Первое время подпольщики вели в подземелье только разъяснительную работу. Они рассказывали всем, что из лагеря никто живым не выйдет. Получив такое задание от товарища Алексея, Баранников удивился:
— Зачем? И без того тяжело…
— «Зачем, зачем»! — рассердился товарищ Алексей.— Я, брат, сам всю жизнь говорил людям о светлом в их жизни. А здесь мы вынуждены брать в помощники саму смерть…— Он помолчал и уже спокойно продолжал: — Сознание всеобщей обреченности объединит людей и, кроме того, затруднит деятельность шпиков и провокаторов из среды заключенных. А это уже немало. Одновременно мы словом и делом дадим людям понять, что шанс на спасение может дать только организованная борьба, что только сообща можно выручить попавшего в беду.
И все же это было не просто— человеку со смертной тоской в потухших глазах сказать, что он обречен. Но вскоре Баранников убедился, что расчет товарища Алексея был правильным. Сознание общей обреченности сплачивало людей, пробуждало в них угрюмую решительность и готовность к беззаветному сопротивлению палачам.
Подпольная организация становилась на ноги. Такие, как Баранников, вожаки появились и в других пещерах. Они установили связь друг с другом, а затем образовался руководящий центр, который возглавил майор танковых войск Пепеляев.
Центр именно образовался, ибо никакого собрания по выборам центра, конечно же, не было. Просто всем,постепенно стало ясно, что наиболее сильные и умные подпольщики действуют во второй пещере. Туда потянулись запутанные ниточки связи. Они часто обрывались, не достигнув цели, но, так как и из второй пещеры в другие тянулись такие же ниточки, связь постепенно налаживалась. И вскоре как бы сама собой подпольная работа в подземелье сосредоточилась вокруг второй пещеры, где жил и действовал русский майор Пепеляев.
Так же постепенно выяснилось, что в лагере действует еще и хорошо налаженная организация немецких антифашистов, в которой участвуют патриоты и других европейских стран. Во главе ее был товарищ Отто. Обе организации установили между собой связь, и судьбе было угодно, чтобы сделал это Баранников: в ту пору товарищ Отто оказался обитателем той же пещеры, где жил Сергей Николаевич.
Это произошло так.
Однажды после работы к Баранникову подошли три немца, такие же, как он, заключенные.
— Ты русский? — спросил самый старший из них,
У него было лицо рабочего, резко прочерненное, с глубоко сидящими внимательными и спокойными глазами. В первую минуту Баранникова больше всего удивило, что он говорит по-русски.
— Да, русский.
— Ваших здесь много?
— В этой пещере человек сто.
— Это хорошо,— сказал немец.— Ваши капитулируют последними. Надо разъяснять вашим людям первое лагерное правило: чтобы сохранить облик человека, надо до конца оставаться человеком.
«Неплохое правило»,— подумал про себя Баранников, всматриваясь в своего собеседника.
— А ты кто?
— Я немец.— Он усмехнулся уголками рта.— И очень опытный немец. Десятый год изучаю тюрьмы Гитлера.
—- Коммунист? — прямо спросил Баранников.
— Просто приличный человек,— по-прежнему спокойно ответил немец, в упор глядя на Баранникова.
— Хорошо говоришь по-русски.
Снова немец усмехнулся уголками рта:
— Был случай изучить…— Он помолчал.— У ваших товарищей нет заблуждений насчет будущего всех нас?— Он кивнул на узников, копошившихся в темноте пещеры.
— Везде одно и то же,— сказал Баранников.— Но надо держаться до конца.
На этом их первый разговор и кончился.
Потом они разговаривали еще несколько раз. Баранников уже называл его «товарищ Отто», а он его — «товарищ Сергей». С каждой новой встречей Отто становился все оолее откровенным. Баранников чувствовал, что немец должен сказать ему что-то очень важное. В том, что Отто ведет тайную работу среди заключенных, Баранников уже не сомневался и по цепочке связи сообщил об этом майору Пепеляеву. Он видел, каким авторитетом пользуется Отто у товарищей. Почти всегда рядом с Отто был кто-нибудь из двух его наиболее близких друзей. Чаще тот, постарше, которого звали Вернер. Другой, молодой, с одним глазом, часто исчезал из пещеры.
