Два бандита были до сих пор на ногах: дварф, державшийся за сломанную челюсть, и полуогр, который с виду пострадал несильно. Мужчина, которому рыцарь попал ногами по лицу, недвижимо лежал на полу, а ударивший его в спину пускал кровавые пузыри. В общей сложности, паладин сразил восьмерых из десяти.

Рыцарь мысленно сделал зарубку впредь уделять полуограм больше внимания.

— Проклятие, проклятие! — промычал дварф. — Ублюдок сломал мне челюсть, Рольф. И нахрен зарезал Морлина.

Бандит, которому мужчина всадил меч меж рёбер, кашлял и стонал. Из его раны текла, но отнюдь не хлестала, кровь: рыцарь знал, что тот не умрёт от этой раны, а вот драться в ближайшее время точно не сможет.

— Чего нам с ним делать? — спросил полуогр. Он начал давить шлем рыцаря об стену, пока тот не начал поддаваться.

— Расколоть череп? — предложил дварф.

В этот момент в зале воцарилась тишина, и возникло такое ощущение, словно всех начало притягивать к центру зала. Дварф открыл было рот, но тут всё озарилось голубым светом, ослепив боровшихся ярче самого солнца.

Когда к рыцарю вернулось зрение, он уставился на женщину, плывшую по воздуху. Её обвивали молнии и бледно-голубое пламя, но они не причиняли ей боли, а скорее служили одеждой. Ступни женщины ступали прямо по воздуху, а длинные волосы развевались за спиной. В ослепляющем бледно-голубом свечении, залившем всю комнату, паладин мог мало что разобрать.

Она сияет, словно ангел с Целестии[4], подумал воин. Словно богиня.

Женщина что-то говорила, но он не понимал ни слова.

Она всхлипывала и кричала на языке, на котором, должно быть, говорят в самых ужасных кошмарах. Глаза женщины смотрели на видимые ей одной вещи — со стороны походило на то, что незнакомка сражалась с невидимыми демонами.

Затем она внезапно исчезла. Свет исчез, словно его никогда и не было.

— Что за… — произнёс дварф.

В этот момент полуогр взвыл — сначала тихо, а потом всё громче и громче, пока вой не перерос в истошный крик. Он схватил себя за пах, куда его пнул рыцарь. Полуогр потерял сознание и рухнул на пол с грохотом, сотрясшим весь зал.

Дварф начал было молить о пощаде, но рыцарь придавил его к стене и прижал пустые ножны к его подбородку.

— Не надо! — захныкал дварф, но рыцарь тряхнул головой.

Его голос был холоднее льда.

— Беги.

— А?

— Беги, — произнёс рыцарь. — Оставь своих друзей — они сейчас в руках правосудия. Я сообщу городской Страже о них. Беги и предупреди подобных тебе.

Дварф быстро заморгал.

— Око Правосудия наблюдает за Темнóтами, — рыцарь ещё сильнее прижал дварфа. — Скажи им.

— Я не понимаю!

Взгляд рыцаря отразился в испуганных глазах дварфа — холодный и острый.

— Скажи им, что Тенеубийца ждёт, — глаза воина опасно сузились. — Скажи им, что я жду их.

С этими словами рыцарь убрал ножны и оттолкнул дварфа. Задыхаясь бандит без оглядки кинулся прочь в бесконечную темень подземелий.

Мир казался таким тяжёлым…и холодным. Тенеубийца наблюдал за тем, как дварф бежал по тоннелю, а затем поднял взгляд по направлению к небу.

Там, на расстоянии полёта стрелы, над тысячами тонн камня на Глубоководье прольётся дождь. Дождь, который будет брызгами отлетать от его стального шлема.

Он знал, что едва ли почувствует это из-за Магической Чумы[5].

Вместо этого Тенеубийца чувствовал лишь расползающееся по телу оцепенение — отсутствие осязания. Кожа на его бёдрах и руках стала природной бронёй сродни оледенелым поножам и наручам. Чума наделила его плоть бесчувственными нервами. Пальцы, хоть и тёплые, постоянно казались ему отмороженными, а ног, как бы сильно он их не напрягал, он не чувствовал. Собственная кожа казалась ему плотью мертвеца.

