— Он говорит, что явился по личному делу.

— Ну ладно, тогда попросите его войти, — вздохнув, ответил доктор.

Услышав, как отворяется дверь, он поднял голову и с некоторым изумлением посмотрел на странного обладателя аристократического имени Тюдор в сочетании с простонародной фамилией Броун.

Пусть читатель представит себе мужчину лет пятидесяти: мелкие, морковного цвета завитки на лбу, скорее похожие на мотки шерсти, чем на волосы; крючковатый нос, осёдланный огромными, с дымчатыми стёклами, очками в массивной золотой оправе; длинные, как у лошади, зубы; гладко выбритые щеки, поддерживаемые туго накрахмаленным воротником; рыжая бородка кисточкой, выбивающаяся откуда-то из-под воротника; причудливая голова, увенчанная цилиндром, словно намертво к ней привинченным, так как владелец даже не потрудился приподнять его. И все это сооружение покоилось на тощем, угловатом, как бы наспех сколоченном туловище, облачённом в шерстяной клетчатый костюм серо-зелёного цвета. Булавка в галстуке с бриллиантовой головкой величиной с орех; цепочка для часов, извивающаяся в складках жилета с аметистовыми пуговицами; не менее десятка колец на скрюченных, как у шимпанзе, пальцах — все это придавало незнакомцу такой кичливый, нелепый, курьёзный вид, какой даже трудно вообразить.

Этот субъект вошёл в кабинет доктора, как входят на вокзал — даже не поклонившись. Он остановился посреди комнаты и заговорил в нос гнусавым пронзительным голосом ярмарочного Полишинеля81:

— Вы и есть доктор Швариенкрона?

— Да, это я, — ответил доктор, поражённый такой развязностью.

Он подумал уже, не позвонить ли слуге и попросить вывести нахала, когда последующие слова незнакомца немедленно заставили его отказаться от этого намерения.

— Я прочёл вашу публикацию относительно Патрика О'Доногана, — проговорил тот, — и решил сообщить вам то, что я о нем знаю.

— Садитесь, пожалуйста, сударь! — поспешно ответил доктор.

И тут он заметил, что посетитель, не дожидаясь приглашения, успел уже выбрать себе кресло, показавшееся ему самым удобным. Придвинув его к столу, он уселся, заложив руки в карманы, поднял ноги, уперев каблуки о подоконник, и самоуверенно взглянул на собеседника.

— Я думал, — проговорил он, — что вам интересно будет узнать некоторые подробности, раз вы сами предлагаете за них пятьсот фунтов. Вот я и пришёл их вам сообщить.

Доктор молча поклонился.

— Без сомнения, — продолжал гнусавить посетитель, — вы прежде всего захотите узнать, кто я такой. Могу вам это сказать. Как вы уже сами, наверное, прочли на моей визитной карточке, меня зовут Тюдор Броун. Я британский подданный.

— А по происхождению вы не ирландец? — с любопытством осведомился доктор.

Незнакомец, явно озадаченный таким вопросом, ответил после некоторого колебания:

— Нет, шотландец… О, я знаю, что я не похож на шотландца и меня чаще всего принимают за янки. Но ничего не поделаешь. Тем не менее я шотландец.

И, заявив это, он в упор посмотрел на доктора, как бы желая сказать: «Что бы вы обо мне ни думали, мне на это наплевать!»

— А может быть, вы родились в Инвернессе? — не унимался доктор, не желая отказаться от своего любимого конька.

Собеседник немного помедлил.

— Нет, я из Эдинбурга, но это к делу не относится. У меня солидное состояние, и я ни от кого не завишу. Если я вам сообщаю, кто я такой, — значит, мне так хочется, ведь заставить меня никто не может!

— Но разрешите заметить, что я вас об этом вовсе и не спрашивал, — с улыбкой возразил доктор.

— Не спрашивали? Тем лучше. Не перебивайте меня, а то мы никогда не кончим. Вы даёте публикации, желая получить сведения о Патрике О'Доногане, — не так ли? Значит, вы ищете тех, кто его знает. Ну вот, я его знаю!

