— Шифровка в Генеральный штаб контрразведки, — негромко, но отчётливо произнёс полковник. Сразу после этих слов, раздался стук.

— Докладываю вашему превосходительству. Полученные сведения заставляют предполагать самое худшее в намерениях Османской империи по отношению к России. Имеются доказательства, что в настоящий момент ведутся тайные переговоры между правящей партией Османской империи «Единение и Прогресс» с правительством Германии. Доподлинно известно, что планы, которые обсуждаются на оных переговорах, в том числе и военные, имеют целью нанести вред России. Отмечаю особую угрозу для России, исходящую от правительства Османской империи. Есть доподлинные сведения о том, — полковник сделал небольшую паузу и продолжал тем же отчётливым голосом, — что министерство внутренних дел, возглавляемое Талаат пашой, правящая партия «Единение и Прогресс» при непосредственном участии военного министерства и с участием министра обороны Энвера паши, в полной секретности создали две организации: «Тешкилат» и «Махсусе».

Задача первой организации, которую возглавляет уже известный нам Аскери Сулейман Бей — вести подрывную, шпионскую деятельность среди мусульман России с целью ослабления могущества нашей империи, а впоследствии и создание на территории России ряда независимых мусульманских государств.

Задачи второй организации, который возглавляет Бехаэтдин Шакир, под прикрытием реформ и переустройства уничтожать внутренних врагов империи, коими считаются все те, кто не является мусульманином. В особенности, это касается армянского населения империи, которое, как известно, является многие годы верным другом и союзником России.

С опасением и тревогой докладываю о тайных действиях этой организации. Ибо уже сегодня они спешно вооружают местное население. В особенности городских дадашей, которые известны своей необузданностью и ненавистью к армянам. Известны так же случаи умышленного освобождения из тюрем лиц мусульманского происхождения, осуждённых за тяжкие преступления. Для каких целей это делается, пока выяснить не удалось.

Полковник дождался, пока шифровка была полностью передана, и только после этого покинул комнату. В то время, когда полковник покидал комнату, к послу входил дежурный офицер с пакетом в руке.

— Ваше превосходительство, донесение от генерального консула из Эрзерума!

Зиновьев, не переставая писать и не поднимая головы, указал дежурному офицеру на стол. Положив донесение, офицер развернулся и вышел из кабинета.

Зиновьев макнул перо в чернильницу, собираясь продолжить писать, но остановился и, подняв исписанный лист, бросил взгляд на запечатанное донесение из Эрзерума. Некоторое время Зиновьев раздумывал,… затем осторожно отложил начатое письмо, наверху которого было выведено большими буквами:

«Министру иностранных дел Извольскому от русского посла в Константинополе».

И взяв донесение, быстро распечатал его. Генеральный консул в Эрзеруме писал:

«Положение в самом Эрзеруме и в Эрзерумском Вийалете целиком остаётся крайне напряжённым и опасным. Особое беспокойство вызывает тяжёлое положение коренного армянского населения. Известны многочисленные случаи ущемления армян. В частности известны факты зверских убийств, сожжения деревень, многочисленных безосновательных избиений, а так же беспричинного отбора имущества у этих людей.

Наблюдая за действиями городских властей, создаётся впечатление, что армяне для них нечто вроде скота и не более.

С опасением и тревогой докладываю о тайных действиях властей города. Ибо уже сегодня они спешно вооружают местное население. В особенности, городских дадашей, которые известны своей необузданностью и ненавистью к армянам. А так же поставляют оружие местным племенам курдов. Известны так же случаи умышленного освобождения из тюрем лиц мусульманского происхождения, осуждённых за тяжкие преступления. Для каких целей это делается, остаётся неясным».

— Остаётся неясным! — повторил Зиновьев последние слова донесения. Он свернул послание и сунул в один из ящиков массивного стола. Затем он запер ящик на ключ. А ключ сунул во внутренний карман пиджака. Зиновьев посмотрел на часы. Они показывали без четверти восемь. «Время ужина, — подумал Зиновьев, — Катенька, наверное, уже ждёт. А есть не хочется. Нужно составить доклад министру. А как это сделать, если обстановка чуть ли не с каждым днём меняется».

