— Боже, какой бред! Я прямо-таки вижу перед собой тетю Матильду.

Роксана чуть не выругалась, но в последний момент спохватилась.

— Обдумай то, что я тебе сказала, — терпеливо посоветовала она.

— Гм! Пожалуй, это все стоит обдумать.

— Обдумай. Утро вечера мудренее. Поспи, приведи в порядок мысли, и ты поймешь, что едва не стал жертвой кратковременного приступа безумия.

Брэм зевнул и улегся на свою половину.

— Может быть, ты и права. — Он снова зевнул и натянул портьеру по самые плечи.

Роксана взбила подушку и опустила на нее голову. "Конечно же права, — подумала она. — Влюбиться за два дня просто невозможно. А если и можно — хоть в это и трудно поверить — надо бороться! Мне противопоказано влюбляться в мужчин — а особенно в таких, как Брэм Тэйлор!"

Она грозно сложила руки на груди, но тело все еще ныло от ласковых прикосновений Брэма. И чем сильнее старалась она стереть эти ласки из памяти, тем живее она их воображала, и вот уже невидимые руки снова ласкали, а губы осыпали ее градом поцелуев. Ее тело жаждало любовной игры и было готово к ней, но ум оставался холоден и непреклонен.

Утром Роксана проснулась с тяжелым сердцем и больной головой. Настроение упало еще больше, когда радио возвестило:

— Снежный покров достиг высоты одного метра, ветер с порывами до восьмидесяти километров в час, на дорогах заносы и гололед, видимость — один-два метра, температура…

Ее раздражало, что Брэм совершенно не к месту весел, что он принес ей завтрак в постель. Ей не нравилось то, как он смотрит на нее, злила его заботливость. Его улыбка, большие голубые глаза, его красивое, гладко выбритое лицо и атлетическая фигура — все вызывало сейчас только раздражение, быть может, потому, что ночь она провела в мечтах об этом человеке.

Брэм дождался, пока Роксана допьет вторую чашку кофе, и только тогда заговорил:

— Доброе утро, миледи. Рад сообщить, что и новогодний вечер мы, судя по всему, проведем в гостях у "Хэпворт нэшнл бэнка".

— Новогодний вечер? Так сегодня Новый год? Нечего сказать, подарочек! — Ее нервные пальцы с хрустом скомкали пластиковый стаканчик. — Спасибо за радостную весть!

Роксана швырнула остатки стаканчика в мусорный контейнер и лишь фыркнула, когда пластиковый комок не попал в цель.

— А у тебя были другие планы? — невинно спросил Брэм. — О, какие глаза! Не иначе, мы встали не с той ноги? Но ведь я ночью сделал все от меня зависящее, чтобы тебе было хорошо.

— Опять двадцать пять! Только не надо убеждать меня, что заниматься любовью и любить — это одно и то же.

— Еще одна глубокомысленная сентенция тети Матильды.

Роксана, не найдя ответа, погрозила Брэму кулаком и гордо прошествовала в дамскую комнату.

— Можешь объяснить, почему ты расточаешь свой благородный гнев на этого человека? — спросила Роксана у зеркала, осторожно снимая с головы повязку. — Неужели он заслужил твою злость, если не сказать — ненависть?

Не дождавшись ответа, Роксана углубилась в изучение содержимого кейса, взятого Брэмом в дорогу. Она вдруг обнаружила, что после пользования его гигиеническими салфетками от нее пахло Брэмом — словно его невидимые руки обхватили ее и не отпускали. На самом дне пакета обнаружился флакон шампуня от Пьера Кардена. И все же Брэм Тэйлор пах как Брэм Тэйлор и никто другой, и именно этот неуловимый аромат околдовал ее и заставил забыть о всех правилах приличия.

Роксана сунула голову под струю холодной воды, старательно прогоняя из головы посторонние мысли, потом высушила волосы под феном; посвежевшая и приободренная, напудрилась и подвела помадой губы, после чего почувствовала себя готовой к самой упорной и жестокой битве.

Когда она вошла в комнату, Брэм, что-то насвистывавший, восторженно заулюлюкал.

— Грандиозно! — воскликнул он с уважением в голосе. — В условиях полного отсутствия каких-либо удобств ты умудряешься выглядеть на все сто!

