— Хорошо, что нас пригласили не на вручение Нобелевской премии, а на скромную тусовку, производителей милых телу удобств… Тебе очень идет это платье, Полли. Что ни говори, а классические кружева украшают любую женщину, тем более такую красивую.

Полин расправила прелестный ажурный воротник, периодически собственноручно перешиваемый ею с платья на платье, и проворно устремилась к кабинету Николаса по хорошо знакомым коридорам. Сол следовал параллельным курсом, то и дело нервозно одергивая пиджак и на ходу пытаясь что-то выудить из собственных рукавов. В приемной, уже украшенной по случаю гирляндами разноцветной мишуры, их ожидало фантастическое зрелище: Марша, принарядившаяся, к выходу в свет. Она вся искрилась и переливалась, словно райская птица (которую по непонятным причинам решили откормить и подать на праздничный стол), даже ее пегие волосы были политы мерзким гелем с блестками. Полин, окинула толстуху немилосердным взглядом. В другое время она с наслаждением позволила бы себе найти десять различий между Маршей и яйцом Фаберже, но сейчас ей было не до того.

— Вот и мы, Марша. Ты сегодня потрясающе выглядишь.

— Полин, наконец-то! Какие дивные кружева… Да… Ты умеешь одеваться нестандартно. Забирай свое приглашение.

Полин повертела в руках картонный прямоугольник, щедро покрытый золотым тиснением, и украдкой оглянулась. Сол, отойдя к дверям, изучал портрет бородатого старика. В конце концов, в данной ситуации кто угодно спрятал бы собственную гордость в карман. Наклонившись к столу, Полин еле слышно проговорила:

— А Николас не появлялся?

— Я же тебе сказала: он появится только на следующей неделе. — Марша тоже резко понизила голос.

— Но ты не можешь не знать, где он. Ты ведь его секретарь, ты отвечаешь на звонки. Пожалуйста, — Полин перешла на жалобный полушепот, — я тебя не выдам. И ничего не буду предпринимать. Просто я должна знать.

Марша, видимо, заколебалась. Значит, ей было чем поделиться. Значит, следовало без стеснения выложить карты на стол и пойти на добивание.

— Я тебя умоляю, Марша. В крайнем случае, скажу ему, что пытала тебя булавкой. Я столько всего передумала за эти два дня… Как я могу не волноваться, если человек, с которым я… постоянно общаюсь, внезапно исчез и отключил свой телефон? Где он?

Сверкнув накрашенными ногтями, Марша поправила очки и тоже покосилась на Сола, уже разглядывавшего другую фотографию.

— Я прекрасно понимаю твое состояние, но Николас категорически запретил мне говорить. Он меня убьет.

— Нет, пожалеет. Он слишком к тебе привязан. Ты его правая рука.

— Ну, хорошо… Скажешь, что узнала обо всем случайно, ладно? Он в больнице.

— Бог мой… Почему?

— Потому, что у него начался жуткий приступ желчно-каменной болезни. Это случилось позавчера, ближе к вечеру. Он с утра очень плохо себя чувствовал, но какими-то невероятными усилиями держался. А потом, видимо, боль стала совсем нестерпимой. Он вызвал меня после четырех, я вошла, а он ходит по кабинету, на щеках красные пятна… Понимаешь, Полин, при приступе люди не находят себе места, они не могут сидеть или лежать неподвижно. У моей мамы все проходило точно так же. Только ее еще подташнивало. В общем, он велел мне вызвать «скорую помощь» — самому ему трудно было говорить от боли. Ну и его увезли. Конечно, меня потрясло, что он даже в таком состоянии не забыл про тебя: оставил это приглашение и очень настойчиво попросил ничего не сообщать. Теперь я понимаю причины…

— В какую больницу его увезли?

— Клянусь всеми святыми, не знаю. Когда они уже уходили, Николас еле-еле вымолвил, что безоговорочно исчезнет до выходных. А в понедельник он должен позвонить, известить меня о своем состоянии и дать некоторые распоряжения…

Оглушенная, красочным рассказом Марши, Полин сделала два шага в сторону и медленно опустилась в одно из кресел для посетителей. А ведь Николас звонил ей позавчера утром. Осведомлялся, о ее самочувствии, хотя ему самому даже языком тяжело было шевелить! А она, стерва, еще осталась недовольна его тоном! У Полин защипало в носу. Сол, поневоле выслушавший, всю вторую часть диалога (становившегося по ходу все более и более громогласным), осторожно присел в соседнее кресло.

