Собравшиеся с энтузиазмом отвечали в один голос, что готовы жертвовать собой ради счастья Отечества.
Продолжая свой путь, голландский флот бросил якорь прямо против устья Темзы. Более откровенного и дерзкого вызова на бой трудно было себе представить. Коротая время, офицеры потягивали пиво, играли в кости. Матросы занимались своим любимым делом — приготовлением и потреблением знаменитого в голландском флоте «собачьего пирожного», состоявшего из перемешанных с водой и растертых в порошок сухарей, сала и сахара. Но настроение у всех было тревожное: противник должен был объявиться с часу на час.
Вечером 11 июня дозорные фрегаты пушечными сигналами известили флот, что вдалеке наконец-то появился неприятель.
— Ну, слава Всевышнему! — крестились на голландских кораблях. — Теперь уж дело пойдет!
Утром следующего дня англичане сближались в боевом порядке, молчаливые и сосредоточенные. На кораблях обоих флотов, как всегда, торопливо посыпали палубы мелким песком да ставили в орудийных деках ендовы с терпким уксусом. Песок — чтоб не скользить и не падать, уксус — чтоб отбивать терпкий запах крови и остужать раскаленные пальбой орудийные стволы.
Рюйтер был явно в ударе: настал миг, которого он так долго ждал. Хладнокровно и деловито он отдавал последние приказания перед боем. Англичане меж тем приближались. Оба флота находились в длинных кильватерных колоннах. Монк, будучи на ветре, спустился на голландский авангард, бывший под началом Тромпа, однако при этом английский арьергард сильно растянул строй. В свою очередь, голландский центр и арьергард оказались под ветром и потому не смогли начать боя одновременно с Тромпом.
Первым открывает по ним огонь авангард Корнелия Тромпа. Было где-то около полудня. Вначале, как и обычно, заговорили пушки нижних деков, предназначенные разбивать и разрушать неприятельские корпуса еще на дальней дистанции, затем их поддержали стоящие в средних деках кулеврины, предназначенные также для дальней стрельбы, но уже по парусам и людям, по причине своего небольшого калибра. Когда же корабли сблизились почти вплотную, в дело вступили расположенные на палубах камнеметы, заряженные гвоздями, железным ломом и даже булыжниками. Они били уже, калеча и убивая, только по людям.
Рюйтер атаковал противника со свойственной ему стремительностью. Все капитаны немедленно последовали его примеру, и сражение сделалось всеобщим. Маневр был проделан чрезвычайно удачно. Англичане, будучи на ветре и имевшие от сильного ветра большой крен на левый борт, не могли использовать наиболее мощные батареи нижнего дека, тогда как тяжелые орудия голландцев грохотали вовсю. Вот очередной порыв ветра еще больше накренил британские корабли — и теперь уже даже пушки верхних деков начали палить рядом с собой в воду. Дебют партии принц Руперт с герцогом Альбемарле проиграли вчистую!
— Хорошо! — потирал руки Рюйтер. — Хорошо начали!
Кроме всего прочего, голландцы впервые применили специальные снаряды — брандскугели, которыми весьма успешно рвали такелаж английских кораблей. Снаряды оказались для англичан полной неожиданностью.
Сражение меж тем протекало с упорством. Несмотря на большие потери и неудачную позицию, англичане отступать пока не собирались. Повсюду уже виднелись избитые мачты, расстрелянные паруса, плавающие среди волн безжизненные тела, а азарт боя еще только разгорался по-настоящему. Несмотря на явно неудачное начало, англичане сражались горячо.
Около четырех часов флагман Рюйтера несколькими продольными залпами пустил на дно тяжелый британский фрегат.
В неистовой пальбе минул еще час. Историк пишет: «Рюйтеру… удалось отрезать несколько английских кораблей и взять в плен два флагманских корабля. Между 5 и 8 часами вечера сражение было в полном разгаре, причем голландцам удалось направить на англичан три брандера, из которых один имел успех».
