— Я заеду за вами на нашей «варшаве». Встану недалеко от отеля на том перекрестке. Хорошо?

— Хорошо. Целую.

— И я вас целую, — рассмеялся Шиманский.

Зентек положил трубку и встал. Они сидели напротив него все трое, и лица их были скрыты под черными масками, так напоминающими формой очки мотоциклистов.

— Как жаль, что здесь нет моей сестры, — сказал он. — Думаю она очень хотела бы вас увидеть. — Внезапно он рассмеялся и развел руками. — К сожалению, я должен выйти на несколько минут. Через час, панове, встретимся на балу, не правда ли?

Он взглянул на них еще раз.

— Эти маски вам очень к лицу. Вы выглядите, как группа преступников из криминального фильма. А кстати, как все–таки меняет человека какой–то наряд…

— Правда? — сказал Каплинский и снял маску. Другие последовали его примеру.

Малгожата сидела совершенно неподвижно. Но вдруг услышала знакомый голос. Она вздрогнула. Посмотрела в сторону. Рядом стояли милиционер в форме и…

— Знаете что? — сказал Хенрик Завадский милиционеру, который его сопровождал. — На те деньги, которые в течение последних лет государство потратило на мое содержание и железнодорожные билеты, наверное, можно было бы построить целую школу.

Милиционер пожал плечами.

— Сейчас вам снова влепят несколько лет, так и еще на что–нибудь набежит, — сказал он с мрачным юмором. — Так держись!

— На этот раз мне много не дадут. Эти отмычки… Я ведь ничего не пробовал ими открывать.

— А фальшивые документы, пан Павликовский?

— Это правда. Но других документов у меня не было. Я как раз собирался выправить себе настоящие документы, когда ваши коллеги прервали мой отпуск. Может быть, у вас есть сигаретка?

Милиционер вынул пачку и дал ему.

— Прошу вас. — Он недовольно покрутил головой. — Такой интеллигентный, красивый мужчина, как вы, пан Павликовский… Вчера я все смотрел на вас в отделении. Зачем вам все это? Неужели вы не заработали бы на жизнь честным трудом?

— Привычка, капрал. — Павликовский глубоко затянулся. — Но, может, вы и правы. Я сам стал над этим задумываться.

— Это вы только так говорите. Каждый из вас так говорит, когда попадется.

— Нет. Вам бы я не стал врать. Вы не судья, не прокурор. Отвезете меня и все. Я начал задумываться, не изменить ли мне образ жизни, когда сюда приехала одна девушка… с братом…

Малгожата вздрогнула и отвернулась. Они стояли недалеко, но он не сможет ее узнать, если она не будет смотреть на него.

— Когда я с ней познакомился, со мной что–то произошло. Вы можете мне верить или не верить. Это такая девушка, о которой я думал всю свою жизнь, что может быть, такая где–то есть, но человеку никогда не удается с ней встретиться. Красивая, как картинка, и сразу чувствуется, что это порядочная девушка. По–настоящему порядочная девушка. Сразу видно, что такая не изменит, не бросит человека даже в самой трудной ситуации. Такая девушка… Ради такой девушки мужчина может прыгнуть в огонь. Да что там в огонь, может даже начать работать честно. Если бы она меня полюбила, то… — он махнут рукой. — Но что об этом говорить, если я возвращаюсь в тюрьму. Во всяком случае, мужчина, которого она полюбит, может быть спокоен и днем, и ночью. Такая никогда не подведет…

Когда он закончил, женщина, сидящая на лавке неподалеку, встала и тихо вышла. Он не заметил, что она плакала.

— Мне хотелось бы встретить ее еще когда–нибудь… — мечтательно закончил он.

Он бросил окурок на пол и раздавил его подошвой.

— Насколько я знаю уголовный кодекс, то через два–три года сможете встретиться, — флегматично сказал милиционер.

Объявили о приходе поезда в направлении Быдгоща.

— Ну что, пойдем? — спросил Павликовский.

— Да, пожалуй. Только без всяких штучек. — Милиционер легонько постукал по кобуре пистолета. — Я не надел на вас наручники, потому что думаю, что у вас достаточно ума в голове, чтобы не рисковать.

— Я спортом не занимаюсь. — Павликовский пожал плечами. — Пошли.

