Саманта же огромным усилием воли пыталась не краснеть и сдерживать нарастающий гнев. «Он любит играть на нервах собеседников», — думала она.

— Не всякий покупатель может разобраться в изделиях, появляющихся в наши дни на рынке. — Она говорила с твердостью, которой сама удивилась. — Я полагаю, это важно, чтобы в случае нужды людям было куда обратиться за советом. Большинство даже не понимает, что они вправе прибегать к судебным искам. Я уверена, ЧТО и вам приходилось встречаться с элементарным обманом.

— Конечно, — ответил с сарказмом в голосе Эдам. — Но я либо возвращал обратно негодную вещь и получал назад деньги, либо покупал новую. — В его последних словах прозвучала насмешка, которую она начинала ненавидеть.

— Это же замечательно, что вы можете позволить себе так поступать, — усмехнувшись сказала она, медленно сжимая кулаки. Ей потребовалась вся выдержка, чтобы не запустить чем-нибудь в его красивое самодовольное лицо.

— Вы, Сам, ни за что не одолеете его, — довольно прохихикал Гриффин. — Он станет играть с вами, как кошка с мышью, пока вы не выдохнетесь. Я уверен, что он согласен с каждым вашим словом. Но Эдаму очень нравится играть роль «адвоката дьявола», человека, замечающего в других одни лишь недостатки.

Телефонный звонок разрядил напряженную атмосферу в кабинете. Саманта взяла трубку.

— Добрый день. Офис судьи Гриффина, — сказала она слегка недовольным тоном.

Поставив пустую чашку на поднос, Эдам откинулся в кресле, закурил сигарету и прислушался к мягкому голосу девушки.

— Слушаю, мистер Мартин. Вам удалось уладить дело с клюшками для гольфа, которые ждет судья? О, это замечательно… Будут готовы во вторник? А что с манометрами на моих баллонах?.. Хорошо. Будьте добры заполнить их для меня сегодня вечером.

Глядя сквозь серые клубы табачного дыма, Эдам продолжал изучать говорившую по телефону Саманту. Ему откровенно нравились ее длинные стройные ноги, плотно облегающая их красная юбка-шотландка, тонкая талия. Взглядом ценителя он посмотрел на округлости, которые щедро демонстрировала ее белая блузка. Ее светлые волосы были зачесаны назад, открывая овальное лицо и локонами опускаясь на плечи. Приятное лицо Саманты было золотисто-загорелым, а очки в черепаховой оправе не скрывали широко открытых голубых глаз. Эдам неторопливо размышлял над тем, при каких обстоятельствах можно было бы снять эти чрезмерно большие очки.

Ожидая, пока мистер Мартин подсчитает итоговую сумму, Саманта все явственнее ощущала пронизывающий взгляд Эдама и чувствовала, что под его воздействием ее обычная уравновешенность сменяется нервозностью. Карандаш в ее руках сломался, и она, загипнотизированная испытывающим удовольствие Эдамом, потянулась за другим.

Саманта напряженно думала, что он, по-видимому, привык к тому, что женщины вьются вокруг него, как пчелы вокруг цветка. А теперь он встретил женщину, отказывающуюся соглашаться с ним. Ее мысли, казалось, каким-то образом передались Эдаму, и губы его расплылись в знакомую насмешливую улыбку. Саманта, щеки которой все-таки пылали, а голос напрягся, поблагодарила мистера Мартина и положила трубку с большей, чем это требовалось, силой.

— Мартин обо всем позаботился? — спросил судья Гриффин. Он понимающе улыбнулся, как бы желая смягчить раздражение Саманты.

— Во вторник я заеду за вашими клюшками и расплачусь по счету, — сказала она. Посмотрев на настенные часы и мучительно подыскивая способ уйти с достоинством, она сказала: — Мне еще нужно подготовиться к занятиям.

— Все эти занятия, вероятно, мешают вашей светской жизни, — поинтересовался Эдам.

— Нет, я справляюсь, мистер Рурке, — резко ответила Саманта. «Какое право имеет он вмешиваться в мою жизнь?»

— А вы не можете пропустить сегодня ваши занятия? — спросил Гриффин. — Мне хотелось бы, чтобы вы пообедали с Кэтрин, Эдамом и мною.

— Это очень мило с вашей стороны, — сказала она, смягчая улыбкой свой отказ, — но у нас сегодня важный экзамен.

