Но, потянувшись, чтобы снять с кровати простыню (чего не снять, раз велено — барин ведь об этом просил), Степан только хмыкнул от удивления.

— Эвона оно как! Вот новости какие! — неопределенно пробурчал он себе под нос и замолчал, что свидетельствовало о крайней степени растерянности. В любом другом случае он поворчал бы вволю, вне зависимости от того, имелись ли вокруг слушатели или нет. Но увиденное повергло его в недоумение, настолько не вписывалось в заранее нарисованную Степаном для самого себя картину.

Он был человеком достаточно опытным, чтобы наконец догадаться, из-за чего у хозяина возник необъяснимый интерес к гостиничной простыне. Такие вещи, случается, хранят на добрую память, но только ежели они от жен венчанных остаются.

Случается, в деревне после первой брачной ночи и родне простынку предъявят, чтобы не сумлевались — жених невесту нетронутой взял. Но это крестьянские нравы, моветон-с так сказать, у графьев-то такое не принято… И что обо всем этом думать, Степан понять никак не мог.

Воспользовавшись любезным разрешением мистера Гордона, Мэри вышла в сад на прогулку и направилась в ту самую памятную беседку, где назначила пару дней назад свидание Алексею Чертольскому.

Проходя по дорожкам сада, она несколько раз оглянулась, внимательно посмотрела на окна гостиницы и даже заглянула за кусты, растущие вдоль дорожки. Похоже, слежки за ней не было.

Наверное, Гордон и вправду занят более важными делами, чем наблюдение за столь ничтожной персоной, как мисс Мэлдон, и вместе со своим хозяином полагает, что никуда она отсюда не денется, слишком уж прочным оказался капкан, в который ее загнали.

Но они недооценили Мэри — вот сейчас как раз она была готова на самый отчаянный бунт. Наверное, сама судьба дает ей шанс что-то изменить в своей тяжелой и унылой жизни. Ведь не случайно же на ее пути встретился Алексей!

Опустившись на скамью, она задумалась обо всем происходящем. Да, ей давно пора перестать плыть по воле волн, надо перестать изображать из себя бедную овечку, влекомую на заклание, и подумать о себе. Кто решил, что Мэри обязана быть вечной жертвой? Почему ей следует отказаться от любви ради чьих-то амбиций и политических расчетов?

Тоска по Алексею была такой отчаянной, что Мэри с трудом удерживалась, чтобы не побежать бегом по той дороге, которая увела его из Салоник, в безумной надежде догнать, чтобы снова хоть мельком, хоть украдкой увидеть любимое лицо.

Правда, мысль об Эрни саднила душу. Сможет ли он справиться со своими проблемами без помощи Мэри? А может быть, такой поворот судьбы и для Эрнста прекрасный шанс задуматься о своей жизни и начать все заново… Мэри всегда делала все, чтобы Эрни не пропал. Но почему она уверилась, что брат непременно пропадет, оставшись без ее помощи?

Как говорил ей маркиз: «Он — взрослый человек, и пусть, черт возьми, набирается опыта, если испытывает недостаток в этом предмете… Если не подвергнуть мистера Мэлдона хоть каким-нибудь испытаниям, он до самой смерти останется младенцем, полагающимся на чужую помощь».

Она ведь и тогда, во время неприятного разговора с маркизом из-за письма к брату, осознавала, что Транкомб прав. Брат из-за эгоизма и малодушия впутал ее в кошмарную историю, из которой ей теперь придется самой выбираться. Что ж, Эрни тоже не помешает серьезный урок.

— Что это вы, барышня, скучаете тут в одиночестве? — обратился к ней кто-то по-русски.

Мэри подняла глаза. На пороге беседки стоял старый слуга графа Чертольского, тот самый человек, на помощь которого Алексей просил ее полагаться без всяких сомнений.

Слуга тоже, судя по всему, получил от хозяина подробные инструкции по части оказания внимания мисс Мэлдон и намеревался им следовать.

— Мне барин мой, Алексей Николаевич, строго-настрого наказывали вас опекать как родную. Так что я весь, как есть, к вашим услугам, милая барышня. Для меня слово графа — закон. Ежели вам, барышня, что-нибудь потребуется или нужда какая возникнет, вы ко мне обращайтесь. Меня Степаном кличут. Все, что в моих силах, для вас сделаю, раз уж барин мой так мне приказывали.

