— Вставайте же. Давайте снимем пояс.

Рывком поднялся, сильно припадая на правую ногу, хватаясь за кровать и за стену, перекинул своё тело к решётке и привалился к ней. Спасительница просунула руку между прутьев, ощупью нашла под рубахой замок, вставила ключ и без труда его повернула. Магический пояс тяжело упал на пол.

— Вы свободны! — выдохнула Принцесса.

— Чтобы стать свободным, мне нужно отсюда выйти, — проговорил Многоликий, язык у него заплетался.

— Так выходите! Вы ведь можете превратиться…

— В кого угодно? Могу. Но если мне не хватит сил снова стать человеком…

Вдалеке раздались голоса и шаги, пленник вздрогнул.

— Торопитесь!

Он отвернулся, бормотнув: «Будь что будет…» — и тут же исчез, девушка не успела даже охнуть. Потрясённая, отшатнулась от решётки — и увидела у своих ног красивого тёмно-рыжего зверя, длинного и тонкого, с белой манишкой и чёрным кончиком хвоста. Горностай, поняла Принцесса. Зверь легко и грациозно проскользнул между битых ржавчиной прутьев, устремился было прочь — но вдруг завалился на бок!

«Что с ним?!»

Голоса и шаги стали ближе. Девушка, не раздумывая, подхватила горностая на руки — правая задняя лапа безжизненно повисла, — прижала его к груди и кинулась к потайному ходу.

Принцесса едва успела запереться в своих покоях, когда снаружи забегали, загомонили стражники и замелькали огни. Она прислонилась спиной к двери и длинно выдохнула. Прикрытый плащом горностай, которого девушка держала слишком крепко, придушенно пискнул и завозился.

— Сейчас, сейчас! Потерпи… потерпите, сейчас я вас выпущу.

Хваля себя за то, что вовремя избавилась от Моди, Принцесса впотьмах стремительно задёрнула шторы в каждой из четырёх своих комнат. Теперь можно включить свет и скинуть плащ. Случайные взгляды из соседних окон — единственное, чего она опасалась. Ни сегодня, ни раньше никто не встретился ей по дороге в подземелье и обратно, так что сейчас никому и в голову не придёт искать сбежавшего узника у неё. По крайней мере, пока. Сначала они будут думать, что он сам чудесным образом сумел избавиться от пояса. Потом обнаружат пропажу ключа, лежащего ныне на дне крепостного рва, и будут вычислять сообщника Многоликого среди королевских приближённых. Но с какой стати первой они заподозрят Принцессу? Никаких знаков, указывающих на неё, в Кленовом кабинете она не оставила.

— Когда придёт моя очередь, вас тут уже не будет, — прошептала девушка, поглаживая круглые бархатные уши зверька. — А мне они всё равно ничего не сделают, даже если догадаются, что это я вас похитила.

Она его похитила — как странно! Принцесса осторожно опустила горностая в кресло и села перед ним на корточки. Он тут же улёгся плашмя, неудобно выпростав раненую лапу, и уставился на неё глазами-смородинами. Взгляд был по-человечьи разумным и полным страдания.

— Бедный вы мой. Очень больно, да?

Зверь шевельнул носом. Бока его тяжело вздымались. Становиться человеком Многоликий не спешил. Как он сказал? «Если мне не хватит сил…»

— Многоликий, вы меня понимаете? Мигните, если да.

Он медленно мигнул.

— Хорошо. Тогда давайте условимся: мигнуть один раз будет значить «да», два раза — «нет». Должны же мы с вами как-то общаться…

Он опять мигнул в ответ.

— Говоря, что не сможете снова стать человеком, вы имели в виду… никогда?

«Нет».

— Вам нужно восстановить силы для обратного превращения?

«Да».

— Что вам потребуется? Пища?

Пауза. «Нет».

— Лечение?

«Нет».

— Сон?

«Да».

— Тогда я устрою вас в спальне. Там вас никто не увидит… горничная не заходит туда без спросу. В любом случае, Моди явится только к завтраку. Спите сколько хотите, Многоликий, сейчас вам нечего бояться.

Действуя как можно аккуратней, Принцесса снова подхватила горностая, перенесла его на постель и уложила на бок, так, чтобы раненая лапа была сверху. Напряжённый и взъерошенный, он каждую секунду ожидал боли.

— Ключ от пояса я нашла за книжкой по ветеринарии. Отчего я не забрала и её тоже? — грустно улыбнулась девушка. — Хоть бы перевязку вам сделала.