Ио Рюйтер готовил противнику еще один неприятный сюрприз. До поры до времени англичане о нем не догадывались, что вполне естественно: куда расфуфыренному принцу и сухопутному генералу было до опытнейшего морехода Рюйтера! Не торопясь, но неотвратимо голландский командующий загонял англичан на мель. Когда те, наконец, поняли, в чем дело, было уже поздно. Выбор был невелик — или садиться на мель, что означало неминуемое уничтожение, или пытаться вырваться из ловушки сквозь колонны голландских кораблей, которые как раз замыкали окружение. Англичане избрали прорыв. Их флот наконец лег на другой галс, поворотив через фордевинд, стремясь обойти стороной фландрское мелководье. Британские корабли постепенно выровнялись, и их огонь стал более действенным. Но повернув в сторону, англичане сразу же попали под действенный огонь эскадр лейтенант-адмиралов Эвертсона и де Бриеса, которые до той поры все никак не могли сблизиться с противником и принять деятельное участие в сражении. Теперь свою невольную заминку они восполнили с лихвой! Воспользовавшись тем, что боевая линия противника оказалась весьма растянутой, Эвертсон и де Бриес пропустили буквально все британские корабли через свои смертельные жернова, после чего над неприятельским флотом густо заполыхали огненные языки пожаров. Три английских корабля, разбитые более других, будучи не в состоянии следовать за своим флотом, были тут же взяты на абордаж.
Особо долгой была борьба за 65-пушечный «Генри», находившийся под флагом старого служаки контр-адмирала Джона Хармана. «Генри» долго сопротивлялся, даже будучи в полном окружении. Затем его атаковали брандером, но какой-то храбрый английский лейтенант успел отвести его в сторону от своего корабля. Тогда голландцы пустили второй брандер, который и поджег «Генри». Началась паника. Первым за борт прыгнул корабельный священник. За ним остальные. Раненный Джон Харман все же сумел остановить панику, а затем и вывести свой корабль из неприятельского кольца. Но это нисколько не меняло общей картины. Первый день англичане проиграли по всем позициям. Из 56 кораблей в строю у них осталось только 43.
Несмотря на явную неудачу, генерал Монк продолжал драться с неослабевающим упорством и отступил только тогда, когда над морем опустилась непроницаемая тьма. Всю ночь противники лихорадочно приводились в порядок, стремясь к утру исправить все, что было переломано минувшим днем.
Из хроники войны: «В ночь с 10 на 11 июня оба флота из-за тумана стали на якорь посредине между берегами Ла-Манша, восточнее места, где происходило Габардское сражение. 11 июня в 9 часов утра, при свежеющем юго-юго-западном ветре, оба флота увидели друг друга, причем более слабые англичане немедленно снялись с якоря и бросились на неприятеля, желая использовать свое выгодное наветренное положение. Советники — моряки Монка — тщетно старались ему доказать, что при сильном ветре суда будут сильно крениться и придется задраить нижние батареи. Де Рюйтер по той же причине не ожидал нападения, благодаря чему большинству его командиров пришлось рубить якорные канаты, чтобы иметь время выстроить линию. Монк пошел на восток и вскоре сблизился с противником, который лег на юго-юго-восток в бейдевинд правым галсом; Тромп был значительно впереди него. Монк также привел к ветру и со своим тесно сомкнутым флотом (35 судов) начал жестоко наседать на Тромпа; это было около полудня. Постепенно стали подходить середина и арьергард голландцев и отставшие английские суда. Эскадре Тромпа сильно доставалось, ему самому пришлось перейти на другой корабль. Из опасения сесть на мель англичане в 4 часа повернули все вдруг, Тромп последовал их примеру. Благодаря этому головные суда англичан сошлись с центром де Рюйтера и понесли большие потери. Подошедший Эвертсон был вскоре убит: англичане потеряли своего 27-летнего вице-адмирала Беркли. Обоим потерям предшествовали особо горячие схватки окружавших своих адмиралов судов. Лишь при наступлении полной темноты прекратились одиночные бои; англичане направились дальше к северо-западу, а голландцы энергично принялись за исправление своих поврежденных судов. Этот первый день не дал ни той, ни другой стороне решительного успеха, на что англичане, благодаря их сравнительной слабости, и не могли рассчитывать. Превосходная атака Монка, направленная на часть противника, дала ему возможность нанести неприятелю существенный вред. У голландцев сгорело 2 корабля, тогда как англичане потеряли 5, из них 3 захвачены и 2 потоплены. Три голландских легко поврежденных корабля были посланы отвезти призы; два сильно пострадавших флагманских корабля должны были уйти в свои порты. План де Рюйтера был нарушен поспешностью и необдуманностью Тромпа; последнему следовало обождать подхода центра и арьергарда, чему обстоятельства весьма благоприятствовали. Недостаточная опытность голландцев, их более слабая артиллерия, недисциплинированность младших флагманов и более плохие мореходные качества кораблей не дали им возможности одержать решительной победы».