— Действительно прекрасная работа, — восхитился художник, — я немного разбираюсь в этом. Во время учебы в Академии я интересовался этим вопросом. У меня даже были колебания, специализироваться ли мне в живописи или стать скульптором или золотых дел мастером.

— Жаль, что вы не выбрали последнее. Художников по металлу, работающих с золотом, у нас немного.

— Судя по тому, что такой мастер, как вы, должен подрабатывать изготовлением серебряных безделушек, это не та специальность, которая может обеспечить безбедное существование, — саркастически заметил инженер.

— Вы правы, до сих пор так и было. Однако я надеюсь, что это искусство дождется лучшего времени. Разве не является доказательством этого, что впервые после войны Польша принимает участие в международной выставке во Флоренции? Если откроются перспективы заграничных заказов, то и для меня, и для моих коллег работы будет достаточно.

— Желаю вам этого от всей души, но теперь покажите нам, пожалуйста, то колье, — пани Зося воспользовалась случаем и прервала не слишком интересующие ее размышления ювелира.

Пан Доброзлоцкий педантично завернул перстень в замшу, спрятал его в шкатулку и достал следующий сверток. При свете электрической лампочки, висящей над столом, ярким блеском засверкало прекрасное колье. В окружении мелких, сверкающих разными цветами бриллиантов рубины выглядели как две большие кровавые слезы.

— Ах, какое это чудо, — пани Зося не могла скрыть своего восторга.

Ювелир подал ей колье.

— Действительно великолепная вещь, — заметила пани Бася в то время, как ее соседка надевала его на шею, — вы выглядите очаровательно. Если бы пани Зося надела его, идя в «Ендрусь», то все женщины лопнули бы от зависти.

— К сожалению, — возразил пан Доброзлоцкий, — это невозможно. Я от всего сердца хотел бы доставить нашей дорогой Зосеньке это невинное удовольствие, но ведь это не мои драгоценности. Я только вложил в них свои знания и свой труд. Камни и платину мне выдали в Центре.

— Жаль, — вздохнула пани Зося, — пани Рузя, хорошо я выгляжу? — спросила она у горничной, которая как раз появилась, чтобы убрать со стола.

— Где там хорошо! Как будто у пани Зоси кровь на груди! Такие камни приносят несчастье.

— Пани Рузя только повторяет известное суеверие, что рубины — это драгоценности, приносящие несчастье. Но это суеверие в большей степени касается бриллиантов, нежели рубинов. Каждый из известных больших бриллиантов был запачкан кровью не одного десятка людей, прежде чем дошел до наших дней. У рубинов нет такой кровавой истории, — защищал свои камни ювелир.

Пани Зося еще несколько раз повертела шейкой, рассматривая себя в большом зеркале, висящем у входа в столовую, и со вздохом сняла и отдала Доброзлоцкому колье.

Разглядывая и примеряя драгоценности, женщины разрумянились, а тем временем Доброзлоцкий вынимал из своей шкатулки новые свертки.

— А вот перстень из той самой коллекции — бриллиант в платине. Такая же шлифовка и подобная оправа. И к нему бриллиантовые серьги. Эти бриллианты, разумеется, меньше, но той же самой породы. А вместе — это прекрасно подобранный комплект.

— Как раз для какой–нибудь работницы, например, машинистки или жены почтового служащего, — рассмеялся журналист.

— Не раз случалось, что машинистки выходили замуж за своих шефов–миллионеров, — заметила пани Бася. — Тут не над чем смеяться.

— Я что–то не слышал о такой истории в Польше.

— Этот комплект и не предназначен для продажи в нашей стране. Однако я надеюсь, что он получит спрос за границей. Его цена семь тысяч долларов. Даже недорого, если принять во внимание старательный подбор драгоценных камней, их величину и блеск.

— Благодарю вас, я не куплю, — сказал инженер.

— А жаль, — бросила пани Бася, — вы подарили бы этот комплект той кошечке из «Орбиса», которую вы вчера так пожирали глазами.

— Кто в таком обществе говорит о каких–то кошечках? — возмутился инженер.

— А я в свою очередь удивлен, что «Ювелир» дал вам в руки такую коллекцию драгоценностей. На наши деньги это стоит около миллиона злотых.