— Полли… Так это Андерсон? Твой мистер Икс?

Полин не смогла ответить, боясь расплакаться, и только кивнула. Милый, добрый, участливый Сол ласково потрепал ее по руке:

— Ну что ты, Полли… Желчный пузырь — это пустяк, не страшнее аппендицита. Николаса поставят на ноги за несколько дней. Брось… Что за обрывки ты сжимаешь?

Полин опустила глаза: приглашение на вечеринку было совершенно безотчетно изодрано ею в клочья. Она слепила из них влажный комок, кинула в корзину для бумаг и принялась очищать испачканные позолотой ладони.

— Вот, Сол, проблема и решилась. Могу ехать домой. Знаешь, я ведь сейчас искромсала приглашение Ника. Ясно тебе? Он хотел пойти со мной, а когда ему стало плохо, просто оставил эту картонку мне. Сделал корректный и благородный жест, хотя наверняка думал, что я, вертихвостка, еще кого-нибудь с собой притащу, раз уж он «уехал по делам». Вряд ли такие мысли способствуют улучшению состояния. Но он рассудил, что менеджер фирмы не имеет права забывать о своей сотруднице — пусть и временной. И я действительно нарядилась, поскакала вприпрыжку… Назло ему. А Ник лежит в больнице! Как меня после этого назвать, Сол?

Сол вздохнул и приобнял Полин за плечи.

— Пойдем, Полли. Что толку здесь сидеть и заниматься самобичеванием? Пойдем. Отвезу тебя домой, а потом поеду в «Харпо» — ну, немного опоздаю. Марша, я не прощаюсь, еще увидимся!

Уже у дверей Полин обернулась и с трудом вымучила улыбку:

— Спасибо, Марша. Клянусь, для Николаса ты останешься вне подозрений. До свидания, дорогая. И… счастливого Рождества!

По дороге к лифту, Полин постепенно возвращалась способность говорить обычным уверенным тоном.

— Сол, почему он велел ничего мне не рассказывать? Исчез, улетучился… К чему эта бессмысленная скрытность? Стесняется он меня, что ли, старый идиот?

— Он не хочет обнаруживать перед тобой свою слабость. Не хочет, чтобы ты видела его немощным, больным. И я его за это уважаю: это черта настоящего мужчины.

— Глупости! Нет, Сол, подумай: он еще отключил мобильник. Теперь мне придется его искать через медицинскую справочную сеть.

Внезапно остановившись, Сол хлопнул себя по лбу с такой силой, что звук удара отозвался в коридоре гулким эхом.

— У меня же записан телефон его сыночка!

Сол привычным жестом попытался залезть в карман, но его рука только без толку скользнула по краю пиджака, надетого вместо традиционного жилета.

— Ясно… Записная книжка осталась дома. Я перезвоню тебе попозже, Полли, и дам телефон этого парня. Завтра вы пообщаетесь, и твои страхи наверняка исчезнут. Пышке Марше следовало сразу все тебе рассказать. Может, она и хорошо вымуштрованная секретарша, но здравого смысла у нее нет ни на грош. Да и вкуса тоже. Надо же было додуматься: завесить дешевой серебряной мишурой такие стильные фотографии. Она бы еще фломастером их раскрасила, чтоб веселее было…

Автомобиль, невезучего Сола, пристроенный в углу запруженной стоянки, плотно зажали с обеих сторон: открыть двери и протиснуться внутрь оказалось не так уж просто. Исторгнув порцию проклятий, Сол плюхнулся за руль, извернулся на сто восемьдесят градусов и озабоченно уставился в заднее стекло.

— Надо выбираться. Сейчас поползем.

Полин тоже обернулась: на заднем сиденье было навалено такое количество всевозможных предметов, словно Сол, в лихорадочной спешке спасаясь от нашествия инопланетян, пытался вывезти в машине добрую часть своего имущества. Здесь нашлось место даже деревянной вешалке для костюмов. Сол, проследив за взглядом Полин, печально осмотрел бесформенную кучу. Вдруг он издал хрипловатый вопль, по-змеиному протянул длинную руку, и извлек из горы барахла продолговатый пакет.

— Ах, я рассеянный болван — все на свете забываю!.. Помнишь, как ты в октябре кидала листья в сквере? Я эти кадры уже месяц назад напечатал, и забыл напрочь. Мог бы снова увезти их домой… Бери, Полли, это тебе. По-моему, получилось.