Прямо напротив дома купа деревьев отмечает самую высокую точку, какой достигли посадки в этом секторе. Участок, заканчивающийся там, прямоугольный. Земли там почти не видно, лишь приглядевшись можно ее различить под плюмажами листьев. Но безупречные ряды стволов показывают, что посадки здесь произведены недавно и ни одна гроздь еще не срезана.

Начиная с купы деревьев, по другую сторону склона, участок понижается, чуть отклоняясь влево от наиболее крутого спуска. Здесь в ряду по тридцать два банановых дерева, вплоть до нижней границы участка.

Продолжая этот участок вниз, с тем же расположением линий, другая делянка занимает все пространство между ним и маленькой речушкой, что течет по дну долины. На ней помещается снизу доверху только двадцать три растения. Их посадили раньше, этим только они и отличаются от соседних: стволы выше, гуще переплетение листвы, многие кисти хорошо оформились. А некоторые уже и срезаны. Но след от срезанного черешка различается почти с такой же легкостью, что и само растение, увенчанное султаном широких светло-зеленых листьев, откуда тянется толстый стебель, согнутый под тяжестью плодов.

К тому же эта делянка не прямоугольная, как та, что наверху, а имеет форму трапеции, потому что ее нижняя граница, берег реки, не перпендикулярна боковым сторонам – расположенным выше и ниже по течению, – которые параллельны друг другу. На правой стороне (то есть, той, что ниже по течению) помещается только тринадцать банановых деревьев вместо двадцати трех.

Наконец, нижняя граница не представляет собой прямую линию, ибо речка извилиста: едва намеченная выпуклость сужает участок где-то посередине его ширины. Средний ряд, который должен был бы состоять из восемнадцати растений, если бы речь шла о правильной трапеции, включает в себя, таким образом, всего шестнадцать.

Во втором ряду начиная с левого края было бы двадцать два растения (поскольку они расположены в шахматном порядке), если бы делянка имела прямоугольную форму. Их было бы также двадцать два на делянке, представляющей собою правильную трапецию, ведь сужение оказалось бы почти незаметным на таком незначительном удалении от основания. И в самом деле, растений здесь двадцать два.

Но в третьем ряду опять двадцать два растения вместо двадцати трех, которые необходимы, чтобы снова составить прямоугольник. Кривизна границы не вносит на том уровне никаких дополнительных различий. То же самое в четвертом ряду, который включает в себя двадцать один ствол, то есть на один меньше по сравнению с четным порядком мнимого прямоугольника.

Изгиб реки тоже входит в игру начиная с пятого ряда: там в самом деле насчитывается только двадцать одно дерево, в то время как их должно было бы быть двадцать два в правильной трапеции и двадцать три в прямоугольнике (это линия нечетного порядка).

Цифры эти существуют только в теории, потому что некоторые банановые деревья уже были срезаны у самого основания, когда гроздья созрели. На самом деле четвертый ряд составляют девятнадцать плюмажей из листьев и два пустых места; пятый – двадцать плюмажей и пустое место – и далее снизу вверх: восемь плюмажей листьев, пустое место, двенадцать плюмажей листьев.

Не разбирая порядка, в котором находятся банановые деревья, видимые глазом, и банановые деревья срезанные, в шестом ряду мы находим следующие цифры: двадцать два, двадцать один, двадцать, девятнадцать – и это составляет соответственно прямоугольник, правильную трапецию, трапецию с искривленной стороной; тот же итог, если вычесть стволы, поваленные при сборе урожая.

Для следующих рядов мы имеем: двадцать три, двадцать один, двадцать один, двадцать один. Двадцать два, двадцать один, двадцать, двадцать. Двадцать три, двадцать один, двадцать, девятнадцать, и так далее…

На бревенчатом мосту, пересекающем реку на той границе делянки, что находится ниже по течению, сидит на корточках какой-то человек. Это туземец, в синих штанах и выцветшей майке, с голыми плечами. Он согнулся над потоком, будто хочет что-то рассмотреть на дне, но это ему не удается, потому что вода мутная, хотя речка и обмелела.