— Мы были вынуждены это сделать, — объяснил Доброзлоцкий, — время выставки приближалось, и я должен был успеть до открытия торгов во Флоренции, работая или у себя дома, или в «Карлтоне». Вы, наверное, догадываетесь, что драгоценности застрахованы на большую сумму, впрочем, свою стоимость они получили только после окончания мной работы. Стоимость золота и камней до шлифовки и до изготовления оправы была, как я вам уже сказал, по крайней мере, раз в шесть ниже, чем в эту минуту. Кроме того, большинство этих бриллиантов даже не является собственностью Центра, Перед войной у меня была ювелирная мастерская в Варшаве, в здании отеля «Бристоль». С того времени у меня сохранились хорошие отношения с торговцами алмазами из Амстердама. Когда мы подбирали камни для колье и серег, я получил от моих голландских друзей целую коллекцию бриллиантов для проверки на комиссию. К тому же, — добавил ювелир не без гордости, — мое слово и мое личное состояние также являются серьезной гарантией.

— Ну да, — согласился редактор Бурский, — но я бы на вашем месте так не рисковал.

— Если бы вы всю жизнь имели дело с драгоценностями, то относились бы к ним, как к обычным камням. Впрочем, они и на самом деле просто камни. Разумеется, я не рискнул бы взять их с собой в дом отдыха, но ведь «Карлтон» — это не совсем обычный дом отдыха. Здесь останавливаются только члены нашего общества. Чужих не бывает. Я знал также, что в октябре здесь будет всего несколько человек. Когда я выхожу из пансионата, всегда запираю драгоценности в шкатулке, шкатулку в чемодане, а чемодан в шкафу. Так что я рискую значительно меньше, чем вы думаете.

— Что ж, благодарю вас, — пани профессор встала из–за стола, — пойду, пожалуй, прилягу на полчасика, потому что ноги просто гудят после этого лазанья по горам. Но было очень мило, — добавила она, — и я совершенно не жалею, что пани Бася вытащила меня, старуху, на эту прогулку.

— Доходит шесть часов, — заметил инженер, — я выскочу до кафе «Америка», выпью там кофе. Пойдете, пан редактор?

— Спасибо, но у меня есть кое–какая работа.

— А вы, Зося?

— Нет, я должна сейчас позвонить по телефону, может быть, приду позднее, я еще не решила.

— Ничего не поделаешь, пойду один. Увидимся за ужином, а потом будем смотреть «Кобру».

— Боюсь, — заметила горничная Рузя, — что с «Коброй» ничего не выйдет. Телевизор что–то барахлит. Никакого изображения, только одни полосы.

— Когда вернусь, займусь им. Наверное, дело в настройке.

— Мы рассчитываем на вас, пан инженер.

— А может быть, вам пригодится для этого найденный мной молоток, — злорадно заметила пани Зося, но на этот раз инженер не дал себя спровоцировать.

Все присутствующие медленно расходились. «Карлтон» — это была большая вилла, насчитывающая около двадцати комнат. Внизу располагался большой салон, обставленный, как зимний сад. Там же находился и телевизор. Широкий коридор соединял салон со столовой, расположенной в противоположной стороне дома. К этому коридору в середине прилегал небольшой квадратный холл, в котором была дверь на застекленное крыльцо. В холле также была лестница, ведущая в подвал, где находилась кухня и хозяйственные помещения. К холлу прилегала маленькая телефонная будка. Кроме этого, в коридоре находились двери, ведущие в ванную, туалет, а также двери четырех комнат. Каждая из комнат имела выход на маленькую террасу, расположенную на южной стороне дома. С террасы вниз вела лестница. Она спускалась к газону, там же была дорожка, ведущая к соседней вилле «Соколик». «Соколик», ввиду отсутствия гостей, в октябре был совершенно пустым. Там находилась только служба. Проволочная сетка отделяла «Карлтон» от соседствующего с ним густого молодого леса. По другой стороне улицы к трамплину, окруженные таким же лесом, стояли несколько новых вилл.

На втором этаже «Карлтона» находились десять комнат. Две из них занимали директор пансионата с семьей. Здесь были также две ванные комнаты. Одна из них была в личном распоряжении директора и являлась предметом постоянного раздражения гостей пансионата, потому что во второй ванной постоянно что–то ломалось, и ей нельзя было пользоваться. В то же время, по странному стечению обстоятельств, «частная» ванная функционировала постоянно. Из коридора на втором этаже также можно было выйти на обширную террасу, расположенную над салоном. Кроме того, на южной стороне дома был длинный, общий для всех комнат, балкон. Он соответствовал террасе на первом этаже.