Она снова глядела из окна, как Гурьян шёл к остановке - легко, выпрямившись, словно месяц в санатории погулял.

Когда охотник скрылся за углом дома, она постояла ещё немного, размышляя уже о пустом: какой будет его дорога, как он приедет к себе, как выйдет из автобуса вместе с сельчанами, но общей дорогой к деревне не пойдёт, а свернёт сразу к лесу…

Банку с барсучьим жиром спрятала в холодильник и сразу пошла в дедову комнату, которая подсказывала ей то, что она хотела узнать. И неверяще остановилась на пороге: светящихся узоров-подсказчиков нет!

Ошеломлённая, она закрыла плотные шторы - и в прозрачной темноте не сразу, но увидела: те самые едва светящиеся узоры перешли на неё саму. Она словно стояла внутри призрачно-разноцветного кокона и наблюдала за кругами, линиями и ещё какими-то фигурами, изначально понимая всё, что они ей показывают.

- То есть… - медленно сказала она. - То есть мне теперь…

И замолчала. Зачем говорить вслух то, что и так понятно?

До вечера она перекладывала барсучий жир в банки поменьше - для удобства использования потом, если вдруг придётся снова кого-то врачевать, а потом перебирала травы и прислушивалась к тому, что ей чудилось как шепот… Трав мало. Это она поняла и без подсказки.

На следующее утро, раным-рано, она снова взяла рюкзак и поспешила к первому рейсу автобуса, что шёл мимо того леса. Первое, что она самостоятельно усвоила, - надо соглашаться с тем, что вроде как только кажется. Показалось - трав не хватает? Поезжай за ними. Лето - оно короткое. Сколько бы трав ни набрала - все в ход пойдут.

Когда возвращалась, с неясной улыбкой думая, что сегодня придёт мама, которая так и не узнала о странном временном квартиранте в квартире прадеда, и можно будет ей передать баночку с лесной земляникой для Лёльки, у подъезда её остановили.

Пока шла ещё, заметила, что на обычно пустующей скамейке сидят две женщины. Одну она уже знала - кажется, со второго этажа. Пару раз в подъезде встретились - перекивнулись по-соседски. “Своих” из подъезда она давно запомнила - внешне. Второй она ни разу до сих пор не видела. Значит, или из соседнего подъезда, или из другого дома.

Соседка первой и сказала:

- Доброго вечерочка!

- Доброго, - улыбнулась Анюта, замедляя шаг - не совсем уверенная: то ли о погоде поговорить хотят, то ли по делу.

- А что… - соседка запнулась. - Дед Николай…

Какой-то хулиганский порыв заставил Анюту усмехнуться.

- Да, теперь я вместо него.

- Тётя Зина я, - вдруг представилась соседка, цепко приглядываясь к её рюкзаку, из которого чуть торчали стебли трав и цветов.

- Анна Сергеевна, - спокойно откликнулась Анюта.

- Значит, Анна Сергеевна, вы вместо него будете? - уточнила тётя Зина. - Сегодня вечерочком забежать можно ли?

- Можно, - сразу поняла она.

Анюта кивнула им, прощаясь, и вошла в подъезд. Подходя к двери теперь уже своей квартиры и вынимая из кармана ключ, вдруг обнаружила, что выдранные провода от звонка пропали - за свежей замазкой, за которой спряталась шпаклёвка: стена в этом месте оказалась идеально ровной, без выпавших кусков штукатурки. Судя по всему, красили недавно - запах ещё чувствовался. И чернела на светло-сером корпусе - новенькая звоночная кнопка. Анюта попыталась вглядеться, чтобы заметить в стене всё тот же призрачный туман, к которому начинала привыкать, - туман, в котором видела сокрытое от других. Но стена оставалась стеной. Только краска на новой штукатурке свежей и ярче старой, да и пахнет ещё. Зато… боковым зрением поймала быстрое движение чего-то тёмного и бесформенного… Она медленно зашла в квартиру, машинально снимая с плеча рюкзак с травами… То, что учило её во сне. На все руки мастер?.. Но как?..

Пришлось откинуть эти мысли, хотя любопытство продолжало тлеть в душе. Возможно, однажды она встретится со своим помощником-невидимкой. А может, и нет. Но сейчас надо сосредоточиться на подготовке к вечеру, до которого… Она взглянула на дедовские кухонные часы. Если иметь в виду, что вечер для неё самой начинался с шести, то, возможно, ей на всё про всё - час времени.

Быстро приведя себя в порядок после похода в лес, она так же быстро и уже привычно обработала травы и разложила их по частям: что-то порезать на отдельные части, что-то сушить в пучках… А когда до шести осталось минут пятнадцать, она, оглядевшись, перенесла небольшой и невысокий стол к стене, отгораживающей кухню от проходной комнаты-зала, и поставила вокруг него три стула, после чего поспешила приготовить чай. Когда принялась заливать воду в заварной чайничек, застыла: соседка сказала - забежит. Но почему она, Анюта, поставила три стула?

