Борман научился с выгодой для себя выстраивать личные связи. Они основывались на дружбе, которая, в свою очередь, зависела от получаемых друзьями благ. Гауляйтеры и те, кто за ними стоял, захватывали все большую власть. Борман приобрел беспрецедентный опыт манипулирования людьми. Его влияние простиралось и на вооруженные силы, по своей природе враждебные к какому-либо вмешательству извне. Он исследовал полицейские структуры и превращал людей, занимавших ключевые посты, в своих должников. Разум, вскормленный на таком питании, свободно постигал тонкости работы сложного нацистского аппарата — политического, военного и служб безопасности. Борман обладал невероятной памятью на детали, ставившей в тупик посторонних (эксперты объединенной разведки запутались в функционировании полицейской машины). После побега Бормана существовало главное управление безопасности рейха, возглавляемое Генрихом Гиммлером, в которое входили: тайная полиция — гестапо, служба безопасности — СД и подразделения, подобные 4-му бюро А, 46 Альфреда Айхмана. Имелось более сотни служб, отвечавших за безопасность рейха, и Борман знал их все, хотя вряд ли Гитлер или кто-либо другой был полностью осведомлен об их деятельности.

Кризис возник тогда, когда Борман занял место Рудольфа Гесса в качестве начальника штаба. Он безукоризненно справился с создавшейся ситуацией. Борман добился жесткого контроля над службами, способными проявить враждебность. Все это говорит о полном отсутствии его интереса к чисто человеческим чувствам и проливает некоторый свет на заинтересованность Бормана в Южной Америке, всегда вызывавшей у немцев романтические мечты о «партнерстве» с отсталыми нациями, а также на его очевидную осведомленность о делах данного региона. Партнерство предполагало, что аборигены Латинской Америки добровольно станут источником дешевой рабочей силы и сырья для рурских заводов.

Кризис весны 1934 года начался, когда Борман понял, что Гитлер намеревается ликвидировать отряды «коричневых рубашек». То, что Борман сам прослужил четыре года в штабе верховного командования штурмовых отрядов и был в близких дружеских отношениях с их лидерами, не имело никакого значения. Он без промедления начал передавать данные по штурмовым отрядам своему тестю — партийному контролеру дисциплины Вальтеру Буху, делая особый упор на роль начальника штаба штурмовиков Эрнста Рема.

Капитан Рем обучал армию в Боливии, являвшейся важным поставщиком олова и одновременно отсталым государством, чьей экономикой управляли немецкие фирмы. Ранее немецкий генерал Ганс Кундт возглавлял группу немецких военных советников в боливийской армии, потреблявшей почти половину национального бюджета, несмотря на чрезвычайную бедность, царившую в стране. Гитлер послал Рема строить новую армию в соответствии с нацистскими идеалами, а не с имперскими представлениями генерала Кундта. Однако эти двое без труда достигли компромисса. Они одели войска в форму нацистского образца, научили нацистскому приветствию, повесили в столовых портреты фюрера и подготовили путь для создания военно-воздушных сил, оснащенных немецким оборудованием. Они согласились, что итальянская военная миссия, проповедовавшая фашистские теории, поможет им отвести любые подозрения о том, что предпринимают немцы, и в то же время даст ясно понять, чем они занимаются. Они подобрали подходящего пронацистского кандидата на место президента — напористого боливийца, сына немецкого врача, — Германа Буша.

