- Ты их получишь, обещаю. Твой вид радует мое сердце.

- А твой — мое. Прошло столько времени. Но… брат, - гигант замешкался, - ходили разговоры о Монархии. Это правда?

Улыбка погасла.

- Не здесь, - сказал Лоргар. - И не сейчас.

- Хорошо, - ответил Магнус Красный, - увидимся в Городе Серых Цветов.

Жизнь в пустыне всегда борется за существование.

Население Колхиды, как и любого другого из засушливых миров Империума, сражалось с климатом, как могло. Люди возводили города на побережьях, строили огромные водоочистные сооружения, ирригационные фермы, а также пользовались сезонными разливами стремительных рек, этих кровеносных артерий безводных равнин.

Варадеш, Святой Город, был средоточием промышленных усилий такого рода. Полосы орошаемых ферм тянулись от стен города, знаменуя триумф мастерства над природой. Колхида была миром, страдающим от жажды, но человеческое совершенство проявлялось повсюду.

У других форм жизни, неспособных повлиять на свою среду обитания, адаптация и эволюция шли рука об руку. Многие растения в измученных засухой лесах имели листву с миниатюрными волосками, чтобы улавливать и удерживать больше влаги из редких дождей и защищаться от иссушающих ветров. Колхида была требовательна к формам жизни.

Эти виды флоры за прошедшие годы были каталогизированы имперскими учеными и немедленно забыты. Все, кроме единственного дикого цветка, произраставшего в аллювиальных пустынях, который слишком много значил для жителей Колхиды, чтобы его проигнорировать.

Лунная лилия имела серебристые бело-серые листья, чтобы отражать жестокий свет солнца. Она упрощала собственный фотосинтез во имя выживания. Хрупкая и прекрасная, лунная лилия была подарком для влюбленных, украшением свадеб и праздников. Те, кто владел искусством выращивать ее, почитались в народе наравне с учителями и жрецами.

На балконах города, особенно на шпилях Завета, огромные висячие сады белых и серебристых цветов контрастировали со стенами из бежевого камня. Столица по-имперски называлась Варадешем, в проповедях правящей касты ее с пылом и гордостью именовали Святым Городом.

Но для жителей Колхиды она всегда оставалась Городом Серых Цветов.

Ликующие толпы наполнили ее улицы, когда Легион вернулся домой. И когда первая «Грозовая птица» - золотой гриф - взревела, заходя на посадку у Островерхого Храма, люди сгрудились, чтобы узреть возвращение мессии и паломников, которых он привел с собой.

Аргел Тал аккуратно заходил издалека. Он не знал, как она отреагирует.

- Тебе придется быть осторожной на поверхности.

Перелет с руин Сорок Семь-Шестнадцать до Колхиды занял четыре месяца. Четыре месяца полета сквозь спокойный варп, четыре месяца молитв и тренировок, четыре месяца бесед с Ксафеном о Старой Вере и истине, возможно, скрытой за легендой о Паломничестве. Аргел Тал не был уверен, во что именно он верит, и присутствие чуждого сомнения оставляло его равнодушным. Он проводил много времени с Киреной, а также поддерживал Седьмую роту в состоянии боеготовности и спарринговал с Аквилоном в тренировочной клетке. Кустодий был ужасающе сильным противником, и оба воина получали удовольствие от сражения с оппонентом. Между ними не было и намека на дружбу, но неохотное уважение было достаточным поводом встречаться на арене.

С учетом этих четырех месяцев путешествия на Колхиду, Аргел Тал и орден Зазубренного Солнца покинули свой экспедиционный флот уже больше полугода назад. Судя по доходившим до него обрывочным известиям, 1301-я экспедиция продолжала слать Зазубренному Солнцу просьбы вернуться, поскольку она оказалась втянута в жестокий конфликт, где требовалась помощь Астартес, чтобы сломить врага. И без того малый флот таял без поддержки Легиона.

Одно из сообщений было адресовано лично ему, как младшему командиру Ордена. Оно исходило от самого командующего флотом Балока Торва, ветерана сражений в пустоте, но старадающего, по его собственному признанию, недостатком интуиции при планетарных штурмах.

