Казалось, змей уже приблизился к окну, но неожиданно вновь взмыл вверх. Ребята подтянули веревку, но, как назло, он еще дальше отлетел от окна.

Дрита, следившая с дерева за карабинерами, переживала не меньше ребят.

— Знаешь что? — услышала она снизу голос Агрона. — Ты его сначала подтяни вниз, а потом быстро отпускай.

Все это было сказано таким торжественным тоном, будто он открыл новый закон физики. Селё в точности выполнил совет друга. Змей поднялся немного вверх, вильнул в сторону, потом стал быстро опускаться, пока не ударился в стену чуть выше окна, из которого уже выглядывали приютские ребята и среди них Петрит. Он давно разгадал план друзей и теперь пытался поймать змея из окна. Но безуспешно. Воздушный почтальон стремительно рванулся вверх, оставив в руке Петрита несколько разноцветных бумажек от хвоста. Отшвырнув их, Петрит сделал знак, чтобы ребята немного подождали, но Агрон понял его совсем по-другому:

— Кажется, кто-то идет! Прячьтесь!

— Тебе не стыдно? Сам прячься, если боишься, — рассердилась Дрита. — На улице никого нет. Я же вижу.

Еще минута, и друзья поссорились бы. К счастью, подошел Селё:

— Смотрите, что он придумал.

— Вот здорово! — обрадовалась Дрита.

Ребята с волнением следили за Петритом, который, подобно цирковому акробату, ловко взобрался на крышу.

На этот раз змей легко нашел дорогу. Еще минута, и он забился в руках Петрита. Мальчик не задержался с ответом, и воздушный почтальон гордо взмыл ввысь. Селё натянул бечевку, но змей и не думал спускаться. Ребята не сердились на него: змей заслужил этот победный полет.

Покачав хвостом, он сделал вираж и начал медленно снижаться. На его основании проволокой была прикреплена записка:

«Агрон, брат мой! Не сердись. Не было выхода. Они посылали меня за сигаретами. Следом надзиратель Джовани. Тогда я и ударил тебя, чтобы он не понял, что мы знакомы. Директор говорит, что скоро нас повезут в Италию. Что делать? Ждем».

И уже через час эта записка была в руках Трима.

Солнце клонилось к закату, прямые, уже нежаркие лучи били в тюремные окна. Заключенный десятой одиночной камеры ходил из угла в угол. Он вновь и вновь думал над словами, переданными ему ребятами. Итак, очевидно, скоро. Только бы узнать точное время.

«Два дня нас не выводили на прогулку во двор тюрьмы, — думал заключенный. — Два дня капитан выдерживал характер, наказав нас за песни. А может быть, это вовсе не наказание? Может быть, капитан перед отправкой на пароход боится выводить всех вместе? Значит, скоро, совсем скоро! Но когда? Время отправки сообщим», — вспомнил он.

Заключенный подошел к стене, которая отделяла его камеру от камеры соседа справа, прислушался, все ли спокойно, и начал что-то выстукивать.

Через некоторое время сосед ответил: ждет указаний.

«Самое главное — день и час», — думал узник десятой камеры.

В это время по длинному тюремному коридору кто-то шел. Он останавливался перед каждой камерой, поднимал глазок на двери: все ли в порядке?

Возле камеры № 10 человек задержался чуть дольше, чем у других.

Заключенный вздрогнул от еле уловимого шороха и обернулся — под дверью лежал комочек серой бумаги.

Заключенный развернул записку. В ней говорилось:

«Дорогой друг! Пчел хотят увезти. Мы подыскиваем новую пасеку. Время отправки сообщим».

И было приписано другим, торопливым почерком:

«Отправка завтра ночью в двенадцать часов».

Начинался третий день непрошеного визита черного парохода к берегам маленького албанского городка. Внешне казалось, что жизнь катится по привычному руслу; в которое загнал ее режим фашистской оккупации.

Но невероятные события назревали исподволь…

Итак, известно: пришел итальянский пароход, чтобы увезти детей из приюта. Так думают жители города, так считают приютские ребята. Эту версию всячески поддерживают капитан карабинеров и директор приюта. Дети в приюте ведут себя мужественно и сплоченно: им известно, что их не оставят в беде, о них думают, они делают то, что им поручено через Петрита старшими товарищами: шумно протестуют против отправки в Италию.

