Ещё больше подозрений внушал им образ жизни Патрика. Находясь в Нью-Йорке, он никогда не нуждался в деньгах, хотя и не привозил их из своего очередного рейса. Уже через несколько дней после возвращения у него откуда-то появлялись золото и банковские билеты. А когда он бывал пьян, что случалось с ним довольно часто, то хвастался, будто владеет какой-то тайной, которая стоит целого состояния. При этом в своих пьяных разглагольствованиях он всегда упоминал о ребёнке на спасательном круге.

— Ребёнок на спасательном круге, мистер Боул, — бормотал он, стуча кулаком по столу, — этот ребёнок ценится на вес золота!

И он хихикал, весьма довольный собой. Однако никогда не удавалось добиться от него объяснения этих непонятных слов, служивших уже много лет для четы Боул источником самых фантастических предположений. Вот почему так взволновалась миссис Боул, когда Эрик сообщил ей, что он и есть тот самый пресловутый «ребёнок на спасательном круге».

Приезжая в Нью-Йорк, Патрик О'Доноган, не менее пятнадцати лет подряд, всегда останавливался в «Красном якоре». Но прошло уже больше пяти лет, как он там не показывался, и в этом, по словам мистера Боула, было нечто таинственное. Однажды вечером к ирландцу пришёл какой-то человек и провёл с ним взаперти около часу. Вслед за тем Патрик О'Доноган, взбудораженный и растерянный, немедленно расплатился по счёту, забрал свои пожитки и скрылся в неизвестном направлении. С тех пор его здесь больше не видели.

Разумеется, мистер и миссис Боул ничего не знали о причине столь внезапного отъезда Патрика, но они всегда думали, что это имеет какое-то отношение к гибели «Цинтии» и к истории «ребёнка на спасательном круге». По их мнению, незнакомец предупредил Патрика о грозящей ему серьёзной опасности, и потому ирландец решил тотчас же покинуть Нью-Йорк. Супруги Боул не допускали возможности его последующего возвращения: они, конечно, узнали бы о его приезде от других постояльцев «Красного якоря», которые не преминули бы выразить своё удивление, если бы Патрик остановился где-либо в другом месте.

Вот что в общих чертах стало известно Эрику. Конечно, ему захотелось немедленно сообщить об этом своим друзьям, и он попросил разрешения у супругов Боул вернуться сюда вместе с ними.

Нечего и говорить, с каким интересом был выслушан его рассказ на Пятой авеню. Впервые после долгих поисков удалось напасть на след человека, не раз упоминавшего о «ребёнке на спасательном круге». Хотя местонахождение Патрика О'Доногана оставалось неизвестным, но можно было надеяться разыскать его в недалёком будущем. До сих пор ещё не приходилось сталкиваться с таким значительным фактом. Дело сочли достаточно серьёзным, чтобы отправить миссис Боул телеграмму с просьбой приготовить обед на шесть персон. Эта мысль была подана Бредежором, который полагал, что таким способом легче будет выведать у этих славных людей все подробности. Итак, было решено пригласить супругов Боул к столу и побеседовать с ними за обедом.

Эрик вовсе не надеялся получить от них какие-либо дополнительные сведения. Изучив достаточно хорошо чету Боул, юноша был уверен, что они сообщили ему всё, что им самим было известно. Но он полагался в то же время на большой опыт Бредежора, который умел не только получать свидетельские показания на суде, но и извлекать из свидетелей то, над чем они и сами не задумывались.

Миссис Боул превзошла самое себя. Она накрыла стол в лучшей комнате второго этажа и менее чем за час приготовила превосходный обед. Польщённая приглашением принять в нём участие вместе с мужем, она охотно, и даже с большим удовольствием, позволила выдающемуся адвокату подвергнуть себя допросу. Благодаря этому удалось получить ещё несколько более или менее значительных фактов.

Прежде всего, выяснилось, что Патрик О'Доноган, узнав о процессе, возбуждённом страховой компанией, заявил о своём желании уехать отсюда, чтобы не быть вызванным в суд в качестве свидетеля. Значит, Патрик О'Доноган не был заинтересован вдаваться в какие-либо объяснения, касающиеся гибели «Цинтии», да и вообще все его поведение служило этому подтверждением.