— Вы его знаете? — переспросил доктор, придвигая кресло к Тюдору Броуну.

— Да, я его знаю! Но, прежде чем о нем рассказать, я хочу спросить, — зачем он вам понадобился?

— Вы вправе задать этот вопрос, — ответил доктор. И он в нескольких словах рассказал историю Эрика незнакомцу, которую тот выслушал с глубочайшим вниманием.

— Значит, мальчик жив? — спросил он.

— Жив и здоров и собирается в октябре этого года поступить на медицинский факультет Упсальского университета.

— Так, так… — задумчиво произнёс посетитель. — А скажите, пожалуйста, разве вы не можете проникнуть в тайну его происхождения без посредства Патрика О'Доногана?

— Нет, я не вижу другой возможности, — ответил доктор. — После долгих поисков мне удалось установить, что только один Патрик О'Доноган в состоянии объяснить эту загадку. Вот почему я давал о нем объявления в газетах, по правде говоря, почти не надеясь на успех.

— А почему вы не надеялись на успех?

— У меня есть все основания предполагать, что Патрик О'Доноган предпочитает скрываться, а потому вряд ли он захочет откликнуться на мои объявления. Впрочем, я собираюсь в скором времени прибегнуть к иным методам. Я располагаю подробным описанием его внешности, и мне известно, в каких портах он чаще всего бывает. Я надеюсь обнаружить его там с помощью специальных агентов.

Доктор Швариенкрона сообщил все это не по легкомыслию, а вполне сознательно. Он решил проверить, какое впечатление произведут его слова на незнакомца. И он хорошо заметил лёгкое дрожание век и нервное подёргивание уголков рта на гладко выбритом лице Тюдора Броуна, несмотря на его напускное равнодушие. Но почти мгновенно тот снова принял невозмутимый вид.

— Ну что же, доктор; — сказал он, — если вы не в состоянии узнать тайну помимо О'Доногана, тогда, значит, вы никогда её не узнаете!.. Патрик О'Доноган умер.

Как ни потрясло доктора это известие, он не проронил ни звука, а только пристально взглянул на собеседника.

— Умер и похоронен, — продолжал тот, — вернее сказать, опущен на глубину трехсот морских саженей! Случаю было угодно, чтобы этот человек, чьё прошлое и мне казалось загадочным — потому я обратил на него внимание — три года назад был нанят марсовым на мою яхту «Альбатрос». Должен заметить, что моя яхта — испытанное судно. Я провожу на его борту иногда по семь — восемь месяцев подряд. Итак, года три тому назад, когда мы находились на траверсе82 Мадейры, марсовый Патрик О'Доноган упал в море. Я немедленно приказал остановиться и спустить шлюпки. После тщательных поисков он был найден. На борту ему была оказана необходимая помощь, но все попытки вернуть его к жизни не увенчались успехом: Патрик О'Доноган был мёртв. Пришлось возвратить морю добычу, которую мы попытались у него отнять! Разумеется, несчастный случай был зафиксирован по всем правилам в судовом журнале. Полагая, что данный документ может вас заинтересовать, я велел снять с него нотариальную копию и принёс её вам.

Сказав это, Тюдор Броун вытащил бумажник, извлёк из него лист бумаги, покрытый гербовыми марками, и передал доктору.

Тот быстро ознакомился с документом. Действительно, это была выписка из судового журнала «Альбатроса», принадлежащего Тюдору Броуну, и она подтверждала кончину Патрика О'Доногана на траверсе острова Мадейры. Выписка была надлежащим образом заверена под присягой двух нотариусов и зарегистрирована в Лондоне, в Sommerset House83, комиссаром её королевского величества.

Подлинность документа не вызывала сомнений. Но самый факт его неожиданного появления показался доктору таким странным, что он не в силах был удержаться, чтобы не высказать вслух своего удивления. Тем не менее он сделал это со свойственной ему вежливостью.

— Вы мне позволите, сударь, задать вам только один вопрос? — спросил он.

— Задавайте, доктор.

— Каким образом у вас оказался в кармане подобный документ, заранее заготовленный и законно оформленный?.. Для чего вы его мне принесли?