На этом склоне долины только одна делянка простирается от реки до сада. Если глядеть с террасы, то, несмотря на довольно пологий скат, банановые деревья здесь довольно легко сосчитать. Ведь они очень молодые на этом участке, недавно засаженном заново. Ряды абсолютно правильные, стволы не выше пятидесяти сантиметров, и букеты листьев, увенчивающие их, далеко отстоят друг от друга. Да и наклон рядов по отношению к оси долины (около сорока пяти градусов) облегчает счет.

Один косой ряд начинается справа от бревенчатого моста и доходит до левого угла сада. В ширину там помещается тридцать шесть растений. Они расположены в шахматном порядке, поэтому можно видеть, как растения ориентированы в прочих трех направлениях: первое – перпендикулярно вышеуказанному, два других перпендикулярны друг другу и образуют с двумя первыми углы в сорок пять градусов. Эти два последних направления соответственно параллельны и перпендикулярны оси долины – и нижней границе сада.

В настоящее время сад – всего лишь квадрат голой земли, недавно вскопанной, где торчит дюжина апельсиновых деревьев, тоненьких, чуть выше человеческого роста, посаженных по распоряжению А***.

Дом не занимает всей ширины сада. Сад шире дома. И получается, что тот окружен со всех сторон зеленой массой банановых деревьев.

На голую землю перед западным щипцом крыши падает сместившаяся тень дома. Тень крыши связана с тенью террасы, чуть искривившейся тенью углового столба. Тень балюстрады ложится почти сплошной полосой, хотя по-настоящему расстояние между столбиками перил ничуть не меньше их средней толщины.

Столбики эти, выточенные из дерева, утолщаются посередине и имеют две дополнительные выпуклости, поменьше на обоих концах. Краска, почти совсем слезшая с перил, начинает шелушиться и на закругленных частях балясин; большей частью древесина обнажилась посередине, на довольно обширной площади, как раз на утолщениях, со стороны террасы. Между сохранившейся серой краской, поблекшей от времени, и древесиной, посеревшей под воздействием сырости, появляются небольшие поверхности красновато-коричневого цвета – это натуральный цвет древесины – там, где чешуйки краски только что отпали. Всю балюстраду скоро выкрасят в ярко-желтый цвет: так решила А***.

Окна ее комнаты все еще закрыты. Только система жалюзи поднята до отказа, так что внутрь проникает достаточно света. А*** стоит перед правым окном и через одну из створок смотрит на террасу.

Тот человек на корточках замер, склонившись над грязной водой, на бревенчатом мосту, покрытом дерном. Туземец не сдвинулся с той точки, где застыл: его голова опущена, локти опираются на бедра, руки свешиваются между расставленных колен.

Перед ним, на делянке, что проходит вдоль речушки по противоположному ее берегу, многие грозди вроде бы созрели, и пора их срезать. На этом участке немало стеблей уже срублены. Пустые места выделяются с безукоризненной четкостью посреди последовательно расположенных, геометрически правильных рядов. Но, вглядевшись получше, можно увидеть уже довольно большой побег, который со временем заменит срезанное банановое дерево: он расположен в нескольких десятках сантиметров от старой лунки, отчего идеальный шахматный порядок слегка нарушается.

Рокот грузовика, что поднимается по дороге с этой стороны долины, слышен из дальней части дома.

Силуэт А*** в окне ее комнаты, разрезанный на горизонтальные полоски дощечками жалюзи, теперь исчез.

Достигнув ровного участка дороги, как раз под скалистым обрывом плато, грузовик меняет скорость и рокочет уже не так глухо. Потом шум постепенно стихает, удаляясь к востоку, через красноватую пустошь, кое-где поросшую деревьями с жесткой листвой, по направлению к следующей концессии, той, которая принадлежит Фрэнку.

Окно комнаты – то, что ближе к коридору, – открывается настежь. В нем, как в раме, показывается до пояса фигура А***. Она говорит «добрый день» жизнерадостным тоном человека, который хорошо выспался и проснулся в прекрасном настроении; который предпочитает не выставлять напоказ свои заботы – если таковые имеются – и водружает, как знамя, всегда одну и ту же улыбку, в которой можно прочесть как насмешку, так и доверчивость, или полное отсутствие каких бы то ни было чувств.