Онора покачала головой:

— Не думаю. Замок мне кажется великолепным во всех отношениях. Он подобен пьесе, в которой каждый актер знает свою роль безукоризненно.

— А какую роль играете вы? Первой дамы?

Голос его прозвучал насмешливо, и это не укрылось от Оноры.

— Если говорить обо мне... — ответила она. — Меня, пожалуй, скорее всего можно отнести к зрителям, которые... наблюдают за происходящим со стороны.

— Если вы действительно так считаете, то прошу меня простить.

— Ну что вы! — воскликнула Онора. — Я сказала только то, что думала. Да вы и сами должны понять, что после тихой жизни за городом и двух лет пребывания в школе все здесь для меня так странно и необычно. — Она вздохнула и добавила:

— Наверняка я наделаю кучу ошибок, так что заранее прошу, постарайтесь не очень на меня сердиться.

Герцог взглянул на нее, и Оноре показалось, что он собирается ей что-то сказать. Однако он не стал этого делать, а, бросив взгляд на часы, заметил:

— Уже довольно поздно, и у вас был тяжелый день. Думаю, Онора, вам пора ложиться.

Словно эти слова послужили ей приказом, Онора поднялась, а герцог добавил:

— Я скоро к вам присоединюсь.

Оноре показалось, что она ослышалась. Но когда он распахнул для нее дверь и она вышла в холл, ей живо припомнились слова тети.

Она с ужасом поняла, что герцог намеревается прийти к ней в комнату и сделать ей ребенка. Правда, она понятия не имела, что под этим подразумевается.

«Он не должен этого делать!» — возмущенно подумала она и даже собралась вернуться в гостиную и сказать ему об этом. И вдруг ее как громом поразило — ведь она теперь его жена! Значит, обязана вести себя так, как он ей скажет, делать то, что ей прикажут.

Никто не в силах ей помочь и не в состоянии что-либо изменить.

«Он не должен этого делать, не должен!» — билась в голове единственная мысль.

Онора вновь почувствовала, как в груди у нее нарастает тяжелый ком, который не давал ей сосредоточиться.

Ноги почему-то понесли ее к лестнице. Онора увидела, что здесь на стуле лежит ее плащ. Она брала его на всякий случай с собой в фаэтон, однако он ей не пригодился — на улице было тепло. Видимо, горничная не стала убирать его, предполагая, что Онора все равно наденет его утром, когда отправится с герцогом в Лестершир.

Внезапно в голову ей пришла одна мысль. Она должна хорошенько обдумать, что ей сказать герцогу. Но в доме она задыхалась. Казалось, стены давят на нее со всех четырех сторон, и она сидит, словно в темнице — не в состоянии вырваться на волю.

«Я должна все обдумать, я должна все обдумать», — в отчаянии повторяла про себя Онора.

Она накинула плащ на плечи и направилась к входной двери, у которой стоял лакей. Он с удивлением посмотрел на свою хозяйку.

— Пожалуйста, откройте дверь, — быстро проговорила Онора.

— Вам подать карету, ваше сиятельство?

— Нет, спасибо.

Дверь распахнулась, и Онора спустилась по ступенькам на тротуар.

Через дорогу находился парк, и она решила пойти туда, посидеть под деревьями и обдумать, как ей действовать дальше.

Ей казалось, что на воздухе это будет гораздо легче, чем дома, где в любую минуту к ней в спальню может войти герцог, которому наплевать на все ее доводы.

В этот поздний час дорога была абсолютно пуста, и Онора беспрепятственно перешла на другую сторону. Отсюда она увидела, что парк окружает железная ограда.

Онора подумала, что где-то должна быть калитка, но где именно, она понятия не имела, как и то, запирается она на ночь или нет. Ничего не оставалось делать, как найти ее.

Она все шла и шла по тротуару, а в голове вихрем кружились слова тети и последние слова герцога, высказанные сухим, безразличным тоном: «Я скоро к вам присоединюсь».

Внезапно рядом с ней послышался грубый женский голос:

— Куда это ты направляешься, моя милая? Это мое место, так что давай-ка дуй отсюда, да поскорее!

Онора застыла как вкопанная.

Она во все глаза смотрела на взявшуюся невесть откуда странную женщину и никак не могла понять, что же в ней такого странного, пока не сообразила — да ведь она накрашена! На щеках яркие румяна, ресницы густо намазаны черной тушью, а рот — алой помадой.

Она была так не похожа на дам, которых привыкла видеть Онора до сих пор, что несколько секунд она и шагу ступить не могла — все стояла, уставившись чудной женщине прямо в лицо.

Наконец, скользнув взглядом по безвкусной шляпке с пером, красному плащу, отделанному дешевым мехом, Онора, запинаясь, пробормотала:

— Простите... пожалуйста... но я не понимаю... о чем вы говорите.

— Как же, не понимаешь! — сердито бросила женщина хриплым голосом с акцентом простолюдинки. — Здесь я работаю, так что выметайся отсюда! Ну, пошевеливайся!

— Я просто хотела погулять в парке, — попробовала объяснить Онора.

— Как будто ты не знаешь, что парк по ночам закрыт! — фыркнула женщина. — Нечего мне мозги пудрить!

Онора подумала, что женщина, должно быть, сумасшедшая, и решила, что самое лучшее — перейти на другую сторону. Но только она собралась это сделать, как к ним подошли двое мужчин.

— Какие проблемы, Молли? — спросил один из них.

— Да вот, эта дрянь притащилась на мою территорию, — ответила женщина. — Я ей об этом толкую, только она, похоже, не понимает простых слов.

Мужчины с грозным видом повернулись к Оноре, и она поспешно проговорила:

— Извините, если я сделала... что-то не так. Я не собиралась... никому мешать. Я... пожалуй, пойду.

Она хотела перейти дорогу, но в этот момент на ней показалась карета, и Оноре пришлось ждать, пока она проедет.

Мужчины понимающе переглянулись — хотя она этого не заметила, — и один из них сказал:

— Не беспокойся, дорогая, мы за тобой присмотрим. Зачем тебе потребовалось расстраивать Молли? В городе полно мест ничуть не хуже, чем это.

С этими словами они схватили Онору за руки. Девушка очень испугалась.

— Ну что вы, спасибо, — проговорила она. — Я, пожалуй... пойду домой.

— Ну уж нет, милочка, мы тебя никуда не отпустим, — сказал один из мужчин.

— Вот, вот! — подхватил другой. — Пойдешь с нами.