— Вы Степан? А как по отчеству?

Мэри знала, что в России принято при уважительном обращении к человеку использовать не только его собственное имя, но и имя его отца. И называть Степаном пожилого человека было неудобно. Может быть, Алексей мог себе это позволить по отношению к слуге, но для нее Степан был чужим человеком, и она не видела никаких причин для фамильярности.

— По отчеству? — удивленно переспросил Степан. — По отчеству я Петров сын, Петрович то бишь. Да только господа меня нечасто отчеством балуют.

— Ну а мне уж позвольте называть вас Степан Петрович, — улыбнулась Мэри.

— Это как вашей милости угодно будет. Хотя оно, конечно, и лестно. Так какие будут приказания, ваша милость? Такой славной барышне услужить — одна приятность.

И Мэри решилась. Никакого четкого плана действий у нее не было, было лишь желание вырваться на волю из капкана и увидеть любимого человека, а это тоже немало. Говорят, Бог улыбается бесшабашным людям.

— Степан Петрович, у меня и вправду есть одна просьба. Вы не знаете, можно ли где-нибудь здесь достать коня? Ну такого, для верховой езды. Выносливого, чтобы мог пройти долгий путь. И с упряжью, седлом и всем прочим.

Старый лакей был озадачен. Но раз уж велено барышне помогать, стало быть, помогать придется… Куда же денешься? Однако очертя голову кидаться на помощь тоже незачем.

— Коня-то сыскать, положим, немудрено, — задумчиво протянул он. — Да вот только зачем он вам, барышня, понадобился? На конную прогулку нешто собираетесь?

— Нет, не на прогулку. — Мэри сделала паузу, собралась с духом и призналась: — Я хочу последовать за вашим хозяином, Петрович. Мне без него очень плохо.

Сердце Степана смягчалось все больше и больше — девчонка-то была совсем не так плоха, как он думал вначале. Но некоторая строгость все же не помешает:

— Да ведь и граф там, барышня, не на прогулке чай. Дело-то у него может быть опасное, — напомнил он.

— Пусть, — отмахнулась она. — Здесь, в Салониках, на самом-то деле тоже опасно, Петрович, хотя по виду не скажешь. А в поездке я могу оказаться в чем-нибудь полезной для графа.

Старик при ее последних словах недоверчиво хмыкнул. Мэри поняла, что Степан Петрович колеблется, и принялась его уговаривать:

— Вы не бойтесь, я хорошо держусь в седле и могу выдержать долгую скачку на лошади. Только… мне следовало бы переодеться. В багаже вашего хозяина, наверное, осталось что-нибудь из мужского платья? Он ведь уехал налегке? Пожалуйста, голубчик, найдите мне надежного коня и подберите из мужской одежды что попроще и похуже в дорогу. А то ведь одинокая молодая дама, путешествующая верхом по уединенным горным дорогам, наверняка вызовет странные чувства у встречных…

— Да уж, чувства бывают всякие, — согласился Степан. — Одно страннее другого. Кто, может, и ограбить захочет, а кто и еще чего похуже. Я вас одну в дорогу не отпущу, уж не серчайте. Мне барин велел за вами, барышня, присматривать и беречь. А я ведь и сам бы с дорогой душой за ним воспоследовал. А этак-то двух зайцев одним ударом убьем — и вы у меня под присмотром будете, и барина нагоним, чтобы он там в одиночку не мотался на чужбине. Тоже сердце-то за него болит… Вот только один вопрос меня тревожит — хорошие кони, они в копеечку встанут. Мне, чтобы счет гостиничный оплатить да в дорогу собраться, денег достанет, а на покупку лошадей уже в обрез, разве что кляч каких сторговать подешевле.

— Нет-нет, — горячо возразила Мэри. — На этом экономить не нужно. Деньги у меня есть, граф оставил мне на непредвиденный случай. По-моему, сейчас как раз такой случай и наступил, правда? Только постарайтесь подготовить наш отъезд втайне. Хорошо, Петрович? За мной тут еще кое-кто присматривает.

— Насчет тайны — уж вы не извольте сомневаться, будьте благонадежны! Я вот только что думаю — может, вместо верховых лошадей лучше бы фаэтон взять? Я — на козлы, за кучера, а вы — пассажиркой, как дамочке и положено.