутой Гэтскеллом зажигалки, — вы определенно считаете, что на сейфе этого эсэсовца Шеллинга можно поставить крест?

— Так считает Мороз, а я склонен верить ему.

— Обидно, черт возьми, что все документы попали в руки красных. Теперь тем «консам»[9], которых хозяева Шеллинга оставили в России, пришел конец.

— По словам Моряка, там должна быть и валюта, — сказал Гэтскелл.

— Мы планировали использовать ее как гонорар для Моряка — Форлендера. На этих условиях он и согласился отправиться в самое пекло, хотя ему очень не хотелось этого. Видимо, предчувствовал свой конец.

— Я поручил Морозу выяснить подробности его провала, — сообщил хозяин дома.

— Да, Мороз… — задумчиво проговорил Джон Хелборн. — Мы не виделись с ним лет пятнадцать… Мой старый товарищ, вместе начинали, и не одно дело провернули вдвоем. Вы довольны им, Гэтскелл?

— Еще бы! — ответил Билл. — Я докладывал уже вам, мистер Хелборн, что Мороз передает через Волка материалы операции «Сорок четыре». Надеюсь, это в какой-то степени смягчит удар, который нанесли нам в связи с провалом «Сорок пятой». Пришлось пожертвовать Беном…

— Не расстраивайтесь, Гэтскелл, — сказал эмиссар центра. — Не моя задача — утешать вас, но неофициально скажу вам, что история с сейфом свалилась на нас неожиданно, в связи с предложением Форлендера. Она не планировалась заранее и носила характер экспромта. А наши боссы сейчас все чаще и чаще призывают аппарат центра перенимать у русских их приверженность к плановому началу в любом деле. «Сорок четвертая» как раз и проходит по разряду плановых, заметьте, плановых, стратегических операций. Гигантский горнорудный комбинат «Поморскникель» имеет для Советов большое оборонное значение. Куда там тягаться с этим комбинатом нескольким паршивым агентам военного времени, половина из которых, пожалуй, уже на том свете или пришла с повинной в органы госбезопасности. Никель, редкие металлы — вот тема, достойная такого мастера, как Мороз! В очередной передаче сообщите, Гэтскелл, что он представлен к повышению в звании и премирован крупной суммой. Но не раньше, конечно, чем мы получим материалы по операции «Сорок четыре». Когда приходит теплоход «Уральские горы»?