Рем был курносым коренастым баварцем с красным помятым лицом. Он являлся монархистом и добился определенного влияния во время борьбы с коммунистами, когда баварская монархия оказалась свергнутой после Первой мировой войны. Он организовал так называемые «охранные отряды», подобные добровольческому корпусу. В Мюнхене Рем встретил Гитлера в одном из тайных обществ, десятками возникавших в Германии, — в «Железном кулаке». Он хвастался Гитлеру, что помог казнить 15 января 1919 года Розу Люксембург и Карла Либкнехта, двух немецких коммунистов, которых потом в коммунистическом мире долго чтили как революционеров-мучеников. (Но боннское правительство в официальном бюллетене назвало человека, действительно отдавшего приказ об этих убийствах, — «хорошо известного руководителя добровольческого корпуса, майора Пабста, предотвратившего большевизацию Германии».) Политические убийства, так же как и убийства вообще, были типичны для того периода. Прошло десять лет, прежде чем открытый суд смог выступить против Пабста и его группы. К тому времени тайная армия Рема превратилась в нацистские штурмовые отряды, а Пабст стал нацистским героем (майор Вальдемар Пабст умер 7 мая 1970 года. Заметка о его смерти в «Die Welt» описывает его как майора королевской прусской гвардии, бывшего директора акционерного предприятия Rheinmetall-Borsig AG, и цитирует строки Откровения Иоанна Богослова: «Они успокоятся от трудов своих, и дела их идут вслед за ними»), Пабст написал в 1962 году: «Мне было нелегко принять решение об их ликвидации, но это было совершенно необходимо с моральной и теологической точек зрения».

Рем вернулся из Боливии в настроении, будто, как говорили солдаты, «накачался мочой с уксусом», — дерзкий и готовый открыть стрельбу даже по толпе беспомощных старушек. В его войска входило уже более трех миллионов громил, и он намеревался приняться за создание профессиональной армии.

Регулярная немецкая армия, заполненная молодыми офицерами-аристократами, все же была далеко не так добродетельна и не так сторонилась мародерства, как об этом потом писали выжившие военные. Борман тогда оказался в невыгодной ситуации, поскольку ему не хватало ореола бывалого фронтовика. Однако он понимал опасность намечавшегося союза между армией и отрядами Эрнста Рема. Борман строил свою стратегию на превосходстве партии над всеми прочими силами.

После убийства племянницы Гитлера Борман формировал в Мюнхене группы людей, которые или служили в полиции, или зарекомендовали себя как преступники. Среди них оказался часовщик, подозреваемый в растрате, — Эмиль Маурис. Его брат — бывший помощник конюха Кристиан Вебер — близко знал убитую девушку. Новобранцы Бормана назвали себя «охранниками штаба» и организовывали собственные подвижные группы, известные как СС. Они носили черные лыжные шапочки с пуговицами в виде черепов и черные нарукавные повязки со свастикой. Их возглавлял Генрих Гиммлер, глава полиции Баварии, прекрасно представлявший характер закулисных игр Бормана.

Рано утром 30 июня 1934 года многих лидеров штурмовиков подняли прямо с постелей, отвезли в тюрьмы и там в течение следующих трех дней расстреляли в соответствии с таинственным списком, который Гитлер увидел только после казни. Этот список явился предметом бесконечных обсуждений и споров.

«Ночь длинных ножей» закончилась тем, что капитана Рема и еще 921 человека арестовали и затем убили (причем способами менее гуманными, чем можно подумать, читая отчеты). Шефа штурмовиков застигли в постели с очередным «возлюбленным» парнем…

По поводу этих событий Борман выпустил небольшую эмоциональную книжицу «Разговоры Гитлера», в которой были выражены мысли фюрера. И вновь это оказалась отшлифованная версия самого Бормана. Публично Гитлер объявил, что казнено пятьдесят восемь человек. Во всех отчетах этого периода очень заметна растерянность Гитлера перед тем, что тогда происходило.

Генерал Кундт слал из Боливии срочные запросы о судьбе Рема. В этой стране немецкая военная миссия, не имея никакого отношения к событиям, творившимся на родине, находилась в крайне неловком положении. Боливийские войска сражались тогда за незначительный клочок земли, на который притязал соседний Парагвай. В тамошних вооруженных силах служил офицером артиллерии сын немецкого пивовара Альфредо Штресснер. Впоследствии, будучи президентом Парагвая и диктатором самого жестокого из тоталитарных государств, Стресснер (далее его фамилия произносилась именно так) образовал приют для нацистских военных преступников и заботился о них с неменьшим рвением, чем это делали и в Боливии. Теперь же Борман, действуя, как обычно, от лица заместителя фюрера, сообщил Кундту, что «шайка педерастов» Рема уничтожена.