Тут мы, естественно, закурили, и начался пространный разговор из той серии разговоров, которые могут часами течь сами по себе, в то время, как рядом стоит дело, причем важное и не терпящее отлагательства.

Наконец, я заставил их сесть за инструменты. Одди настроил все уровни, тембры и микрофоны и, вместо того, чтобы писать «Марину», мы начали джем в ми-миноре.

Барабанщик был и впрямь кайфов. Нужно было видеть, как посередине бешеной дроби он вдруг устремлял взгляд на тарелку, и глаза его говорили: «Прости меня, моя маленькая, я так люблю тебя, но сейчас мне придется тебя ударить. Извини, но это нужно. Ты зазвучишь у меня, как хрустальная ваза в руках прекрасной продавщицы ДЛТ, но, поверь, ты прекрасней!» И он бил по этой тарелке как раз в то мгновение, когда не ударить по ней было уже ну никак нельзя. А что он делал с бочкой!

Кевин гнал мне крутую басовую телегу, а его «Пресижн» ревел, как идущий на посадку ИЛ-62.

Наконец, минут через пятнадцать джем кончился, точнее, кончил его я, взяв ни в какие ворота не лезущий си-бемоль-ма-жор, да еще протянув его, для пущей убедительности, педалью. Мы посмотрели друг на друга и расхохотались. Флиндер вытер потные руки о джинсы и опять закурил.

В конце концов, мы - таки принялись за «Марину». Репетировать ее пришлось довольно долго, потому что Кевин постоянно стремился сыграть свой любимый басовый рифф, а здесь нужно было что-то другое, хотя, что именно, я и сам представлял себе не вполне отчетливо. К тому же Флиндер хотел во чтобы то ни стало показать всю свою технику, и мне стоило большого труда убедить его в том, что здесь нужно играть совсем просто.

В результате, вещь была готова где-то часа через полтора. Одди в последний раз проверил все уровни, я отсчитал: раз-два, раз-два-три-четыре, и мы поехали. Основной трек с барабанами, басом и ритм гитарой мы записали быстро, затем мы с Кевином наложили на него два голоса, которые, как ни странно, получились безукоризненными с первого раза. Кевин наиграл очень красивое гитарное соло, а я, плюнув на все на свете, записал-таки его любимый рок-н-ролльный ход, правда, не на басу, а на гитаре, и он оказался неожиданно уместен.

Под конец мы попробовали всадить туда еще и электрофоно с перкуссией, но это было уже тяжеловато.

Тут приехали обещанные прыткие девочки, Кевин с Флиндером быстренько откланялись, и они все вместе поскакали на второе отделение концерта «Стронция-90» в «Юбилейный».

Мы с Одди потратили еще час на микширование, и вот, к десяти вечера работа была закончена. Прямо из студии я позвонил знакомым фотографам и попросил сделать для обложки что-нибудь этакое. Они обещали попробовать. Мы с Одди выпили еще по чашечке кофе, и он поехал домой.

Я решил заехать в кабак. Сегодня «У Квака» - в ресторане Союза рок-музыкантов собрались почти все наши, да и Зу вчера звал меня отметить выпуск своего нового сольника.

В кабаке было тепло, темно и уютно. За стойкой сидел Рэтс со своими Котятами и каждому входящему демонстрировал последний «Диск Ньюс» с их синглом на 186-м месте. В конце большого зала мерцал аппарат, а уже изрядно накирявшийся Гук, Антоша и Агнус немилосердно терзали его, играя то, что им самим, видимо, казалось блюзом.

Все шло своим чередом: Годовский обхаживал очередную Даму, не вполне трезвая Рита вылезла на сцену и стала пытаться петь блюз вместе с Антошей, а Рикс лез из кожи вон, пытаясь переманить к себе Александра, лидер-гитариста «Квинтэссенции». Александр не без удовольствия попивал дармовой арманьяк, закусывал бутербродами с икрой и вел себя так, что было предельно ясно, что переманиться он не переманится, но выпьет за счет Рикса еще немало.

Кевина с Флиндером, разумеется, не было, зато за столиком в углу приютились мои друзья из «Стронция-90»; они только что приехали после концерта и сейчас ужинали, не успев даже снять грим. За одним столиком с ними сидел и Зу. мой старый приятель, с которым мы когда-то играли в одном составе, потом наша группа развалилась, и мы с ним начали свои сольные карьеры. В последнее время дела у него шли не очень удачно: ему приходилось играть в первых, даже во вторых отделениях перед всякими «Кредо» и «Орнаментами», но последний его сольник был очень хорош, и похоже, что «Мелодия» собиралась отправить его на гастроли по Венгрии и Франции.