— Ваше превосходительство!

Зиновьев оторвался от своих размышлений и посмотрел на дверь, из которой вновь появился дежурный офицер.

— Ашот Эгоян — представитель армянской общины Константинополя — просится к вам на аудиенцию.

Зиновьев улыбнулся, услышав эти слова. Он лично знал Эгояна и глубоко уважал этого человека. Он всегда был рад встрече с ним.

— Просите!

Через несколько минут в кабинет вошёл человек приблизительно одного возраста с Зиновьевым. Эгояну исполнилось 50 лет. Это был невысокий лысоватый мужчина с густой бородой и со спокойным лицом. Эгоян был одет в незамысловатый пиджак с галстуком. В руках он сжимал шляпу.

— Господин Эгоян!

— Ваше превосходительство!

Приветливо улыбаясь, Зиновьев вышел из-за стола и пошёл навстречу Эгояну. Они крепко пожали руки друг друга. После этого Зиновьев проводил Эгояна до своего стола и, пригласив занять свободное кресло, сам прошёл к своему.

Ещё до того как разговор начался, Зиновьев ощутил лёгкое беспокойство. Что-то в облике Эгояна беспокоило посла. Что именно — он не знал, но понял, что и на сей раз предчувствие не обмануло его, едва прозвучали первые слова Эгояна.

— Уезжаю. Проститься пришёл! — коротко сообщил Эгоян, нервно теребя держащую в руках шляпу.

— Жаль, — протянул Зиновьев; ему действительно было жаль терять такого интеллигентного собеседника, спокойного и рассудительного. — Далеко собрались, господин Эгоян?

— Пока в Эрзерум, господин посол. Дальше будет видно. Я в партию «Дашнакцютюн» вступил. Буду выполнять поручения партии.

— Вы шутите? — обескураженный услышанным, Зиновьев аж привстал с кресла. — Вы учитель, человек, который всю свою жизнь призывал к миру и дружбе… вступили в ряды одной из самых экстремистских группировок!?

— Я больше не верю в мир и дружбу, — Эгоян отвечал тихо.

Зиновьев пристально рассматривал лицо Эгояна, пытаясь понять, что заставило совершенно безобидного человека вступить в ряды военизированной группы боевиков. Однако ничего на ум не приходило.

— Почему, Ашот? — Зиновьев смог задать лишь этот вопрос.

— Почему? — Эгоян поднял на него потерянный взгляд и коротко выдохнул одно слово: —«Адана».

— Адана? Что это значит?

— Так вы ничего не знаете, господин посол?

— А что я должен знать?

— Этого города больше нет!

— Как нет? — Зиновьев вскочил с места и в крайнем волнение повторил: — Как нет? Что вы говорите, Ашот?

— Город уничтожен. Всё армянское население вырезано. Вот так, господин посол. И грош цена 61 статье Берлинского договора. Правительство по- своему разобралось с «Армянским вопросом». — В голосе Эгояна чувствовалась глубокая горечь.

Зиновьев в крайне нервном состоянии вернулся на своё место. Услышанное производило тяжелое впечатление. Он вытащил из чернильницы перо и, теребя его в руках, слушал Эгояна.

— После событий 1895 года я был в числе тех, кто призывал к миру и согласию. Я был уверен, что подобное не повторится. Я призывал к дружбе с турками. Я, как и многие другие, жестоко ошибался. Они не успокоятся до тех пор, пока не уничтожат последнего из нас. Они уничтожают армянский народ. И Адана лучшее тому доказательство. Избиения, грабежи, изнасилования, убийства армян происходят по всей империи. Я не буду ждать, пока ко мне домой придут убийцы и на моих же глазах уничтожат всю мою семью. Нет. Я возьму в руки оружие и буду уничтожать врагов нашего народа. Отныне — только этот путь остался у нас.

— Ашот, вы отдаёте себе отчёт в том, что такой путь может ухудшить обстановку в империи?

— Хуже некуда, ваше превосходительство. Благодарю, что выслушали и позвольте откланяться.