Тётя Зина пришла не одна, а с племянницей Катей, угрюмой, словно вечно обиженной, темноволосой девицей, глаза которой поблёскивали от нетерпения. Анюта усадила обеих за низкий стол и предложила чаю. После чего, выждав, пока племянница, неуклюжая и стеснительная, допьёт свой чай, спокойно сказала:

- Кате гадать не буду.

- Как это! - Девица чуть не подскочила на стуле. - Вы не умеете?

- Умею, - бесстрастно сказала Анюта. - Потому и не буду. Дед Николай ведь тоже тебе отказал, не так ли?

- И что? - агрессивно спросила Катя, сверля её уже озлившимися глазищами. - Ну и что, что не гадал? Вы же мне ни разу не гадали!

- Если я тебе погадаю, - медленно сказала Анюта, опуская свою опустевшую чашку на столешницу, - у тебя судьбы не будет. Так дед Николай говорил? Так.

- Анна Сергеевна, - умоляюще обратилась к ней соседка, - вы хоть скажите, почему нельзя-то? Может, хоть разочек, а?

Анюта испытующе взглянула на девушку. Та, насупившись, смотрела в сторону.

- Ты подсела на гадание, - объяснила Анюта. - За год ты несколько раз была у гадалок - и тем самым начисто стёрла многие дороги, которые были тебе открыты в будущем. Теперь пора садиться на диету и прекращать гадание. Иначе - судьбы не будет.

- Значит, если я не буду ходить к гадалкам, я встречу парня и выйду замуж? - оживилась девица.

Анюта молчала, глядя на неё безразлично.

- Ну, хоть это скажите! - потребовала Катя, сжимая кулаки и сощуренными глазами впиваясь в спокойные глаза Анюты. - Это же нетрудно - сказать, что будет!

- Чтобы потом не исполнилось? - жёстко напомнила Анюта.

- Да ладно! - бросила девица уже со злостью. - Скажите уж сразу, что гадать не умеете! А то - вместо деда, вместо деда она! Тоже мне - ведьма!

- Пять гадалок, - спокойно сказала Анюта, обрывая её выкрики. - Начиная с Нового года, ты ходила к пяти гадалкам. И закрыла себе три дороги. Прекрати пытаться узнавать будущее, и тогда это будущее само придёт к тебе.

Катя хмуро посмотрела на неё, резко встала и вышла из квартиры, хлопнув дверью.

- Простите девчонку, - тихо сказала тётя Зина. - Дурит, конечно. Но ведь засиделась, а замуж хочется.

- Если бы она на замужестве сосредоточилась, замуж бы и вышла. А она всё внимание - гадалкам, - без укора, деловито сказала Анюта. - Ну, а теперь поговорим о вас. Вы ведь упали сильно - и давно уже. Болит нога ведь. Почему к врачам не пошли?

Соседка аж вспыхнула, с надеждой глядя на хозяйку квартиры.

- Да как же пойду? Ничего не сломала. Думала - как обычно, само заживёт. А оно всё болит и болит. Может, травки какой-нибудь?

- Завтра с утра - к врачу, - безапелляционно сказала Анюта. - Там вам выпишут лекарство, а потом зайдёте ко мне. Я к тому лекарству вдобавок сделаю вам мазь.

- А если только травку? - разочарованно спросила тётя Зина.

Анюта посомневалась, говорить - не говорить. Нельзя ссылаться на покойника. Или можно? “Дед, прости, но мне пока не очень доверяют!”

- Был бы на моём месте дед Николай, он бы вам то же сказал. Вы уж, тётя Зина, потерпите. И очереди у врача, и рентген, и анализы перетерпите. Но так будет лучше.

Женщина улыбнулась, и расстались довольно тепло.

С этого вечера детские платьица Анюта шила только урывками. Оказалось, не надо давать никаких объявлений. Тётя Зина стала первым голосом в сарафанном радио, и к новоявленной ведьме потихоньку потекли все те, кто нуждался в помощи, не всегда гадальной, не всегда целительской. Сначала ходили по одному-два человека в день, а потом потекли ручейком… Но Анюта сразу жёстко определилась: воскресенья - её личные дни, когда она ездит к Лёльке, чтобы заниматься только дочерью. Как-то так получилось, что Лёлька надолго застряла у дедушки с бабушкой. И потому, что садик рядом с домом, и потому, что бабушка души во внучке не чаяла. И потому, что Анюте приходилось слишком плотно заниматься своей необычной работой. А работа была непредсказуемой. С чем только ни приходили к ней… Она слушала, смотрела, гадала, подсказывала, иногда говорила напрямую, что делать… Страх сказать неправильно ушёл последним. Хватило недели после посещения соседки, чтобы Анюта уверилась, что делает всё так, как надо. Хотя сомнений хватало.