Зу создал себе довольно зловещий имидж. Вот и сейчас он. мрачно созерцая Рэтса и Ко и попивая свой джин с вермутом, излагал что-то юному корреспонденту «Ровесника», а светящиеся тени вокруг глаз делали его очень похожим на собаку Баскервилей.

Я подсел к ним за столик. Зу, таинственно подмигнув, бросился мне не шею и принялся обнимать и целовать меня несколько нежнее, чем это принято между особами мужского пола. Я слегка подыграл ему, и мы сделали для бедного корреспондента недурное шоу. Тот не знал, куда девать глаза, и вскоре ретировался в сторону Рэтса, который только этого и ждал.

- Фу, - устало вздохнул Зу, - уже полчаса гоню ему жуткие телеги, а он не врубается и принимает все за чистую монету. Страшный тип. Спасибо тебе, выручил.

- Как концерт? - спросил я у Дениса, вокалиста «Строиция».

- Да, концерт… А, концерт? Хорошо прошел. То есть, конечно, ничего хорошего, но зато почти без лажи. Да нет, ничего. Довольно бодренько отыграли. А ты, собственно, мог бы и сам прийти. Тебя, кажется, звали.

- Черта с два я мог. Писал новый хит-сингл. Сингл уже, можно сказать, есть. Осталось только ему стать хитом. Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. А какие у нас сегодня планы?

- О, господи, - застонал Зу, - это уж слишком! Этот парень говорит точь-в-точь, как тот корреспондент. «А какие у вас планы? А что вошло в концепцию обложки вашего последнего альбома?» Ты бы еще спросил, что я хотел сказать песней «Завтра меня здесь уже не будет»?

- А что вы хотели сказать песней «Завтра меня здесь уже не будет»? - поинтересовался я, поднося воображаемый микрофон к ярко накрашенным губам Зу.

- Песней «Завтра меня здесь уже не будет» я хотел сказать, что завтра я еду отдыхать в Зеленогорск и вернусь только послезавтра, - важно изрек Зу, приняв соответствующую позу и изобразив на лице подобающую мину.- Давай-ка лучше треснем рому.

- Вот именно, - обрадовался Денис, - даже у тебя, Зу, иногда бывают проблески мысли.

- О, черт, - спохватился я, - через сорок минут меня ждут на Петроградской. Парни с телевидения вознамерились снять мое получасовое шоу. Мне еще полночи предстоит бегать, прыгать, корчить рожи и вообще вовсю развлекать весь телецентр.

- А ты будешь играть живьем или под фонограмму? - поинтересовался Зу.

- А с кем ты мне прикажешь играть живьем? Конечно, придется открывать рот. Правда, я подготовил новую, оригинальную запись: четыре номера с последнего альбома, два совсем новых, которые на пластинку, наверное, вообще не войдут, и один старый хит. Все в новом исполнении. А потом они собирались брать у меня интервью.

- Бедный мальчик, у него будут брать интервью, - сочувственно вздохнул Денис, - возьми с собой Зу, он на эти дела мастер. Он там такого наговорит!

- Нет уж, без меня! - возмутился Зу.- На сегодня с меня хватит. А, кстати, рот открывать - это тоже не так плохо. Резвее будешь прыгать.

- Не люблю я это дело. Ну, да ладно, ничего не попишешь. Счастливо, чувачки! А тебе, Зу, специальное пожелание - удачно съездить в Зеленогорск. Вот тебе название для нового хита: «Послезавтра я опять буду здесь», а можно еще добавить в скобках: «И тогда вы у меня попляшете».

- Попляшете рок-н-ролл, - добавил Зу. - Мерси за идею. Не забудь зарегистрировать авторские права. До встречи. Я раскланялся со всеми и, проскочив с помощью швейцара сквозь, как всегда, дежурившую у входа толпу, плюхнулся в «Роллс-Ройс». По «Маяку» передавали мой «Блюз одинокого утра». Это было приятно.

Прожить на свете только тридцать шесть лет и уйти так внезапно и неожиданно! Это ведь так горестно, безжалостно и несправедливо! Для многих это всего лишь первая половина жизни. Во всяком случае большинство наших родственников доживало до старости. Вот и мы, родители, уже перешагнули семидесятилетний рубеж, а его дедушка и бабушка прожили больше восьмидесяти. Законы наследственности сулили ему долгую жизнь и неплохое здоровье, но судьба распорядилась иначе.