Его глухой голос не стирается из моей памяти и сегодня звучит для меня так, как будто он раздается из гробницы. Я снова вижу длинный зал с низким потолком, себя и других учеников, собравшихся вокруг старца, внимающих каждому его слову Его туника — такая же белая, как борода и длинные пряди волос. Молитвы и бдения в пещерах и лесах иссушили его впалые щеки, но не лишили живого блеска глаза, мерцавшие под белесыми космами бровей.

— Люди напрасно возводят гробницы, строят укрытия для душ умерших. Их мертвая плоть вернется к жизни только через корни растений, а душам ни к чему ни боевые шлемы, ни мечи, ни кувшины с медова, предназначенные «в дорогу». Но люди верны своим обычаям, они нуждаются в месте, к которому можно приходить, чтобы обращать свои мысли к умершим. Не отвращайте их от этого. Чествуя героя, они поднимаются до его высоты, делаются чище. Не смейтесь над их усердием. Люди воздают каждому по его заслугам. Пусть они молятся всему семейству богов и полубогов. Воздавая почести Эзусу, Эпоне, Белену или Таранису, они поклоняются природе, а через нее и тому единственному божеству, которое управляет звездами. Пусть они дают ему различные имена, приписывают оленьи рога или баранью голову. Бог — один, и он всемогущ…

Среди слушателей были дети знати, которых можно было узнать по поясам из хорошо выделанной кожи, по ярким одеждам, а также более скромные жители городка и окрестных деревень, несомненно, набранные самими друидами. Лучшие ученики получат потом доступ к более сложным этапам посвящения, примут участие в ночных молитвах. Четырех таких учеников мне показала Шиомарра, которая иногда посещала наши занятия. Они стояли ближе всех к Дивиаку, лица их были столь же одухотворенными, но на губах их я ни разу не заметил и подобия улыбки.

— Другое заблуждение людей в том, что они верят в немедленный отлет души из тела после гибели человека. Часто злые силы не дают расправиться их крыльям. Они бьются беспомощно годами, целыми веками. Так наказывают людей за совершенные ошибки, за непомерные желания. Чем мы можем помочь им? Люди приносят в жертву животных и других людей, чтобы те приняли на себя чужие грехи, чужое наказание. Но при этом подвергается насилию великий закон, согласно которому все находится в равновесии в этом мире, и благо дает начало злу. Жертва есть искупление. Молитва — другой вид искупления. Силам зла противостоит войско посвященных, священная школа друидов…

Снаружи доносились разные шумы: грохот сапог стражи Оскро, вой цепных псов; дети играли на снегу, их пронзительные крики проникали даже в наш зал. Тогда Дивиак прерывался и терпеливо ждал, пока не воцарится тишина.

Люди не могут отказаться от удовольствий. Им необходимо иметь семью. От большинства из них не требуется большего, чем почитание богов и воздержание от злых дел. Воины стоят на следующей ступени. От них требуется верность военачальнику, великодушие к противнику. Благие дела для них — верный путь достижения лучшего мира в случае смерти в бою. Но, попав туда, они обязаны позвать за собой души сомневающихся; так вожак птичьего косяка, рассекая грудью воздух, увлекает за собой более слабых собратьев.

Мы постигали и более сложные знания. Друид научил нас лечить лесными травами: шалфей помогал против кашля, вереск заставлял отступить болезни глаз, сантонин снимал воспаление кишок, примула успокаивала припадки. Омела являлась универсальным лекарством. В другой раз он рассказал нам о прошлом Эпониака, о постройке Верховного Дома, о сражениях древних времен. Мы узнали о ежегодных собраниях друидов, на которых оттачивалась обрядовая техника, разрешались споры между племенами, вершился суд.

Друиды, как носители веры, знаний и власти, были настоящими хозяевами Галлии. Короли и вергобреты, наследные или избираемые принцы существовали по устанавливаемым ими законам, подчинялись им добровольно или по принуждению. Отлучение от круга друидов, провозглашенное хотя бы одним из них, означало конец власти. Я понял тогда, почему так мешали они Цезарю в Нарбонии.

…Между тем мы с Котусом продолжали жить заботами Верховного Дома. Нога моя понемногу восстанавливала свою подвижность. Утром я учил верховой езде сотню молодых кавалеристов из знати, заставляя этих бездельников совершать самые простые маневры, как в Риме делали это в легионе с иноземными новобранцами. Кроме этого, по просьбе королевы я обучал и пехотинцев, как располагать защитные рвы, строить укрепления, возводить частоколы.

Оскро держался со мной благосклонно, он даже однажды поблагодарил меня за то, что я так охотно делюсь своими знаниями.

— А вот у меня, — сказал он, — не было случая поучиться методам противника.

Он продолжал тайно плести сеть, предназначенную для меня, решил действовать через Котуса, подсунув ему девушку по имени Фара, которая должна была обольстить его. Но мой оруженосец был начеку. Он не оставался безразличным к прелестям девушки, но сразу после объятий предпочитал засыпать. Она пыталась выторговать у него хоть какие-то сведения, как-то раз отказав в ласках, но Котус со смехом отослал ее. Тогда Оскро решил сам «подружиться» с ним. Он поставил под начало Котуса небольшой отряд и как-то раз позвал его к себе на пирушку. Напившись допьяна, он выспрашивал:

— Давай поговорим, Котус… Не бойся, ты среди друзей… Хорошо, пусть Бойорикс твой хозяин… Это не самое важное… Прежде всего, ты сам себе хозяин… благодаря мне… Ты давно его знаешь?.. Скажи… Ты уверен, что это его настоящее имя?.. Откуда вы пришли?.. Ты будешь говорить или нет?.. Ты от этого выиграешь…

А Котус все подливал ему вина и жевал свой светлый ус, делая вид, что прислушивается к урчанию в животе.

— Не будь дураком… Скажи правду… Чего… ты боишься?

Передавая потом мне слова Оскро, Котус сказал:

— Будь осторожен, хозяин. Он желает твоей смерти.

Не только моей смерти желал он. Каждый вечер королева звала меня к себе или просила остаться, отпустив других гостей. Дом погружался в тишину. Попросив меня сесть рядом, она рассеянно ворошила угли. Мы говорили обо всем: о политике, о новых обычаях, о любви.

— Знаешь ли ты, что в былые времена, — говорила она, — жен умерших или просто любимых отправляли вместе с ними в гробницу. Тех, кто не хотел следовать этому правилу, считали преступниками и казнили. Тебе кажется это жестоким? Римляне отменили у тебя на родине этот обычай? Говорят, что некоторые из них могут жить под пятой у жены… Моя мать была из последних, кто последовал за мужем. Сейчас ее тело на Праведной горе. Люди, которые последними заходили в пещеру, видели, как оттуда выпорхнули два лесных голубя и полетели на запад, туда, где находятся Острова Спящих. Ты веришь, что это была настоящая любовь?

— Я хочу в это верить.

— Если я когда-нибудь выйду замуж, это произойдет на Праведной горе, возле моих родителей.

Пряди ее волос казались языками обжигающего пламени, хотя снаружи завывал ледяной ветер. Слушая Шиомарру, глядя на нее, я снова начинал мечтать о счастье.

Однажды она позвала юную дочь одного из своих придворных и попросила ее спеть. Мне так врезались в память загадочные слова и мотив песни, что до сих пор иногда напеваю ее: