— Отнеси меня… К Праведной горе…

— Я отнесу тебя, чего бы это ни стоило!

Слабое движение губ обозначало ее попытку улыбнуться. Она прошептала:

— Поцелуй меня…

Подавляя рыдание, я поцеловал ее губы, которые приоткрылись в ответ и замерли. Моя любимая покинула этот мир. Из-под ее закрытых ресниц выкатилась слеза, розовая от крови раненого глаза, и докатилась до неподвижных ноздрей.

Песчаное ложе для ее тела я готовил собственными руками. С таким старанием, так заботливо я не делал до тех пор в жизни ничего. Я хоронил самое дорогое, что было в моей жизни, и, стоя на коленях и разгребая песок при свете сотни факелов, бормотал, стараясь заглушить рыдания, подступившие к горлу:

«Это место для спины, здесь — для плеч, здесь вытянутся ее ноги…»

И так — для каждой части ее тела: для лодыжек, для маленького затылка, хрупких рук. Ее тело ожидало погребения под переливающимися сводами грота. Ее привезли в пещеру на Праведной горе на ритуальной повозке.

За мной внимательно следили глаза сотен людей. Тех, в ком проснулось запоздалое сочувствие, а также тех, для кого мои страдания служили поводом для злорадства. Но моя Шиомарра, которая перенеслась на Счастливые Острова, знавшая до самых глубин мое сердце, понимала и истинную цену моих слез, моего настойчивого желания умереть. Не из трусости, а из стремления не видеть той правды, которая открылась нам по возвращении в Эпониак.

У ворот города мы были схвачены стражей Оскро и отведены в Верховный Дом, несмотря на все мои протесты. Там нас вместе с телом Шиомарры заперли в одной из комнат. Никто не вступился за нас. Ни одного голоса не раздалось в нашу защиту — ни в городе, ни в крепости. Дивиак был мертв: странным образом он был задет копытом лошади сразу после нашего отъезда к морю. Его преемник по приказанию Оскро сообщил мне, что после того как тело королевы будет похоронено, жители города призовут меня к ответу за ее гибель.

На следующий день из амбара вывели ритуальную повозку, но ни один из молодых военачальников не согласился впрячься в нее, как предписывала традиция. Новый верховный друид указал пальцем на меня:

— Впрягайся, Бойорикс, и ты, Котус. И вы, лесорубы Красного Осла, их сообщники.

Мы везли нашу королеву, упираясь плечами в цепи повозки, по полям к Праведной горе. За нами с молитвенными песнопениями шли друиды, за ними жители Эпониака. Перед входом в пещеру выстроился двойной ряд из солдат и горожан. Теперь их лица искажала ненависть. Продвигаясь мимо них, согнувшись, шаткими шагами, я чувствовал на себе взгляды, полные презрения, жестокости, гнева. Это были те же люди, которые некогда смотрели на меня с любовью и дружелюбием. Стража Оскро не спускала с меня глаз, опасаясь, что я сбегу.

Мы втащили повозку в пещеру и там подтянули ее к нише, которую когда-то показала мне Шиомарра. Оскро и его приближенные, друиды и другие важные горожане могли вполне насладиться зрелищем моего унижения. Некоторые даже специально проталкивались поближе для этого.

Когда королева заняла свое место рядом с родителями, я взял шлем, который она вручила мне, и положил у ее ног. Затем вынул свой меч, коснулся его лезвия губами и положил у ее бедра. В последний раз обхватил дрожащими пальцами ее божественную головку. Рыдание чуть было не вырвалось из моей груди. Мне показалось, что она зовет меня из вечности, что-то говорит мне, но я не разбирал слов.

— Хозяин, вставай, — сказал Котус. — Нужно возвращаться.

— Нет, сделана только половина дела!

Сказав так, я попробовал броситься на меч, но люди Оскро не спускали с меня глаз и успели удержать. Я был слишком слаб, чтобы сопротивляться…

Тем временем толпа, ожидающая нашего возвращения у выхода из пещеры, начала волноваться. Увидев меня, люди зашумели, точно охотничьи псы, почуяв зверя. Стражники подтолкнули меня к ним.

Я уже не был им другом. Я оказался среди побежденных, и меня нужно было наказать, чтобы умилостивить богов. Если бы венеды победили, эти же разъяренные сейчас люди целовали бы мне руки.

— Смерть предателю! Смерть!

