— Очень приятно, — сказала буфетчица. — А меня звать Евдокией Абрамовной. Иностранцы, так они тетей Дуней кличут…

Они сели за один из столиков в пустом зале бара, и Леденев достал фотографию Груннерта.

— Не доводилось вам видеть здесь этого человека? — спросил он.

— Видела, — сказала буфетчица. — Это немец из ФРГ. Был у меня здесь. Вчера и позавчера. Первый раз они всей командой были, а вчера он с двумя другими пришел. Пьет крепко, но головы не теряет. Зовут его Оскар, он вчера подходил ко мне, когда бутылку водки навынос брал, и все пальцем в грудь тыкал и приговаривал: «Оскар, Оскар…» По-русски не говорит.

— Ну и глаз у вас, Евдокия Абрамовна! — восхитился майор. — А с кем он был вчера?

— Один такой худощавый и черненький…

«Стюард Иоганн Элерс», — отметил про себя Юрий Алексеевич.

— А второй?

— Второй — приметный парень. Здоровый такой и с рыжей бородой.

«Это боцман, — подумал Леденев. — Значит, все трое были здесь».

— И много они выпили?

— Сначала вот этот Оскар заказал бутылку «столичной». Они ее все только и заказывают, хотя у меня полно заграничной выпивки. Так вот. Взяли они бутылку. В баре было пусто, норвежцы и англичане в большом зале проводили вечер дружбы. А эти заказали бутылку водки и черный кофе и распивали в углу. Потом еще брали по рюмке два или три раза за вечер.

— Вы ничего не заметили странного в их поведении? Они не ссорились?

— Вроде сидели смирно, по-своему лопотали.

— Вы сказали, что этот человек, который называл себя Оскар, брал водку с собой?

— Я как-то глянула в тот угол, где он сидел с друзьями, и увидела, что там уже другие ребята. Значит, решила я, ушел Оскар. Потом, минут, наверно, через десять, опять появляется он, плащ держит на руке.

— Что, у него был плащ? — быстро спросил Леденев.

— Да, был плащ. Он на руке его держал…

«Плаща в районе убийства не обнаружено», — отметил Юрий Алексеевич.

— Он подошел ко мне, — продолжала Евдокия Абрамовна, — и показал на бутылку «столичной», хочу, мол, купить. Я сделала знак рукой, что ему, наверно хватит, но Оскар… очень просил меня продать еще бутылку. Он благодарил меня, кланялся, потом купил два значка, памятных, с гербом нашего города, и один из них подарил мне. Вот он.

«Верно, — подумал Леденев, рассматривая значок, — точно такой же был на лацкане пиджака убитого радиста».

— Значит, вы видели, как уходили товарищи этого человека?

— Нет, не видела.

— Ну и что было дальше?

— Я поставила бутылку на стойку…

— Как поставили? Покажите… Вот на этой бутылке…

— Хорошо. Вот так.

Евдокия Абрамовна взяла бутылку «сенатора» за нижнюю часть корпуса большим и указательным пальцами правой руки, подняла над столом и вновь поставила на место.

— В какой руке держал он плащ?

— Не припомню. Сейчас… Кажется, в правой.

— Так значит, бутылку он взял в руку и с нею ушел?

— Нет. Он схватил ее и сунул во внутренний карман пиджака.

— Понятно… А не заметили вы, чтоб кто-нибудь пошел за ним следом?

— Нет, не заметила. Народу было много. Хлопот у меня и без того хватало.

— Конечно, конечно, я понимаю, Евдокия Абрамовна… Тогда еще один вопрос, и я откланяюсь. Вы запомнили, когда Оскар покупал водку?

— Да, было половина одиннадцатого…

— Ну вот и все. Большое вам спасибо.

— А если он сегодня придет снова?

— Нет, — сказал майор, — нет, Евдокия Абрамовна. По имеющимся у меня сведениям, этот человек не придет к вам сегодня.

Когда Юрий Алексеевич покинул Интерклуб, к зданию подъехал автобус. Он привез группу моряков с голландского судна, стоявшего на дальнем причале порта. Леденев решил пешком отправиться в городской уголовный розыск. Там капитан Корда и подполковник Нефедов допрашивали Элерса и Хилльмера, тех моряков, что были с Груннертом.

Элерс. Оскар любил выпить, но он почти не пьянел. Когда я увидел своего друга с английского судна и пересел к нему, Груннерт был навеселе, но не больше.

Нефедов. А Хилльмер?

Элерс. Примерно в том же состоянии.

Корда. Как зовут вашего друга?

Элерс. Джон Хьюстон, механик с «Сильверсэнда». Мы плавали с ним вместе на одной старой развалине под либерийским флагом в пятьдесят втором году. На ней и тонули вместе у Канарских островов. Я не видел его с тех самых пор.

Нефедов. Расскажите подробно.

Элерс. Хилльмер ходил к стойке, взял там три рюмки водки, мы выпили. И тут я увидел Джона. С минуту-другую глядел на него, боясь ошибиться. Но скоро понял, что это он. Я сказал об этом ребятам и пошел к столу Джона.

Корда. И больше к Хилльмеру и Груннерту не возвращались?

Элерс. Нет. Раза два я смотрел на них. Они сидели вдвоем. Потом к ним кто-то подсел.

Нефедов. Кто? Вы запомнили этого человека?

Элерс. Нет, он сидел ко мне спиной.

Корда. Этот человек разговаривал с Груннертом и Хилльмером?

Элерс. Не могу утверждать. Когда я еще раз глянул в их сторону, Вернера и Оскара там больше не было.

Корда. И вы продолжали пить с новым другом?

Элерс. Со старым, герр инспектор. Правда, я поднялся, когда увидел, что их нет, и вышел на улицу, обошел весь клуб.

Нефедов. Почему вы это сделали?

Элерс. Мне не хотелось идти одному по незнакомому городу ночью.

Корда. И все-таки вы пошли один?

Элерс. Нет, я вернулся в бар. Мы с Джоном еще выпили, потом, когда бар закрыли, подали автобус для норвежцев. На нем я и доехал до порта.

Нефедов. Когда вы вернулись на судно?

Элерс. Думаю, что уже за полночь. Я был довольно пьян и сразу лег спать, ведь мне необходимо рано вставать, чтоб успеть приготовить для кают-компании завтрак.

Нефедов. Значит, сразу после того как обнаружили, что Хилльмера и Груннерта нет в баре, вы выбежали на улицу?

Элерс. Именно так.

Нефедов. Джон Хьюстон может подтвердить, что вы разговаривали с ним? И кстати, где вы расстались?

Корда. Вас очень беспокоит правый карман, господин Элерс, достаньте то, что там лежит…

Капитан Корда сунул руку под газету и вытащил оттуда складной нож. Он нажал пружину, и из рукоятки со звоном выскочило узкое и длинное лезвие.

— Ничего себе игрушка, — сказал Леденев.

— Вот это и было у него в кармане. Когда мы приехали за ними на судно, я заметил, что Элерс, собираясь ехать с нами, все хватался за карман, пытался избавиться от этой штучки.

— Но нож сам по себе — еще не улика, — сказал Нефедов, — хотя доктор Хворостенко и говорит, что удар нанесен примерно таким ножом.

— Таких ножей, как этот, в Гамбурге или ином иностранном порту полно в магазинах, — сказал Юрий Алексеевич. — А крови на нем нет?

— Нет. Все чисто, — ответил Корда.

— Интересно, Джон Хьюстон, механик с английского судна — его допрашивал Бессонов — говорит, что видел Элерса во сне, — произнес начальник уголовного розыска. — Он настолько перебрал в тот вечер, что спутал сон с явью. Где и при каких обстоятельствах он с Элерсом расстался, естественно, не помнит…

— А что говорит обо всем этом боцман Хилльмер? — спросил Юрий Алексеевич.

…Боцман теплохода «Джулиус Пиккенпек» Вернер Хилльмер, 1920 года рождения, гамбуржец, крепкий рослый мужчина с медно-рыжей бородой, рассказал, что в Интерклуб они пришли втроем, а до того бродили по улицам Поморска. Посетить бар тети Дуни предложил Оскар Груннерт, он и заказал первую бутылку водки. Они сидели, пили и разговаривали о разном. Затем Элерс увидел какого-то друга и ушел от них. Груннерт предложил выпить еще, но боцман считал, что выпили они достаточно, и сказал, что пора идти на судно. Они поднялись и ушли. Элерс остался в Интерклубе. Когда друзья отошли метров двести, Груннерт вдруг решил взять еще бутылку водки с собой. Он сказал, что догонит Хилльмера, повернулся и побежал обратно. А боцман медленно пошел через сквер по направлению к проходной порта.