- Могу ли я поинтересоваться, работаете ли вы над еще какими-нибудь шедеврами? - спросил старик. Исхак бросил взгляд на свой пиктер.

- Не знаю. Может быть. Слушайте, мне надо идти, - он зажмурился и открыл глаза, но ничего не изменилось. - Мне не хочется тут оставаться. И я не собираюсь пить, так что считайте это подарком.

Он подвинул стакан по столу. Когда Картик взял его, палец астропата задел костяшки имаджиста. Старик подскочил, будто его пнули, и уставился на него широко открытыми глазами. Казалось, ему внезапно стало так же плохо, как и Исхаку.

- Во имя Тронного Мира… - пробормотал он. - Что… что вы видели?

- Ничего. Совсем ничего. До свидания.

Старческая рука Авессалома Картика вцеплась в запястье молодого человека цепко, словно вороньи когти.

- Где. Это. Было.

- Я ничего не видел, спятивший старый ублюдок.

Их взгляды встретились.

- Ты хочешь ответить на вопрос, - мягко произнес Картик.

- Я видел это на борту корабля.

- Где?

- Монашеская палуба.

- Ты сохранил изображения? Свидетельства увиденного?

- Да.

Картик выпустил его руку.

- Прошу вас, пойдемте со мной.

- Что? Да ни за что.

- Пойдемте со мной. То, что вы видели, необходимо показать Оккули Император. Если вы откажетесь, я могу гарантировать вам лишь одно. Кустодий Аквилон убьет вас за попытку скрыть это. Он убьет всех, кто скрывал это.

Снова воцарился полумрак аварийного освещения. В «Погребке» раздались протесты, а корабль вокруг них задрожал, когда его двигатели опять запылали. Они возвращались в бой.

- Я… пойду с вами.

Авессалом Картик улыбнулся. Он был уродлив — и с возрастом это не изменилось — но у него была отеческая уверенная улыбка, на многие годы сохранившаяся в памяти семьи.

- Да, - произнес старик. - Я так и думал, что это возможно.

28

Последствия

Кровь — это жизнь

Необычный прием

После боя он нашел Даготала.

Сперва он набрел на реактивный мотоцикл брата, лишенный энергии и наполовину зарывшийся в ургалльскую грязь. Не разбитый. Оставленный. Брошенный, когда произошли перемены, во имя желания бежать и убивать собственными когтями.

Он приблизился, перешагивая через трупы воинов Гвардии Ворона, белые символы их Легиона были перемазаны грязью или расколоты жестоким оружием. Один из воинов неподалеку был еще жив, из разбитой решетки шлема доносилось тяжелое дыхание. Протянув лапу, Аргел Тал сжал шею Гвардейца Ворона, смяв мягкую броню и оборвав жизнь воина под треск ломающихся позвонков.

Мгновенно утоленный голод не привел к притоку эндорфинов. С каждой минутой сознание Раума покидало разум Аргел Тала с неизбежностью вытекающего сквозь пальцы песка. С уходом демона возвращались собственные инстинкты и эмоции Аргел Тала. После жажды крови и неестественных желаний он ощущал себя опустошенным, использованным и очень, очень уставшим.

Перед ним протянулась его тень, неровная из-за мертвых тел, на которые она падала. Над шлемом вились огромные рога. Тело стало кошмарной смесью костяных наростов и алого керамита. Ноги были… Он не мог даже подобрать слов. Они были суставчатыми, словно задние конечности животных — льва или волка — и оканчивались большими копытами из черной кости. Их все еще покрывала его броня, придавая силуэту вид существа из нечестивой мифологии.

Аргел Тал отвернулся от своей тени. В его горле заклокотало булькающее рычание. Этот запах. Он дважды втянул носом воздух. Знакомый. Да.

Он двинулся в сторону, отбрасывая тень на мертвецов. Вот он. Даготал. Почерневшее нечто, распространяющее смрад спекшейся крови и испепеленной жизни. Его покрывала серая и красная броня, придавая останкам вид кремированной статуи посреди группы погибших Несущих Слово. Где-то вдалеке все еще стучали болтеры. Зачем? Битва была окончена. Может быть, это казнили пленных. Неважно.