Мы бросаем людей на штурм одной из горных крепостей, но они удерживают каждую возвышенность, и наши танковые части измотаны их засадами в предгорьях. Жаль, что вас здесь нет, младший командир. Клинки Седьмой быстро и жестко бы сделали здесь всю работу.

Аргел Тал сохранил это сообщение на кристалле памяти в архиве из соображений покаяния. Иногда он перечитывал его, упиваясь собственным дискомфортом.

Уже скоро. Они вернутся к Великому крестовому походу, покинув орбиту Колхиды. У примарха были дела здесь, да, по правде говоря, было благословлением вернуться на родной мир. Аргел Тал не бывал тут тридцать лет.

- Как я сказал, тебе придется быть осторожной на поверхности, - повторил он.

Кирена изменилась. Измученная тень, рыдавшая, покидая выжженные развалины совершенного города, исчезла.

- Не понимаю, - сказала она. Незрячие глаза были закрыты — эту привычку она неосознанно приобрела за последние месяцы. Разговаривая, она расчесывала волосы в излишне сложную по мнению Аргел Тала прическу. Руки двигались медленно и осторожно, прикосновением узнавая то, чего не могли увидеть глаза. Ему нравилось наблюдать за ней, это было чем-то вроде тайного удовольствия. Между ними не было ни малейшего притяжения, но он часто обнаруживал, что его захватывает зрелище ее движений, слабых и мягких, как будто она постоянно опасалась повредить окружающий мир. Казалось, что она не хочет оставлять никаких следов и отпечатков на том, к чему прикасается. В ее грации не было страха или нерешительности. Только уважение. Забота.

Капитан был облачен в доспех полностью, кроме шлема. Голова оставалась непокрытой, так что до нее доносился его собственный голос, не искаженный шлемом. Кирена понемногу училась отличать его голос от Ксафена, главным образом по акценту. В гортанной интонации Аргел Тала проскальзывала резкость, почти грубость. Ксафен, будучи уроженцем Урала на Терре, тяготел к превращению «С» в «З». Капеллан говорил, словно иностранный дипломат. Капитан же как бандит или уличный мальчишка.

- Чего ты не понимаешь? - спросил он.

Она поигрывала прядью волос на щеке.

- Не понимаю, почему должна быть осторожной.

Это был сложный вопрос. Известия с флота Легиона регулярно поступали на Колхиду, жители родного мира проявляли большие интерес и гордость в отношении завоеваний своих избранных защитников. Отцы и матери вслушивались в надежде, что хроника прославит их сына, забранного из дома в детстве и переродившегося в одного из Астартес. Жрецы Завета искали в них вдохновения для проповедей о праведности примарха.

Сообщение поддерживалось астропатами, отправлявшими короткие информационные мыслеимпульсы партнерам на родине. Несколько раз в неделю толпы слушателей стекались к башням-громкоговорителям по всему Святому Городу, сообщавшим о продвижении Легиона. Завет провозглашал общегородские праздники всякий раз, когда Легион приводил мир к согласию.

Все — абсолютно все — слушали сообщения о Монархии. Об унижении Легиона. Несущие Слово на коленях. Император навеки похоронил Имперскую Веру.

По этой причине возвращение флота было окружено неуютной важностью. При всей радости народа, от всего этого веяло чем-то большим, чем простое возвращение домой.

А еще дело касалось выживших в Монархии. Легион мало кого встретил в разрушенном городе, и Кирена была одной из семерых, кого забрали с пустоши. Молва об этих святых беженцах пронеслась по всему колхидскому обществу. Это были живые мученики, спасенные из праха позора Легиона. Завет слал флоту Легиона пылкие запросы, моля примарха позволить беженцам ступить на землю Колхиды, возможно, даже затем, чтобы примкнуть к святому ордену.

Семь имен уже произносились в дневных молитвах со всем тем почтением, что обычно оказывают святым. Это было трудно объяснить, поскольку сам Аргел Тал узнал о масштабах славы беженцев всего час назад. Орден Костяного Трона совершил высадку вскоре после примарха, и четверо беженцев, высадившиеся с ними, были окружены восторженной толпой.