Оккупанты и мысли не допускают, что их план известен городскому подполью, партизанскому отряду в горах, нескольким заключенным в тюрьме.

Капитан разрабатывает операцию вывоза заключенных из тюрьмы и погрузки их на пароход. Свою операцию разрабатывают и албанские патриоты.

Очень важно, чтобы правильно вели себя приютские ребята. Еще вчера вечером у Трима возник новый план, цель которого — отвести опасность от Петрита…

Всю ночь Селё не сомкнул глаз: он думал и думал о задании, которое ему поручил Трим. Ведь это было первое в его жизни серьезное взрослое поручение.

Еще не совсем рассвело, а Селё уже расхаживал по базарной площади. Жалюзи лавок были плотно закрыты. Где-то сонно покашливал сторож.

Из головы мальчика не выходила одна мысль: «Примет или нет?»

Селё сел на каменный порог лавчонки и стал терпеливо ждать. Одно за другим со скрежетом поднимались жалюзи соседних лавок и магазинчиков. Базарная площадь постепенно оживала. Пришел наконец и хозяин лавчонки, у которой сидел Селё. Не обращая внимания на мальчика, он начал открывать витрину. Селё бросился ему помогать. Так вдвоем они и подняли деревянное жалюзи. Хозяин оценил сноровку мальца и улыбнулся.

— Дайте мне ведро. Я вымою мостовую перед витриной, — попросил Селё и вошел в магазин вслед за хозяином.

Тот удивленно повернул голову.

— А за того ли ты меня принимаешь, мой мальчик?

— Знаете… Я давно заметил, — затараторил Селё. — У всех работают рассыльные, служащие. Господин же не имеет, и я подумал…

— Спасибо! Но у меня нет такой возможности. Понимаешь?

Селё задумался. Постояв некоторое время, он попросил снова:

— Только за обед буду работать, ничего больше…

Теперь, наморщив лоб, размышлял торговец. От удивления он даже перестал расставлять бутылки на полке около прилавка: «Странный парень: работать почти задаром…»

— Я буду не только мыть пол и окна. Я могу делать все, что захотите, господин. Могу товар продавать солдатам. У мамы нас много, господин…

Хозяин размышлял. Значит, голод гонит. Зачем упускать случай. Уж слишком исполнительный мальчонка попался.

— Испытайте меня хотя бы неделю. Если подойду, оставите.

Торговец посмотрел на мальчика наивнимательнейшим образом, как будто перед ним стоял козленок, которого он собирался купить.

— За работу я хочу кусок хлеба и немного творога, — упрашивал Селё.

— Ну ладно! — согласился наконец хозяин. — Начинай! Бери ведро. Только завтра пришли ко мне мать. Хочу поговорить с ней.

— Слушаюсь! — выпалил Селё, готовый в этот момент чуть ли не плясать от радости, и принялся за работу.

Он вымыл мостовую перед витриной, натер до блеска вывеску, которая неизвестно когда мылась в последний раз.

На противоположном углу появился Агрон. Он не спеша, с независимым видом прошелся мимо лавки, насвистывая что-то веселое. Как только глаза мальчиков встретились, Агрон подмигнул: «Вижу, мол, все в порядке» — и затерялся в толпе.

— О-о, господин Асаф, ты обзавелся помощником, — в голосе продавца напитков, который проходил мимо, чувствовалось удивление и зависть.

Асаф, торговец, принявший на работу Селё, сделал вид, будто не расслышал этих слов.

— Что еще, мой господин? — спросил Селё хозяина.

— Ступай и принеси мне чашку кофе!

— Бегу, мой господин! — ответил мальчик и скрылся.

Хозяин самодовольно развалился в кресле у прилавка: он чувствовал себя весьма значительной персоной. За всю свою жизнь Асаф никогда не имел ни рассыльного, ни подручного. И вот этот день настал. Его мечта исполнилась.

— Пожалуйста, пачку сигарет! — прервал его приятные мысли настойчивый голос покупателя. Это был Петрит, которого Джовани вновь послал за сигаретами для директора.