С другой стороны, именно в Нью-Йорке или в окрестностях Нью-Йорка находился источник подозрительных доходов Патрика, которые, казалось, были связаны с какой-то доверенной ему тайной. Ведь установлено, что из очередного плавания он всегда возвращался без денег, а потом, в один из ближайших вечеров, отправившись куда-то на несколько часов после обеда, возвращался домой с набитыми золотом карманами.

Вместе с тем трудно допустить, чтобы его тайна не имела отношения к судьбе «ребёнка на спасательном круге», раз он так часто об этом говорил. По-видимому, Патрик О'Доноган сделал попытку сразу сорвать большой куш, но здесь его постигла неудача. Действительно, накануне своего внезапного отъезда он сказал, что не желает больше уходить в море, так как ему надоело плавать, и что теперь он будет жить на свою ренту80.

И, наконец, человек, посетивший Патрика О'Доногана, проявил явную заинтересованность в его отъезде: уже на следующий день он ещё раз зашёл в «Красный якорь» осведомиться о матросе и казался обрадованным, не застав его здесь. Мистер Боул был убеждён, что и сейчас узнал бы этого человека, всем своим обликом и повадками походившего на сыщика или полицейского агента, которые так часто встречаются в больших городах.

Это обстоятельство привело Бредежора к выводу, что Патрика держал в постоянном страхе тот самый человек, от которого он получал деньги, когда находился в Нью-Йорке, и что, несомненно, тот же человек послал к нему сыщика, чтобы припугнуть матроса уголовным преследованием. Только так можно было объяснить, почему ирландец немедленно скрылся после разговора с незнакомцем и больше уже не возвращался.

Теперь важно было установить точные приметы и сыщика, и Патрика О'Доногана. Супруги Боул дали на этот счёт исчерпывающие сведения.

Перелистав свою приходную книгу, они обнаружили, что после отъезда ирландца прошло не пять или шесть лет, как они думали раньше, а только три года и девять месяцев.

Доктор Швариенкрона тотчас же с удивлением отметил, что дата отъезда Патрика, а значит и прихода к нему сыщика, совпадала с тем временем, когда в Англии были напечатаны первые объявления о розыске людей, уцелевших после гибели «Цинтии». Это совпадение казалось настолько очевидным, что нельзя было не обратить внимание на связь между обоими фактами.

Туман, которым была окутана эта загадочная история, как будто начал рассеиваться. Появление ребёнка в море можно было объяснить только преступлением, и, несомненно, младший матрос О'Доноган был его свидетелем или соучастников. Конечно, он хорошо знал истинного виновника катастрофы, который жил в Нью-Йорке или в его окрестностях и долгое время оплачивал Патрику сохранение тайны. А потом, окончательно выведенный из терпения все возраставшими вымогательствами ирландца и встревоженный объявлениями в газетах, он сумел так его припугнуть, что Патрик поспешил замести следы.

Если даже и допустить, что эти доводы были недостаточно хорошо аргументированы, они содержали, тем не менее, материал для серьёзного судебного расследования. Покидая «Красный якорь», Эрик и его друзья были уверены, что добьются в скором времени положительных результатов.

Уже на следующий день шведский посол представил Бредежора начальнику нью-йоркской полиции, которому были сообщены все известные факты. Одновременно Бредежор завязал отношения с адвокатами страховой компании, принимавшими участие в процессе против владельцев «Цинтии», и добился того, что папки с судебными делами были извлечены из архива, где уже много лет они покрывались пылью. Однако даже при самом тщательном просмотре этих бумаг не удалось обнаружить ни одного сколько-нибудь значительного документа. Ни та, ни другая сторона не в состоянии были выставить на суде очевидца кораблекрушения. Так как страховая сумма оказалась завышенной по сравнению с действительной стоимостью судна и находившегося на нём груза, вся тяжба свелась к вопросу о возмещении убытков. Владельцы «Цинтии» не в состоянии были убедительно обосновать своих претензий к страховой компании и объяснить причину катастрофы. Их доводы были признаны несостоятельными, и суд вынес решение в пользу противной стороны. Тем не менее страховой компании пришлось выплатить крупную сумму наследникам погибших пассажиров. Но ни в каких документах, фигурировавших на процессе, не упоминалось о девятимесячном младенце.