Камни полетели в нас, один из них рассек мне щеку. Толпа радостно закричала. Оскро стал мягко успокаивать их:

— Остановитесь! Бойорикс должен быть наказанным по всем правилам… Подождите, арбатилы! — воскликнул он, вскинув руки. — Его будет судить совет старейшин и друиды. Они проклянут того, кто к нему притронется!

— Смерть! — все еще не могла успокоиться толпа.

— Предать его огню!..

— Пусть ему вырвут глаза!

— Пусть ему вырвут сердце!

— Он разорил нас!

— Из-за него погибли наши мужья!

— Мой отец тоже погиб! — выкрикнул какой-то подросток.

— Наши женихи не вернулись!

— Из-за него у нас не будут рождаться дети!

— Из-за него нас ждет голод!

На губах Оскро появилась нервная улыбка.

— Это правда, — сказал он, — что из-за Бойорикса наш город постигла такая тяжелая участь. Но вы тоже виноваты, вы были слишком доверчивы. Как мог этот чужеземец, этот незнакомый вам человек, выходец неизвестно откуда, воцариться в Верховном Доме, присосаться к нам, как клещ к оленю?

Вы восхищались им, ради него забыли своих старых, преданных друзей. Он покорил вас тем, что пришел из далеких мест…

— Предай его смерти, и весь разговор!

— Королева поплатилась за свое заблуждение. Но заблуждение было простительным: женщины способны терять голову под натиском чувств. Урок должен пойти вам на пользу. Послушайте меня! Еще не поздно исправить положение. Королева мертва, но вы живы, и вы сохранили право решать свою судьбу, выбирать себе будущее. И если мне удастся спасти вас, умоляю: не допустите, чтобы женщина вновь управляла вами. Пресеките раз и навсегда этот глупый, вредный обычай древности. С сегодняшнего дня. Уничтожьте последний стебелек этого семейства, которое служило причиной ваших несчастий. Не забывайте, что слабый ребенок очень быстро повзрослеет.

— Он говорит правду! Да здравствует Оскро!

— Мой народ, взгляни на свое положение. Его нетрудно понять. С одной стороны от нас эти презренные венеды, они никчемны, хотя считают себя сильными. С другой — великий Цезарь. Судьба подсказывает выбор — она освободила нас от морских торгашей. Что остается? Конечно, принять сторону Цезаря.

— Конечно!

— Слава тем, кто перешел на его сторону с самого начала.

— Как вертобрет Ратиака!

— Цезарь не собирается никому причинять зла, — продолжал Оскро. — Ему не нужны ни ваши жизни, ни ваше имущество, ни ваша свобода, ни ваша вера. Ему нужен лишь мир. Он забудет о ваших ошибках при условии, что вы докажете ему на деле свою дружбу. Вы должны выдать ему тех, кто повинен в ваших заблуждениях. За это он вернет нам полную независимость, освободит от гнета ратиатов.

— А он не обманет?

— Нет. Но сначала вырвите сорняк из своей почвы…

Я хотел крикнуть им, чтобы они не слушали его, но ближайший воин кулаком сбил меня с ног, и снова камни полетели в мою сторону под угрожающие крики.

— Пусть Бойорикс послужит искупительной жертвой. Как и его сообщники.

— Да здравствует Оскро!

— Да здравствует наш освободитель!

Вот как быстро менялось настроение галлов. Вот каким способом Оскро сделался королем арбатилов. Друиды поспешили вручить ему королевский скипетр и золотой круг. Дивиак умер поистине вовремя…

Мы бежали, привязанные к лошадям гвардии Оскро до самого Верховного Дома. В последний раз оказался я во главе своего галльского войска, вернее, его жалких остатков, уцелевших в резне, а теперь уклоняющихся от летевших вдогонку камней.

Нас бросили в зловонную яму, служившую тюрьмой. Вечером нам спустили по лестнице котелок с варевом из гнилых овощей, а вслед за ним маленькое плачущее существо, которое люди передавали друг другу, пока оно не оказалось около меня. Это была ты, Ливия.

Ты стала маленькой узницей. Я взял тебя на руки, вытер слезы, отдал свою еду. Ты не понимала, почему тебя оторвали от заботливых служанок, игрушек, любимой серой кошки. И все же, когда другие уснули на сырой соломе, ты крепко обвила ручонками мою шею и прижалась ко мне шелковистыми светлыми волосами. Твой серебряный, легкий голос спросил: