Пока реки не вскрылись, царь отправился в Переславль-Залесский выбирать орудия в походную артиллерию, пересчитал и отобрал пушки и ядра и 19-го февраля возвратился в Москву.

Меж тем генерал Гордон, которому в дивизию выделили тамбовские полки, предложил начальнику Разряда боярину Стрешневу не дожидаться вскрытия рек, а собраться авангарду в Тамбове, идти пешим порядком на Хопер, далее левым берегом Хопра до впадения оного в Дон и правым берегом Дона до Черкасска. Прикидывал Гордон, что можно этот путь, от Тамбова до Черкасска, проделать недели за три.

Стрешнев с Гордоном согласился и царю обо всем доложил. Царь мысль Гордона одобрил и 21 февраля приказал ему собирать дивизию в Тамбове, а оттуда, предупредив донских казаков, со всей скоростью и в большой тайне идти под Азов.

Известно, что русские бояре тайны хранить не умеют. Еще зимой проведали что-то крымцы и азовцы, и февраля в последних числах послали азовские жители от себя Крымскою и Нагайскою стороною Дона разъезды свои под русские украинные города, к Мояцкому и к Цареву Борисову, и в иные места. И к донским низовым городкам для подлинной ведомости их разъезды выходили, пытались языков взять. Сам азовский бей и «янычанекий ага» большими силами, до 3 тысяч конников, азовских жителей и турецких служилых людей, подходили в марте к Черкасску и 9 языков взяли. Фрол Минаев с пятью сотнями казаков их отогнал, но азовцы, уходя, в бою казаков человек 50 переранили, а одного до смерти убили.

И казаки, отбившись под Черкасском, в первых числах марта послали надежных калмыков и своих ребят вослед за азовцами «на шляхи их», чтоб дальнейшие намерения азовские узнать и по возможности над ними, азовцами, поиск учинить.

А еще из Азова послали к калмыкам, к Аюкаю тайше, подарки, панцири и ружья, и вспоможения просили.

Но донским казакам ведомо о том учинилось подлинно от выходцев из Азова, которые сказывали все, что азовцы удумали.

Ситуация разъяснилась в конце марта. 16 марта 1695 г. на Дон пошла царская грамота: «Указали мы, великие государи, служить на Дону Московского выборного полку генералу нашему Петру Ивановичу Гордону и полковником и начальным людем, и с салдацкими и с стрелецкие полки; и сбиратся ему с теми полки в тот воинский поход в Танбове и иттить из Танбова на Хопер, а с Хопра на Дон в Черкаской; а в том воинском промыслу с ним, генералом, быть и промысл над неприятели чинить тебе, войсковому атаману Фролу Минаеву, и всему Войску Донскому, а сей бы наш указ был у вас тайно и, кроме тебя и старшин, кому належить, иным был неведом, и порадеть бы вам, атаманам и казакам, о том и как возможно крепость в Войске учинить, чтоб о приходе наших ратных людей на Дон неприятели в Азове прежде времяни не уведали».

Да, зачесались на Дону многие дальновидные старшины и некоторые лихие ребята. И помощь против Азова, и царь вроде молоденький и, по достоверным слухам, дураковатый (все в кораблики играется и с потешными в шутку на сабли дерется). Но русское войско в 30 тысяч на Дону…

Как писал впоследствии Е. П. Савельев, «казаки встретили русские войска с недоумением и тревогой… подчинение московскому военноначальнику, да еще иностранцу, вызвало среди них брожение».

Русские же шли на Дон уверенно и приготовлений требовали основательных: «На реке Хопре предписано было Войску Донскому заготовить тысячу подвод для подъема артиллерии и воинских припасов. Войску же Донскому предписано было, чтобы казаки в то время, когда начальствующий теми войсками генерал Гордон будет приближаться к казачьим городкам, немедленно выходили к нему все, оставляя в городках нужное число казаков для защиты от внезапных неприятельских набегов».