Однажды рядом с Баранниковым лег худощавый мужчина и сразу сказал ему, что он венгерский коммунист. Сделав это признание, он в течение нескольких суток не заговаривал с Баранниковым. Ляжет рядом и тут же заснет. Как-то утром, когда вой сирены ворвался в пещеру и вся она зашевелилась, наполнилась гулом голосов, кашлем, стонами, новый сосед Баранникова, посмотрев вокруг, сказал:
— За все это они ответят. Да?
Баранников промолчал. Вдруг он увидел, что из темноты на него смотрит Отто. Когда венгр был около выхода, Отто подошел к Баранникову:
— Твой сосед — человек гестапо. Остерегайся,— быстро проговорил он.
— Он сказал, что является венгерским коммунистом,
— Боюсь, он не знает, где Венгрия. Остерегайся. А мы, со своей стороны, примем меры, Мои друзья его уберут…
— Спасибо.
— За это не благодарят.— Отто, как всегда, чуть заметно улыбнулся: — Без такой взаимной выручки мы не могли бы жить, как без дыхания.— Он помолчал и, пристально глядя в глаза Баранникову, сказал: — Нам вообще надо установить тесный контакт. Я слышал, во второй пещере есть очень толковый русский майор Пепеляев. Ты его знаешь?
— Слышал о нем.
— Хорошо бы мне с ним связаться…
И вскоре эта связь была установлена.
А «венгерский коммунист», спустя два дня действительно исчез и в пещере больше не появлялся.
Одна из пещер, находившаяся на южной стороне горы и имевшая прямой выход на поверхность, называлась санитарным бункером. Санитаром там работал связанный с подпольщиками чех Карел Зубка. В организацию его вовлек Иржи Стеглик, который и здесь работал писарем в канцелярии. Санитарный бункер стал местом свиданий подпольщиков. Для этого Стеглик в список дежурных уборщиков бункера включал тех, кому необходимо было встретиться…
На заводе вступила в действие фаза «заселение». Начался монтаж оборудования. Стеглик через уборщиков сообщил, что лагерное начальство начало готовиться к отбору заключенных, которые останутся работать на заводе. В ответ на это руководящий центр отдал приказ всеми способами замедлять строительство завода, разъясняя заключенным, что время стройки для многих — срок их жизни.
Два серба, занятые на взрывных работах, сумели похитить заряд взрывчатки. Они заложили его под бетонные плиты, которыми укреплялись стены главного входа на завод. Действовавший вместе с сербами француз, работавший на монтаже электропроводки, подключил взрыватель заряда к линии освещения, а концы подключения вывел в потайное место. В нужный момент можно будет произвести взрыв, устранение последствий которого потребует немало времени. Так была подготовлена первая большая диверсия. Руководящий центр выжидал выгодного момента для ее свершения.
В подземном зале, который назывался «цехом № 5 второго сектора», заканчивалась подготовка бетонных площадок для станков. Здесь проводила диверсию другая группа заключенных…
Страшное зрелище представляла собой эта гигантская пещера. В ярком свете прожекторов копошились люди. Они работали по пояс голые. Их невероятно худые тела с резко проступавшими костями лоснились от пота— вентиляция еще не была включена, и в пещере стояла жаркая влажная духота. Воздух был так насыщен влагой, что в скрещении прожекторов вспыхивали радуги. Лязгание металла, человеческие голоса — все звуки были здесь приглушенными и непривычными. Время от времени включался мощный динамик, через который руководитель работ отдавал распоряжения. Этот нечеловеческий голос звучал оглушительно, точно рев великана, командующего пигмеями.
Войдя в цех, Баранников сразу понял, что здесь происходит что-то тревожное. Большинство людей не работали,угрюмо наблюдая за группой немецких инженеров, стоявших возле бетонной площадки, еще схваченной деревянной опалубкой. В центре группы был сам главный инженер, доктор Гросс.