— Ну ладно. Оврагами нас не испугаешь… — сказал Мулланур, с трудом скрывая раздражение: ему уже слегка надоели эти длинные, уклончивые монологи старика. — Я бы хотел, господин Цаликов, получить от вас определенный ответ: согласны вы принять участие в работе нашего комиссариата? — Мулланур постарался вывести из задумчивости Цаликова.

— Я пока не скажу вам ни да, ни нет, — наконец ответил тот. — Мне надо подумать. Я сообщу вам свое решение в самое ближайшее время…

— Хорошо. Мы будем ждать. — Мулланур поднялся.

«Все-таки жаль будет, — подумал он, — если старик откажется работать с нами!»

Но в глубине души он чувствовал, что дело это решенное. Им явно не по пути. Слишком уж круто разошлись их дороги…

С нетерпением ждал Мулланур новой встречи с Владимиром Ильичей.

Ожидание это не было пассивным: что ни день, он встречался то с какими-нибудь мусульманскими деятелями, то с ходоками — татарами, башкирами, киргизами, горцами, которых нужда заставила добраться аж до самого Петрограда. Он аккуратно записывал все их просьбы, пожелания, обещал поддержку и номощь.

И вот снова знакомый скромный кабинет, всю обстановку которого составляют два простых стола и несколько стульев. И Владимир Ильич опять ведет с ними быстрый, деловой разговор. На этот раз уже как с давними знакомыми.

Ленин достал из ящика небольшой листок бумаги и подвинул его через стол Муллануру. Лиловые печатные буквы так и запрыгали у Вахитова перед глазами.

Сделав усилие, он взял себя в руки и прочел вслух:

— Ну, как ваши дела, товарищи? — спросил Ленин. — Что остальные члены мусульманской фракции? Вы с ними встречались? Так-так… Ну и каков результат? Согласны они работать с нами?

— К сожалению, пока ничего не выходит, Владимир Ильич, — сказал Мулланур. — Мы говорили почти со всеми, кто еще остался в Петрограде. Одни наотрез отказываются сотрудничать с Советской властью, другие темнят, третьи колеблются, тянут, не дают окончательного ответа.

Ленин нахмурился. Спросил:

— Есть еще какие-нибудь вопросы?

— Нет… Разво вот только… — замялся Мулланур.

— Да? Слушаю вас, товарищ Вахитов…

— Мы пока еще не знаем, где нам обосноваться.

— Об этом мы уже подумали. Сегодня же будет от моего имени направлено предписание комиссару гостиницы «Астория». Комнат пять вашему комиссариату на первых порах хватит?

— С лихвой, — сказал Мулланур. — И канцелярию там разместим, и приемную для ходоков. И даже, я думаю, еще и для клуба место останется…

Выйдя из Смольного, они, как и в прошлый раз, долго не могли успокоиться. Особенно шумно выражал свои чувства Шариф.

— Неужто он всю Россию вот так же в голове держит? Все губернии, уезды, волости… Ему ведь не об одних только мусульманах думать приходится.

— Ты прав, Шариф, — поддержал друга Мулланур. — Однако это все же не дело — стоять тут да махать руками. Пошли!

— Куда?

— Как куда? К себе, В «Асторию».

Весть о создании в Петрограде Комиссариата по делам мусульман в Казань привез Алим Хакимов.

В тот же день руководители Мусульманского комитета созвали экстренное совещание, чтобы обсудить новость, определить свое отношение к этому событию, решить, как им теперь действовать.

После отъезда Вахитова в Петроград деятельность Мусульманского комитета очень оживилась. Пользуясь том, что МСК, оставшись без руководителя, несколько ослабил свою работу, националисты стали действовать решительнее и активнее. Военный совет — Харби шуро — лихорадочно формировал свои отряды, рассылал обращения во все войсковые части, где были мусульмане. Правые газеты ежедневно трубили о том, что большевики надругались над демократией, разогнав Учредительное собрание, что необходимо свергнуть власть Совета Народных Комиссаров и создать национальное татарское правительство по образу и подобию Украинской рады.

События последних недель внушили националистам уверенность в несомненном торжестве их планов. Она покоилась на убеждении, что центральная власть, власть большевистского Совнаркома, что бы там они про себя ни говорили, — это власть русских. И как только это станет ясно основной массе мусульман, они отшатнутся от нее и кинутся в объятия истинно мусульманских организаций. Таких, как Мусульманский комитет и Харби шуро.

Создание Центрального комиссариата по делам мусульман спутало все их карты. Центральная власть наглядно продемонстрировала, что она всерьез хочет представлять интересы всех народов России.

Не мудрено, что известие о создании комиссариата, да еще с Вахтовым во главе, произвело на лидеров буржуазных татарских партий впочатление разорвавшейся бомби.

Мрачно выслушали они сообщение Алима Хакимова.

Собственно говоря, это была не объективная информация, а сплошной поток злобной брани, перемежающейся истошными бессильными протестующими воплями.

— Самозваное учреждение, созданное этими тремя гиенами, — кричал он, — не что иное, как орудие в руках большевиков, направленное в самое сердце нашей национальной революции! Ни одни уважающий себя революционер, ни один демократ не войдет в это грязное логово. Не зря они вынуждены были, как шакалы, жадно ловящие кость, стучать в двери всех членов мусульманской фракции Учредительного собрания, умоляя нас о сотрудничестве. Но тут — я говорю об этом с гордостью за себя, за своих коллег, — с пафосом воскликнул Хакимов, — тут мы все оказались на высоте! Мы вышвырнули их за дверь, мы прямо сказали им, что у нас с ними нет и не можот быть одной дороги!

— А как относится к этому новому учреждению наш Всероссийский мусульманский совет? — спросил кто-то из присутствующих.

— Разумеется, он тоже против этих самозванцев! — высокомерно пожал плечами Хакимов.

— Да иначе и быть не может! — послышались голоса.

— Там настоящие мусульмане сидят!

— Я кончил, господа, — сказал Хакимов. — Теперь слово за вами! Давайте вместе решать, как нам нанести этим самозванцам такой сокрушительный удар, чтобы и мокрого места от них не осталось!

— Позвольте мне, — поднялся худой, узколицый, рано начавший лысеть Баттал, редактор газеты «Алтай».

— Мусульмане, — начал он тихим, вкрадчивым голосом. — Мы с вами живем в историческое время. Именно сейчас, быть может, на столетия вперед решается коренной вопрос нашего национального бытия…

Голос его стал набирать силу. Слезливая интонация постепенно сменилась высокой патетикой, которая, в свою очередь, опять уступила место мягкому топу проникновенной доверительности.

— Быть или не быть! — с пафосом провозгласил он. Да, именно так стоит вопрос! Если сейчас мы не сумеем противостоять натиску русских, то никогда, повторяю, никогда впредь татары, башкиры, мещеряки и прочие мусульмане не смогут отстоять свою национальную самобытность. Наша святая обязанность — копить силы и ждать. Ждать, чтобы потом, когда настанет наш час, одним мощным ударом сбросить вековое иго и создать независимое демократическое мусульманское государство!

Вслед за Батталом поднялся редактор газеты «Курултай». Этот был не так красноречив. Он ограничился кратким заявлением:

— Мусульмане не допустят, чтобы их национальный интересы представлял самозваный комиссариат, созданный тремя предателями.