Судья понимающе кивнул:

— Ну что же, идите и хорошо проведите День Колумба.

— Можно взять поднос? — спросила она, взглянув на босса и подчеркнуто игнорируя Эдама.

— Не беспокойтесь, дорогая, — весело сказал судья. — Я знаю, что по пятницам занятия начинаются рано. Поспешите. А поднос уберут.

Эдаму удалось подойти к двери первым, преградив ей путь своим массивным телом.

— Может быть, мы сможем встретиться, чтобы продолжить дискуссию и одновременно пообедать, — сказал он Саманте вкрадчиво. Лицо Эдама оказалось так близко, что она почувствовала на своей щеке его теплое дыхание.

— Ни за что, — ответила она сквозь зубы, хлопнув дверью под его гортанный смех.

Яркое солнце бабьего лета отражалось на капоте белого «ягуара» с откидывающимся верхом. Роскошная машина мчалась по живописной северной автостраде Нью-Йорка. Эдам Рурке включил радиоприемник как раз в тот момент, когда диктор скороговоркой сообщил, что высота ртутного столбика уже превысила все рекорды, и в 10 часов утра температура была чуть ли не двадцать пять градусов по Цельсию. Голубое безоблачное небо казалось отличным фоном для переливающейся золотыми и красными оттенками осенней листвы. Белые в черных пятнах коровы паслись на зеленых лугах ферм, разбросанных по обеим сторонам шоссе.

Следуя подробному описанию Гриффина, Эдам легко нашел построенный в швейцарском стиле дом на сосновой аллее, огибающей озеро Креонт. «Ягуар» резко остановился позади зеленой машины, припаркованной на грунтовой дороге. При этом Эдам напугал нескольких любопытных бурундуков, стремительно юркнувших под крыльцо.

Эдам выбрался из машины и достал большую картонную коробку. Поднявшись на крыльцо, он окинул внимательным взглядом жалюзи, покрытые вспучившейся пузырями краской, висячие горшочки из красной глины, заполненные высохшей землей, и громко постучал в обшитую алюминием дверь. Никто не ответил. Переложив громоздкую коробку в другую руку, он постучал еще громче. Никакой реакции. Саманта где-то недалеко, подумал он, отворил стеклянную дверь и вошел в коттедж.

Эдам поставил коробку на затоптанный деревянный пол. Засунув руки в карманы брюк, он тщательно осмотрел комнату, обратил внимание на книжные полки из орехового дерева вдоль оштукатуренных стен уютной гостиной. Диван, обитый веселым, в желтых тонах ситцем, помещался между окнами. Перед сложенным из красного кирпича камином расположились два кресла. Огромный круглый стол был завален учебниками и журналами. Здесь же стояла пишущая машинка. Со стен свешивались вышитые гарусом и шерстью рукоделия. В проемах окон висели ярко-оранжевые горшки с огромными папоротниками. На полу лежал большой серого цвета ковер.

В Эдаме заговорил инстинкт издателя, и он автоматически стал просматривать названия книг. Среди них Эдам обнаружил большое число детективов и приключенческих романов, юридическую литературу, книги по истории, географический атлас, энциклопедический словарь десятилетней давности, две полки руководств по компьютерам и электронике, а также средневековые романы. У него заблестели глаза, когда он заметил на многих книгах марку своего издательства.

Эдам прошел коротким коридором через распахнутую дверь в кухню. Клетчатый узор на обоях повторялся на рогожках на кухонном столе и оконных шторках, прекрасно оттеняя густую зелень вьющихся растений. Рядом с кухней была небольшая сидячая ванна с приспособлением для стирки. На деревянной раме сохло кружевное дамское белье. Через кухонное окно Эдам увидел сверкающее синевой озеро и стоящую на коленях фигуру в костюме для подводного плавания.

Насвистывая популярный мотив, Эдам взял со стойки огромную чашку и налил в нее кофе из включенной в сеть кофеварки. Он вернулся в гостиную, вынул из картонной упаковки ярко расписанные лаком жестяные коробки, сложил их пирамидой в центре прихожей, а затем, удобно усевшись на диване, принялся за кофе.

Саманта вздохнула, укладывая баллоны для акваланга в шкаф позади коттеджа. Можно подумать, что стоит жаркий июнь, а не середина осени. Она щурилась от солнца, радуясь теплу, согревающему лицо. Она заметила двух белок, гоняющихся друг за другом между ветвей величавых сосен.