Разрушенная кладка начала падать на пол, и показались охотники на Ксалмагунди: золотистые видения в шлемах с плюмажами, украшенные белым и багряным. Они держали яростные болтеры и гнали Ксалмагунди по вилле.

Она вырвалась из тени на крышу приподнятой террасы и ослепла от неожиданного дневного света — ее большие черные глаза жительницы подземного мира были сверхчувствительны даже к скудному солнцу Друзиллы. Она затормозила и остановилась, выставив тонкую руку перед накрытым капюшоном лицом, и ей пришло на ум, что все это могло входить в план Сестер. Она была быстрой и ловкой, но не могла уйти от болтерного заряда на открытом пространстве. Посреди битвы, когда воздух обжигали камни и выстрелы, ее инстинктом было убегать. Ни один снаряд не смог достать ее в хаосе, а теперь, когда она оказалась на террасе, болтерный огонь полностью прекратился. Ксалмагунди не могла отделаться от ощущения, что ее загоняют точно так же, как подульевики пробивались по туннелям, направляя верминипедов в ожидающие сети товарищей.

Небо над ней издавало рев. Было нелегко смотреть в покрытые яркими пятнами небеса, однако над крышей виллы парил транспорт, или какой-то челнок. Когда ее зрение прояснилось и приспособилось к друзиллианскому дню, она приложила ко лбу ладонь и увидела, как вооруженный транспортник закладывает вираж для очередного захода. В открытой двери на борту челнока сидела пристегнутая безмолвная Сестра — на ней был шлем с целеуказателем, а в руках Ксалмагунди видела длинный ствол какой-то экзотической винтовки.

Губы псайкера сморщились от ярости. Будь им это нужно, Сестры Безмолвия убили бы ее, однако им гораздо сильнее хотелось усыпить ее, будто опасное животное, для путешествия к драгоценному Императору. Ксалмагунди не собиралась попадать в плен, словно трофей на стену для рожденного в шпиле.

Она вновь бежала, босые ноги колотили по истертым камням террасы. Он ощущала позади других сестер — им мешали доспехи, однако отчаянно хотелось преуспеть там, где потерпели неудачу предыдущие группы. Транспортник завершил разворот и спускался к ней. Ксалмагунди видела силуэт снайпера в шлеме, свесившегося с борта челнока. Бегущий псайкер внезапно бросилась вправо, так что несколько выстрелов винтовки отскочили от камня, и снайпер оказался не на том краю корабля, с которого можно было бы выстрелить снова.

Ксалмагунди бежала по полосе препятствий разрушающейся архитектуры. Она перемахнула через декоративную стенку, а затем нырнула в проем, оставшийся на месте нескольких разбитых и выпавших балясин. Рассыпающееся сооружение обеспечивало ей прикрытие, но, что более важно, замедляло закованных в броню Сестер Безмолвия, которым приходилось карабкаться через препятствия с тяжелым боевым снаряжением. Перекатившись, она толчком вскочила на ноги и помчалась к краю террасы.

Транспортник наклонился набок, становясь вровень с приподнятой платформой, и Ксалмагунди ощутила, как снайпер выверяет выстрел. А также ощутила кое-что еще — облегчение от того, как из горящего разума удаляются ножи — мало-помалу, один за другим. Она отрывалась от Сестер. Ксалмагунди не хотела рисковать, оборачиваясь.

Было важно каждое мгновение. Каждый шаг. Последний шаг был важнее всего.

Ксалмагунди бросилась с края приподнятой террасы в пустоту вовне. Капюшон откинулся, плащ захлопал вокруг, и она почувствовала, как поспешный выстрел снайпера просвистел мимо уха. Ксалмагунди начала махать руками, ноги задвигались в воздухе, тонкое тело псайкера мчалось вниз, мимо бессистемной архитектуры шпиля Пентаполис. Под ней была громадная пристройка улья Хорона — покрытая смогом электростанция, над которой вздымался венец малых шпилей. Она быстро неслась навстречу.

Взглянув вверх, Ксалмагунди увидела, как транспортник нырнул за ней. Сестры стоял на краю террасы, безмолвно наблюдая, как псайкер падает навстречу смерти. Улетая от них, она ощущала, что внутри нее что-то возвращается, как будто ампутированная конечность восстановилась, полностью готовая к работе.