Многоликий дёрнул ушами. «Оставьте меня в покое!» — явно значило это движение.

— Спите, спите, — проговорила его спасительница, занесла было руку, чтобы приласкать зверька, но не решилась. — Доброй ночи!

Она ушла в ванную, а когда вернулась, он уже спал, спрятав нос в одеяло. Вымотанная недавним волнением, Принцесса погасила лампу и прилегла на другой край кровати. Под окнами звучали негромкие, но возбуждённые голоса, хрустел гравий, в прорезь между портьерами то и дело пробивался слабый свет от фонарей охраны, искавшей беглеца. Будучи уверенной, что до утра в её покои никто не сунется, девушка прикорнула тоже.

Горностай проснулся первым. Было ещё совсем темно, но звериное чутьё подсказало ему, что рассвет близок. Лапа болела гораздо меньше, он уже немного ею владел. Интересно, что с ней? Вероятней всего, сломана. Он слишком мало знал о своей магической физиологии и всегда об этом жалел. Прочесть о ней было негде: подобных ему существ до сих пор почти не изучали. Поэтому азарт Потрошителя, получившего такой шанс, Многоликому был вполне понятен. Всё, что было оборотню известно о себе, он выяснил опытным путём.

Получив травму в любом из своих обличий, он оставался раненным и при следующих превращениях, ущерб был тем серьёзней, чем меньше — размеры его тела. Тот факт, что беличью конечность раздробило в мышеловке, для человека обернулся всего лишь ушибом, но переломом — для горностая. Любые повреждения, впрочем, заживали у Многоликого куда быстрее, чем у обычных людей и животных, и теперь он чувствовал, что через два-три часа сможет перемещаться самостоятельно.

Сил на то, чтобы вернуться в человеческое тело, по-прежнему недоставало — очень, очень скверно! По сути своей, Многоликий всё-таки был человеком, задерживаться в звериной ипостаси он не любил. Он хотел бы сейчас наслаждаться передышкой, но вместо этого сердце его заходилось в тревоге, виноваты в которой были льняные простыни, белевшие во мраке. Инстинкт верещал: «Спасайся! Где люди, там опасность!» — и разуму не удавалось его заглушить.

Горностай сердито засопел и повернул голову, отыскивая Принцессу. Вот она, спит позади него — лица он различить не мог, видел лишь тёмный силуэт плеча и шеи, слышал размеренное лёгкое дыхание, чуял струящийся от девичьей кожи запах гортензий. Дурной инстинкт пугался даже этого запаха, но человеческое, наконец, перевесило: Многоликого накрыло благодарностью и нежностью. Какая отважная и добрая девочка! Трудно поверить, что она выросла в Замке, где самый воздух отравлен жестокостью и обманом…

Зверь опять погрузился в дремоту, но вскоре вынырнул из неё, ощутив, как его головы касается мягкая ладонь. Шерсть на загривке тут же вздыбилась. Пальцы Принцессы добежали до кончика хвоста, вернулись к макушке, легонько почесали за ушами. Инстинкт требовал ощериться и цапнуть зубами настойчивую руку, но человеческое опять было сильней — очень уж приятными оказались прикосновения! Когда ещё его погладит такая девушка, подумал Многоликий и замер, всей поверхностью тела впитывая исходящие от Принцессы тепло и ласку.

Удовольствие длилось недолго.

— Не теряйте меня, — сказала девушка чуть слышно, не зная наверняка, спит он или нет. — Посмотрю-ка я, что творится снаружи.

Поднялась и ушла, шелестя платьем. Он ждал, но она не возвращалась. Спальня обретала очертания, постепенно наполняясь белёсым предутренним светом. Устав ждать, горностай кое-как сполз с кровати и заковылял в соседнюю комнату. Принцессу он увидел у окна — она стояла, отогнув край портьеры, и что-то сосредоточенно высматривала. На шорох она обернулась и всплеснула руками:

— Зачем же вы встали?! До утра ещё далеко. Хотя… Давайте, я тогда кое-что вам покажу.

Подняла зверя и посадила на подоконник, так, чтобы он сумел выглянуть в окно, сам оставаясь незаметным. Из окна открывался унылый вид на угловую башню, на крепостную стену в частых петлях чёрного плюща и на гору, едва различимую в густом лиловом тумане. Многоликий не сразу понял, что насторожило девушку, а когда понял, оцепенел.