— Спасибо, — небрежно сказала Роксана. — Ты тоже неплохо смотришься. Полагаю, чуда не произошло, и погода не изменилась?

— Судя по десятичасовым новостям, нет. Выгляни в окно, и увидишь снежный ад.

— Это все чертовы ракеты и спутники. Человек пытается доказать свое превосходство над матушкой-природой, а она этого ох как не любит!

Роксана опустила в автомат монету, нажала на кнопку с надписью "Яблоко". Зажегся красный огонек. Она нажала на другую кнопку и услышала глухой стук — сработал возврат монет.

— Эту машину мы уже выпотрошили, — пояснил Брэм, поворачиваясь вместе со стулом. — Я удивляюсь, что он еще так долго проработал. С сентября, когда эти автоматы поставили, фрукты и йогурты пользовались особой популярностью. Надеюсь, что раздатчик бутербродов и выпечки еще функционирует.

— Ну что ж, неплохая мысль. Ничего не имею против бутербродов.

— А против банкиров?

Роксана улыбнулась и промолчала.

— Может быть, снова откроем хэпвортское казино? — спросил Брэм, поигрывая колодой карт. — Карты уже перемешаны.

— Перемешаны или перемечены? — колко спросила Роксана, усаживаясь в кресло.

Брэм издал протяжный театральный вздох.

— Спасибо тебе, Господи, за то, что ты вернул ей ее нормальное состояние!

Все оставшееся до полудня время Брэм убил на то, чтобы поддерживать Роксану в хорошем расположении духа и, разумеется, проигрался в пух и прах.

— Слушай, а ты, между нами, не жульничаешь?

— Фи!

— И на сколько я пролетел на сей раз?

Роксана почесала в затылке, подсчитывая.

— Ты должен мне тысячу восемьсот тридцать пять долларов и сорок центов.

— Для тебя мне не жаль последнюю рубашку.

— Это ты говорил прошлой ночью.

— Я много думал об этой ночи.

— Такое впечатление, что о чем-то другом тебе просто не думается.

Брэм перестал тасовать карты и посмотрел на часы.

— Мы вместе сорок семь часов. Обычное, среднестатистическое свидание занимает около четырех часов, в неделю таких свиданий бывает в среднем не больше трех… Так что это наше двенадцатое свидание и четвертая неделя совместного проживания. — Брэм лукаво посмотрел на нее. — Достаточный срок, чтобы можно было объявить "Я тебя люблю"?

— По-твоему, мне приятно было бы это услышать?

— А тебе не хотелось бы этого слышать?

— Я не верю словам. И мне абсолютно неинтересно торчать здесь с тобой. Если ты ищешь развлекуху по случаю окончания года, то тебе попалась совершенно неподходящая для этого женщина, — процедила сквозь зубы Роксана и тут же покраснела. — Черт бы тебя побрал, Брэм. Прекрати смеяться!

— Мне нравится, как ты подавляешь в себе чувства в отношении меня, — заметил Брэм, подавая колоду.

— Никаких чувств нет и подавлять мне нечего! — фыркнула Роксана, сдвигая карты.

— Да? Помнится, прошлой ночью… — На лице Брэма расплылась мечтательная улыбка. — Полно тебе, Роксана! Прошлой ночью ты не издавала такого шипения!.. Ты дрожала от возбуждения, когда я тебя целовал, и вообще вела себя очень страстно! — Брэм принялся раздавать карты. — А твои руки — как они меня обнимали!.. А ногти… ногти расцарапали всю спину. Стоило же мне поцеловать соски, как ты…

— Заткнись!

— Ты очаровательна, когда сердишься!

Они вскрыли карты и уставились в них, безуспешно стараясь сосредоточиться на игре.

— Я читала о мужчинах вроде тебя, — сухо сказала Роксана, — о романтических и страстных натурах с необузданной фантазией по части женского пола.

— Ты — грандиознее любой фантазии, и хотя я никогда не был монахом, в книгу рекордов Гиннесса по части увлечений я вряд ли попаду. Я всегда знал, чего я хочу от женщины, и в твоем лице нашел то, что мне надо. — Брэм смотрел на нее поверх карт, и тон у него был убийственно серьезный. — Положа руку на сердце, я сам удивляюсь силе своих чувств. Сначала я все списал на сексуальный голод, но сейчас понял, что грешил на себя.

— Что еще ты понял?