И они отошли в сторону перрона.

В эту самую минуту женщина, которую Павликовский не узнал и о которой говорил с таким жаром, вышла с вокзала на улицу. Она быстро вытерла слезы и почти бегом кинулась в направлении отеля «Империал».

Глава пятнадцатая

Все разошлись по своим комнатам. Зентек подождал минуту, потом сбежал вниз и, кинув ключ на стойку регистрации, вышел, быстро направляясь в сторону перекрестка, где ждала его милицейская «варшава».

Он сам не знал, хочет ли он вернуть Малгожату назад. Во всяком случае, он хотел увидеть ее садящуюся в поезд. И уж, наверное, хотел, чтобы в том же самом купе ехал кто–то из людей Шиманского. Потом нужно будет немедленно позвонить полковнику. Они не могут лишить ее опеки, пока тот человек находится на свободе. Он знал, что после убийства Марии Клосек полковник не будет протестовать. В конце концов, они должны действовать сами, если Малгожата не хочет больше оставаться в Здроях. Они не имели права ее задерживать. С другой стороны, он должен был привезти ее обратно и дать ей возможность увидеть этих трех мужчин. Иначе весь этот маскарад был лишен смысла. Он решил, что еще перед балом пошлет телефонограмму в центр с поручением собрать все имеющиеся данные, касающиеся Рогальского, Врублевского и Каплинского.

Машина ждала. Он вскочил в нее.

— На вокзал!

Из окон «Империала» три человека наблюдали за его отъездом каждый из своей комнаты. Все трое были заняты в этот момент одеванием длинных белых монашеских костюмов с капюшонами, похожими на капюшоны ку–клукс–клановцев. Они были совершенно закрытыми, только для глаз были сделаны овальные отверстия.

Рогальский заметил Зентека, выходившего на улицу, повернулся к зеркалу, натянул капюшон, потом полез в чемодан, вынул оттуда пистолет и, подняв монашескую одежду, сунул его за пояс брюк.

Каплинский стоял у окна, закусив губы. Только увидев выходящего Зентека, он быстро повернулся, полез в чемодан и вынул оттуда пистолет. Движение, которым он сунул его за пояс, было очень похоже на то, какое сделал Рогальский.

Врублевский, уже одетый в капюшон, стоял у окна в своей комнате и смотрел на улицу. Увидев выходившего Зентека, он вынул из чемодана пистолет и сунул его за пояс.

Телефон на стойке зазвонил. Служащая подняла трубку.

— Пан Зентек? Комната 101, но его сейчас там нет, он как раз вышел. Пожалуйста, не за что. — И она положила трубку.

Дверь одной из комнат отворилась, и оттуда вышел человек в капюшоне. Он быстро прошел отрезок коридора, отделяющий его от номера 101‑го, остановился и оглянулся. В прорезях были видны только глаза. В руках человека блеснул ключ. Дверь открылась тихо и закрылась в ту самую минуту, когда запыхавшаяся Малгожата Маковская вошла в дверь отеля.

В комнате Зентека была темнота, которая нарушалась только светом уличного фонаря. Человек в капюшоне, двигаясь очень быстро, подошел к шкафу. Засветился маленький электрический фонарик. В кармане пиджака Зентека были ключи от машины, платок, спички…

В свете фонаря был виден круглый жетон сотрудника Народной милиции.

В эту самую минуту зазвонил телефон.

Фонарь погас. Человек поколебался, потом поднял трубку.

— Да? — сказал он приглушенным голосом.

— Я вернулась. — В голосе Малгожаты все еще чувствовались слезы. — Прости меня… Я… пойду на этот бал…

Слушая, человек посмотрел в окно. Перед отелем, в ряду других автомобилей, стояла машина Зентека.

— Я сейчас в машине, — сказал он. — Я буду ждать тебя в ней.

— Хорошо. Я иду. Только сначала мне надо причесаться. Я выгляжу, как Бог знает кто… Что мне надеть на себя?

— Иди в том виде, в каком есть. Мы должны торопиться.

— Хорошо. Почему у тебя такой голос?

— Я уже одет в маскарадный костюм с капюшоном. Быстрей, Малгося. — Он положил трубку, потом подошел к шкафу, вынул из кармана ключи, вышел из комнаты, тихо закрыв за собой дверь.