Все еще обладая остатками нечеловеческого восприятия Раума, он ощутил, как приближаются остальные. Все они в какой-то мере напоминали Аргел Тала. Малнор был подергивающейся звероподобной тварью, бугрившуюся мускулатуру сотрясали частые судороги. Торгал сутулился при движении, лицевой щиток превратился в щерившуюся морду, на которой напрочь отсутствовали глаза. Не задавая вопросов, Аргел Тал и так знал, что Торгал был слеп. Возможно, ему помогали слух и обоняние, но при охоте он с демонической осведомленностью знал о присутствии смертных неподалеку. Вместо когтей, которые теперь носили большинство из Гал Ворбак, руки Торгала оканчивались длинными костяными клинками, изогнутыми, словно примитивные скимитары. Их поверхность покрывали ребристые неровные зубцы, показывая, что когда-то они были его цепными клинками.

В живых осталось одиннадцать из Гал Ворбак. Коракс убил больше двух дюжин — их расчлененные тела теперь были разбросаны по окрестностям — красные среди серого. В горячке боя было нетрудно обуздывать ощущения Раума, отмахиваясь от отрывочных вспышек боли, когда жизни его братьев обрывались. Но теперь, на печальном закате, было сложнее не замечать их отсутствия. От потери ему было холодно.

Аргел Тал ощущал, как тихое и незаметное присутствие демона скрывается за мучительной усталостью по мере того, как шло время. Раум не ушел, не удалился по-настоящему. Демон дремал, его холодное тело пыталось согреться в сознании Несущего Слово.

Ужасающие изменения, постигшие его тело и доспех, наконец, начали обращаться вспять. Керамит трескался и срастался. Костяные выросты втягивались обратно под кожу, возвращаясь в породивший их скелет. Как давным-давно и обещал Ингефель, процесс не был безболезненным, но Гал Ворбак уже прошли сквозь огонь этих мучений. Теперь боль была просто болью, а им доводилось терпеть куда худшее. Некоторые ворчали, когда изменения исчезали, а облик Астартес возвращался, но ни один не застонал, пока кости трещали, а мышцы сжимались.

Но их заметили. Воины других Легионов видели их в бою и после него и в той или иной степени выразили брезгливое удивление. Повелители Ночи явно не желали приближаться к Гал Ворбак. Когда Аргел Тал подошел к Севатару, капитан снял шлем и сплюнул кислоту на землю под ногами Несущего Слово. Сыны Гора — воины самого Магистра Войны — выказывали большее желание приблизиться и поговорить об изменениях. Аргел Тал не желал идти им навстречу, но Ксафен, к которому дольше всего возвращался вид Астартес, казалось, искренне желал просветить Сынов относительно будущего, уготованного избранным богами воинам.

Аргел Тал прождал еще час, пока кости не перестали болезненно хрустеть, но чувство облегчения и рядом не стояло с божественным ощущением, когда он расстегнул застежки на вороте и снял шлем.

От поля боя смердело выхлопом двигателей и насыщенной химикатами кровью, но он не жалел ни о чем, желая лишь ощутить обдувающий лицо впервые за многие недели ветер.

Сзади донеслись тяжелые и уверенные шаги. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы узнать, кто это.

- Как ты себя чувствуешь? - раздался ожидаемый голос.

- Сильным. Чистым. Праведным. А потом холодным и опустошенным. Использованным. - Аргел Тал повернулся и встретился взглядом с собеседником. - Я и сейчас ощущаю внутри себя ослабшего и дремлющего демона. Даже при наличии знания, что перемены накатываются и отступают подобными волнами, они не были похожи на что-либо, что я смогу описать. Меня тревожит знание, что они произойдут снова, но я также предчувствую это. Я… мне не хватает слов, чтобы оценить это как следует.

- Мы видели, как вы сражались, - произнес тот. - Действительно, «благословенные сыны».

Аргел Тал вздохнул, продолжая наслаждаться воздухом планеты после фильтрованного доспехом кислорода.

- Я был зол на тебя до битвы, учитель. Я прошу прощения.

Улыбка не появилась на губах Эреба, но в его глазах на мгновение проступила искренняя теплота.

- Больше не учитель.

Аргел Тал отвел взгляд и стал смотреть на поле боя. Многие тысячи облаченных в доспехи трупов. Сотни разбитых танков. В воронках все еще догорали остовы десантно-штурмовых кораблей. Из рядов Пожирателей Миров, собиравших черепа, доносился рев оживления. Воины семи Легионов-предателей снимали с мертвецов трофеи и сувениры под жужжащий скрежет цепных клинков.