Магическая Чума украла осязание от Тенеубийцы, равно как и многое другое у всего мира. Со временем она заберёт и его жизнь. Рыцарь мог лишь надеяться, что ему отмерено достаточно времени.

— Достаточно времени, — прошептал он, — чтобы делать то, что я должен.

Тенеубийца повесил ножны на пояс, повернулся к другому проходу и побежал по подземелью, протянувшемуся под остальным миром.

Арэйзра Хондил сделала глубокий вдох, затем улыбнулась и сосчитала про себя до шести. Заслуженный валабрар Гвардии[8] Глубоководья в свои двадцать с небольшим, Арэйзра умела хорошо держать себя в руках. Но даже несмотря на дисциплинированность, её терпение начало давать трещину. Женщина помассировала висок, на котором, как заметил Кален, вздулась вена.

— Ещё раз, — девушка тряхнула длинной чёрной косой. — Помедленнее.

Кален Дрен, бдительный дозорный и главный помощник Арэйзры, надвинув на нос очки, делал заметки маленьким и аккуратным почерком. Гвардеец споро скрипел пером и старательно скрывал эмоции под маской равнодушия. Свои обязанности писаря Кален выполнял добросовестно. Нельзя сказать, что сейчас они были на службе, но он ведь и так этим всегда занимался.

Лучшая подруга Арэйзры, Таланна Тэнфезэр, откровенно бездельничала: женщина, наклонившись, рассматривала товары на витрине лавки.  Модные нынче «рожки» украшали её огненно-рыжие волосы и слегка подрагивали, когда Таланна кивала, глядя на очередную безделушку, и сама себя в чём-то убеждала. На Таланне была форма, хотя сегодня девушка не дежурила, а здесь оказалась по той же причине, что и Арэйзра — потратить деньги. Они вышли из Южных Врат после утреннего обхода и задержались лишь потому, что произошедшее требовало их участия.

— Чудный день привел вас к моим дверям, госпожа, — послышалось от Эллиса Колача, жирного и неопрятного мужчины, продававшего ювелирные изделия и тонкий шёлк. А также ножи, кремень и ручные арбалеты, если верить слухам. — Как вовремя. Я как раз нуждался в Страже!

— В Гвардии, — поправил Кален безразлично, но кажется, его никто не расслышал. Он продолжил наспех записывать слова продавца и мелкого мальчишки полуэльфа, обвинённого в воровстве.

— Говорю же, этот маленький кобольдский прыщ обокрал меня, — негодовал Колач. — Он был здесь дважды за последние десять дней, я клянусь... он, или кто-то похожий на него. Каждый раз это какой-нибудь голодранец-полукровка: обзывает меня и тащит мои товары!

— Жирная тупая свинья! — губы мальчонки расползлись в плутоватой улыбке. — Да я тут прежде никогда не был, или ты настолько тупой, что не умеешь отличать одних остроухих от других?

— Ах ты! — Колач угрожающе поднял кулаки.

— Господин, — голос Арэйзры был резок. — Успокойтесь, иначе я арестую вас.

Ничто в красивом лице валабрара — по праву считавшимся прекрасным во всём Глубоководье — не выдавало её раздражения. Благодаря умению сохранять профессионализм Арэйзра добилась уважения и любви в Гвардии, Дозоре да и во всём Глубоководье. Только знавшие её достаточно хорошо, как Кален, обратили бы внимание на то, как сжались от гнева кулаки девушки — её ногти, казалось, могли проткнуть насквозь перчатки.

— Приношу извинения, — с трудом сдерживая гнев, Колач заложил руки за спину и прочистил горло. — Я извиняюсь, прекрасная леди стражница.

— Гвардеец, — под нос пробормотал Кален и продолжил писать.

Сегодня разницу различали всё меньше и меньше. Городская Гвардия стала частью Стражи, и хотя гвардеец был — как профессиональный солдат — лучше вооружён и обучен, чем обычный стражник, звания ничего не говорили простому жителю. Кален, чьё звание два месяца назад приравнивалось к армару Стражи, этому особого значения не придавал.