По укоренившейся привычке стали донцы отписываться и русских, словно невзначай, пугать. Вы требуете, чтоб в Азове раньше времени о вашем приходе не увидали?.. И написали донцы 29 марта, что в Азове про приближение русских давно знают, с азовской стороны постоянные набеги, да и калмыцкий тайша Аюка изменил… А так все в порядке — мы для продовольствия русских войск ледники строим и льдом набиваем. Вот в Пятиизбянской большой осыпной ледник построен…

Ломали потом историки головы, почему секретность соблюсти не удалось. Поверили, что азовского бея предупредил о готовящемся нападении калмыцкий тайша Аюка. Вот только как он сам узнал об этих военных приготовлениях? Может, от Астраханцев, ибо 2300 яицких и астраханских казаков и 400 калмыков определялись в русское войско Азов воевать, или, если этих 400 калмыков указано было выделить ему самому, прямиком из московской разнарядки.

Не похоже все это на осторожного Аюку. Предупредить азовцев, а потом на них, изготовившихся, своих калмыков посылать?.. И по времени не совпадает. Вряд ли он узнал о предстоящем русском походе раньше донцов, а азовцы встревожились и к нему послов посылали еще в феврале, возможно, еще до военного совета, который царь Петр держал на Пушечном дворе. Получается, что не Аюка азовцев предупредил, а азовцы Акжу…

В апреле войска Гордона в Тамбове были готовы к походу. Они состояли из выборного Бутырского полка, которым командовал сам Гордон, из 4-х полков тамбовских солдат: Томаса Юнгера, Олимпия Юренева, Якова Бана, Якова Гордона (сына генерала), и из 7 полков московских стрельцов: Сергеева, Жукова, Кровкова, Кобыльского, Обухова, Капустина и Козлова. У Гордона в полку насчитывалось 894 солдата, в остальных солдатских полках — 3879, стрельцов московских собралось 4620, всего 9393 человека.

При дивизии в качестве штаба (или надзирателей) числились 16 стольников, 1 стряпчий, 2 дьяка и 12 подьячих.

Из Москвы и Брянска подошла артиллерия — 10 мортир для полупудовых гранат, 12 дробовиков и 31 фальконет. Запасов к ним — 6000 пудов пороху, 4600 ядер и 4000 гранат. Чтоб везти пушки, снаряжение и прочие тяжести понадобилось 4000 подвод.

1 апреля Гордон получил из Москвы грамотку держать поход в секрете, а атамана донских казаков предупредить, чтоб не пропустил бы никаких вестей из Москвы в Азов.

Да и сами московские правители приняли донские вести к сведению и в отдельной грамоте от 6 апреля донцам прописали:

«Марта в 29 день писали к нам, великем государем, вы, атаманы и казаки, с станичным своим атаманом с Григорием Белицким с товарыщи, что по нашему указу и по грамотам ледники вы строить зачали и льдом накладете, а Пятиизбянскою станицею ледник указной осыпной построен и льдом накладен будет. Да нам же известно, вы пишете про явную измену Аюкая тайши и его улусных людей и астораханских юртовых татар, что они про нынешнее наше воинское намерение, будучи в Азове, ведомость учинили, и по тем их вестем о всем ныне в Азове ведомо. И февраля в последних числех послали азовские жители от себя Крымскою и Нагайскою стороною под наши украинные городы, к Мояцкому и к Цареву Борисову, и в иные места, и к вам и к понизовым городам для подлинной ведомости подъезды свои; а к Аюкаю послали с подарки, с пансырми и с ружьем. А ведомо вам о том учинилось подлинно от выходцев из Азова, которые сказывают, что они, азовцы, у того Аюкая просят себе вспоможения и чаят, что он хочет к ним послать едисанских татар. И вы, сведав про те их неприятельские походы, марта в первых числех послали от себя за йими, азовцами, калмыков и казаков на шляхи их, чтоб их от такого намерения отвратить и как бы над ними поиск учинить…». Вот так перечислили казакам все их писанные речи, чтоб потом не отпирались. И время указали — февраль, когда, может, самим московитам ничего известно не было. Закончили же соответственно: «И мы за то жалуем вас, атаманов и казаков и все Войско Донское, милостиво похваляем. И вы б и впредь нам (…) служили и над неприятели, бусурманы, азовцами и над иными их татарскими юртами, где доведется, воинские промыслы чинили по прежнему своему войсковому обычаю и, о поведении их, неприятелском, проведывая, писали в верх по Дону, к генералу нашему к Петру Ивановичу Гордону и во всем остерегателство ему чинили, со всяким радением и прилежанием; а он, генерал, с ратными людми идет к вам в войско, в Черкаской». Получите и встречайте…