Она закрыла глаза и пожелала катастрофы.

Южный торец шпиля задрожал. Нагроможденное сооружение сотряслось от верхушки до основания, взметнув в воздух дождь рокрита, разорванных балок и кусков кладки, гротексно напоминающих горгулий. Словно сжимающее столб шпиля давление, волна разрушения с мощью титанического взрыва заполнила все небо обломками и колоссальными плитами здания. Находившаяся уже далеко наверху терраса согнулась и рухнула.

Ксалмагунди изменила угол падения и, словно кошка, упала на первый из крутящихся кусков лишь для того, чтобы через несколько мгновений соскользнуть с гладкой поверхности и улететь прочь. Когда она забиралась на другой, ее планы нарушила третья гигантская скрепа, которая врезалась во временную платформу, расколов ту на части под ногами и вынудив Ксалмагунди рассечь ее надвое силой разума.

Забираясь на деформированную опорную колонну, псайкер позволила себе на мгновение сконцентрироваться на отступающем транспортнике и бьющихся телах Сестер, которые летели навстречу смерти среди рухнувших сооружений. Несколько мгновений псайкер падала вместе с разрушением, а затем ухватилась за движущиеся завитки пролетающей мимо секции стены и вцепилась в них, чтобы выжить. Она была удачлива — дар наделил ее выдающейся телекинетической силой. Тем не менее, он не дал ей выдающихся рефлексов, и любой из падающих обломков камня или металла мог мгновенно раздавить ее, или же проломить хрупкий череп в миг невнимательности.

Внизу Ксалмагунди видела устроенный ей хаос. Основание шпиля-призрака заваливало раздробленными остатками рухнувшего южного торца, и навстречу ей вздымалось облако пыли. Камнем падая сквозь дымку, псайкер напрягла свой разум, концентрируясь на замедлении неудержимой массы огромного объекта. Лицо исказилось уродливым оскалом, когда она повелела чудовищу спускаться помягче. Прочие колоссальные блоки с грохотом пролетали мимо лишь для того, чтобы разбиться о растущую гору щебня у подножия шпиля.

Разум псайкера заболел от усилия.

Несмотря на противоестественное влияние Ксалмагунди, гигантский фрагмент все равно ударил с невообразимой силой, швырнув псайкера вниз, на рокритовую платформу, которая выступала сбоку бездействующей дымовой трубы. Невероятным образом она приземлилась на ноги, но тут же ощутила, как в ноге что-то подалось, и ее насквозь пронзило раскаленной добела болью.

Она упала, покатившись вниз по ступенькам платформы, и мир превратился в тошнотворный калейдоскоп. За его пределами для нее существовал лишь оглушительный белый шум падающей кладки.

Внезапно мир перестал вертеться, она резко остановилась на ржавой металлической лестничной площадке. На голове было несколько глубоких ран, онемевшая рука висела сбоку. Единственное, чего ей хотелось — остаться лежать на месте и умереть.

Снова взглянув на верх лестницы, она увидела, как громадный обломок изогнутого смятого рокрита проломил платформу, будто та была сделана из бумаги, и за ним последовало хлещущее переплетение поддерживающих кабелей, которые понеслись к лестничной площадке. Она заставила себя подняться, но тут же снова упала с воплем боли — нога была раздроблена, в нескольких местах из плоти торчала кость. Изо всех сил стараясь сконцентрироваться на ноге и игнорировать множество других болей, боровшихся за ее внимание, она заскрежетала зубами и выпрямила кости, наложив на разбитую конечность телекинетическую шину. Острые осколки втянулись обратно в разорванную мышцу, и, по крайней мере, стало возможно попытаться встать.

Наполовину ковыляя и наполовину падая, она пробиралась вниз сквозь густую удушливую пыль, а остатки южного фасада шпиля рушились наземь. Вскоре она достигла темного прохода мануфакторума, хотя едва могла видеть на метр перед собой.

Ужасно хромая среди испарений, псайкер начала кашлять. Воздух был насыщен каменной пылью, и несколько раз Ксалмагунди приходилось останавливаться, чтобы отхаркнуть пронизанную песком тягучую слюну. Лицо было покрыто сгустками свежей крови.